230
можно изучать только его связи с функциями мозга. Так, например, в «Толковании сновидений» (1900) Фрейд пишет:
«Мы хотим полностью оставить в стороне то, что душевный аппарат, о котором здесь идет речь, известен нам в качестве анатомического органа, и хотим пресечь всякую попытку определить психическую локальность анатомически. Мы остаемся на психологической почве и собираемся только следовать требованию, что мы представляем собой инструмент, служащий целям душевной деятельности, подобно собранному микроскопу, фотографическому аппарату и т.п. Психическая локальность соответствует тогда той части этого аппарата, в которой осуществляется одна из предварительных стадий образа. У микроскопа и подзорной трубы это, как известно, в какой-то мере идеальные места и области, в которых не расположена ни одна конкретная составная часть аппарата.. Эти сравнения должны лишь помочь нашей попытке понять всю сложность Психической деятельности, разложив эту деятельность на составные части и приписав отдельные функции отдельным частям аппарата» (П/Ш, 541).
Правда, можно было бы сказать, что представление о душевном аппарате аналогично представлениям о кардиоваскулярной или нервной системах, или же гени-тально-уретральной системе, или системе пищеварения в физиологии. Однако речь здесь идет о психической системе, а не о системе органов, хотя никто и не сомневается во взаимных интеракциях между различными системами, как это, например, доказывается результатами исследований в психосоматической медицине. Если смотреть с позиций психоанализа, в случае психического явления психический аппарат и его процессы являются таким же предметом исследования, каким в физиологии, анатомии и биохимии являются системы органов (физический аппарат и
его функции).
Кроме того, с представлением о психическом аппарате связана мысль о наличии «психических структур», специфические функции которых отличаются друг от друга в зависимости от задействованной специфической структуры. Большинство этих структур развивается в процессе онтогенеза, хотя некоторые из них — те же самые «аппараты» — существуют с рождения, как, например, те, что служат процессам восприятия. В отношении большинства психических структур предполагается, что, как только они развились в полном объеме, они могут изменяться лишь очень медленно. Выражаясь иначе, как только они принимают свой окончательный вид с наступлением зрелости, они остаются относительно постоянными. Предполагается, что при рождении человека психический аппарат существует лишь в зачаточном состоянии, в основном функционирует в форме рефлексов, определяется постоянной сменой напряжения и расслабления и мотивируется принципом удовольствия, в результате чего суть душевного события состоит в том, чтобы избежать неудовольствия и достичь удовольствия, дав выход накопившемуся напряжению.
В ходе развития и созревания в детском возрасте эти относительно простые и автоматические, соответствующие рефлекторным принципам процессы сменяются гораздо более многослойными явлениями (сюда также относится способность отсрочивать отток напряжения или его сдерживать — явление, целиком служащее приспособлению как к внутренней [психической], так и внешней [материальной] реальности). То есть в психоаналитическом исследовании этих приспособительных процессов — как в норме, так и в патологии — речь идет главным образом о субъективном опыте индивида, хотя в идеальном случае он должен объясняться в соответствии с более общими психоаналитическими предположениями по поводу душевного события.
231
Бессознательное душевное событие
Когда в конце прошлого века Фрейд начал разрабатывать психоанализ, мысль о бессознательных психических процессах еще была далека от общего признания в научных кругах. Наибольшее распространение нашла идея, согласно которой психическими феноменами считались исключительно сознание и осознанное переживание, тогда как процессы вне сознания причислялись к соматическим, биохимическим и физическим явлениям. Еще в 1915 году Фрейд был вынужден подчеркнуть следующее:
«Право допустить бессознательное психическое и с этой гипотезой научно работать оспаривается у нас со многих сторон. Мы же, напротив, можем привести доказательства, что гипотеза о бессознательном явлении необходима и легитимна...» (X, 264).
Далее Фрейд подчеркивает, что гипотеза о бессознательном душевном событии является необходимой из-за огромного числа пробелов в данностях нашего сознания.
