Все это имеет лишь отдаленное отношение к понятию бессознательного у Фрейда. И только мировая воля Шопенгауэра4 и дионисийская воля к жизни и власти Ницше 5 находятся в некотором, пусть даже и не близком, соседстве с понятием Фрейда &. Мировая воля Шопенгауэра — это бессознательное иррациональное начало. Это начало действует во всем живом как воля к жизни и воля к власти. Чувства и разум человека также подпадают под эту мировую волю и ее намерения. Разум, правда, полагает, что он самодостаточен и способен преследовать собственные цели. В действительности же он является всего лишь подсобным орудием неосознанной воли, стремящейся сохранить и еще шире раздвинуть границы жизни. Эта мысль уже в некоторой степени перекликается с представлениями Фрейда, хотя здесь еще имеется существенная разница. Фрейд отнюдь не философ, он не пускается в общие рассуждения о развитии мира и человеческой жизни. К учению о бессознательном он подходит с другой стороны.
Фрейд — врач, специалист в области неврологии. К концепции бессознательного он пришел, занимаясь определенной группой больных, которых медицина естественнонаучной школы считала неизлечимыми. Бессознательное, открытое и описанное им, есть феномен, с которым Фрейд столкнулся в ходе своей врачебной
266
практики. Открытие в человеке сферы бессознательного оказалось решающим шагом, сделав который Фрейд вступил в доселе неизведанное. Он сам рассматривает утверждение о неосознанных процессах душевной жизни как ядро теории психоанализа. Бессознательное — это своего рода пробный камень, с помощью которого можно заранее определить, примет человек выводы психоанализа или нет. «Разделение психического на сознательное и бессознательное есть основная предпосылка психоанализа, и только благодаря ей он имеет возможность понять и подвергнуть научному исследованию патологические процессы душевной жизни, столь же повсеместные, сколь и важные. Иначе говоря, психоанализ не может перекладывать суть психического в сознание... Если бы я мог представить себе, что все, кто интересуется психологией, прочтут написанное, я был бы готов и к тому, что уже на этом месте часть читателей остановится и не последует далее, ибо здесь первый шиббо-лет7 психоанализа» (XIII, 239).
Утверждение реальности бессознательного идет вразрез с традиционным представлением о человеке. Со времен греческих философов западная традиция рассматривала человека как единственное существо, наделенное способностью автономного разума. Разум при этом понимался как важнейшее свойство, присущее только человеку и отличающее его от всех прочих живых существ. Если признать, что в душе происходят неосознаваемые, не подвластные осмыслению процессы, которые могут влиять на сознательные, рассудочные представления, действия и решения и даже определять их, то привычный взгляд на человека начинает рушиться. Прежнее высокое мнение человека о самом себе отныне перестает быть бесспорным, что влечет за собой далеко идущие последствия: человек видит, какое оскорбление наносится его самолюбию. Именно с этим и связывает Фрейд неприятие психоанализа и борьбу с ним.
По мнению Фрейда, Коперник, Дарвин и он сам нанесли три очень тяжких для человеческого самолюбования удара по самовластной претензии человека на то, что наличие мыслительных способностей ставит его в особо привилегированное положение баловня мироздания. Коперник доказал, что Земля человека вовсе не центр Вселенной и не занимает того положения, которое лучше всего согласовывалось бы с трактовкой человека как богоподобного существа. Дарвин показал, что душа человека вовсе не божественного происхождения, а он сам происходит от животных, над которыми стремился так высоко вознестись с помощью своего разума. Но самым болезненным будет оскорбление, затрагивающее психологию, сферу душевного. Ведь тут речь идет о том, что человек «никогда не является хозяином в собственном доме, но подчиняется скупым сообщениям о том, что бессознательно происходит в его душевной жизни» (XI, 295). «Поэтому неудивительно, что Я психоанализа с таким упорством отказывается хоть что-то уступить