Неверно, однако, было бы предполагать, что постулат о бессознательных душевных процессах является открытием Фрейда. Скорее он является результатом его научно-философского образования (см. также: Ellenberger 1970) 5. Новым же было то значение, которое Фрейд приписывал в своих теориях душевным процессам, а также то значение, которое он придавал им для понимания психопатологии, симптомообразования, толкования сновидений, проявлений переноса и т.д. Поэтому гипотезы о бессознательном душевном событии и детерминантах поведенческого опыта и субъективного переживания являются основополагающими для психоанализа установлениями, которые находятся в центре всей психоаналитической теории как нормального, так и патологического душевного явления. Таким образом, осознанное переживание фактически представляет собой лишь фрагмент психического события. Большинство душевных процессов происходит вне сознания, как на дескриптивном, так и на динамически бессознательном уровне. Это относится не только к психическим силам, процессам и структурам, но и к психическим содержаниям, воспоминаниям, фантазиям и ощущениям. Фрейд (1916—1917) заметил, «что сами по себе душевные процессы являются бессознательными... что бывает бессознательное мышление и бессознательное желание» (XI, 14—15).
Детерминированность психического события
С самого начала своей истории положение о психической детерминированности, которое Фрейд заимствовал из естественных наук, чтобы перенести его на психическую сферу, всегда оставалось краеугольным камнем психоанализа. Суть его в том, что любой аспект поведения и субъективного переживания, а также функционирование психического аппарата в целом являются результатом и следствием предшествовавших событий — как внутри, так и вне психической сферы. Поэтому в соответствии с этим положением теоретически возможно предсказать психическое событие, а также понять и объяснить его, после того как оно произошло, а именно в соответствии с теми силами, которые действовали как в данный момент, так и до этого. На практике сделать это с такой точностью невозможно, поскольку наше знание о бессознательном душевном процессе слишком неполное. Тем не менее в психоаналитической теории предполагается, что всякое психическое проявление или переживание находится в однозначном и теоретически определимом отношении со всеми аспектами жизни индивида. С этих позиций вопрос о психи-
232
ческой детерминированности равнозначен вопросу о каузальности. И все же выводы психоаналитика — хотя в своей клинической работе он постоянно стоит перед вопросом о причинах определенных событий, которые зачастую восходят к самому раннему детству и нередко наводят на мысль о врожденных наклонностях, — в самом благоприятном случае представляют собой только приближение. Отчасти это объясняется фактом, что психические феномены часто являются сверхдетермини-рованными, а обычно можно отобрать лишь ограниченное число причинных факторов, которые могут стоять за специфическим явлением.
Главным в психической детерминированности является воззрение, что психическое событие отнюдь не случайно, а является результатом действия едва ли не мистических или сверхъестественных сил. Поэтому так называемые «свободные ассоциации» пациента на кушетке психоаналитика рассматриваются не как случайные мысли, а расцениваются как проявление — на сознательном уровне — более многослойных процессов, которые разыгрываются вне сознания. Одна из задач психоаналитика — сделать вывод о тех бессознательных, отсутствующих звеньях, дериваты которых состоят из того, что пациент производит на сознательном уровне, и с ними он должен ознакомить пациента.
Что касается психической детерминированности, то для психоаналитика речь не идет об истинах, которые имеют силу на объективном научном уровне. Для него скорее речь идет о психических закономерностях и вероятностных принципах. Вероятность, с которой удается «правильно» объяснить определенные явления, возрастает в той степени, в какой доступна важная информация о жизни пациента и его индивидуальном, субъективном опыте и переживаниях. Иной раз психическая детерминированность рассматривалась также как нечто, что находится в противоречии с представлением о «свободной воле». Индивид может быть способен с большой степенью внутренней уверенности сознательно решать, какую из возможных альтернатив ему выбрать. К чему он в конце концов склоняется — к этому по-прежнему еще можно применить положение о психической детерминированности, а именно поскольку это можно рассматривать как нечто возникающее в результате действия многочисленных факторов, отдельные из которых действуют вне сферы сознательного внимания. Основываясь на гипотезе о бессознательном душевном событии, психоаналитик пришел бы к идее, что многие поступки и решения — на поверхности кажущиеся следствием волевых решений — непременно предопределены влиянием бессознательных психических сил, воздействующих на каждого индивида.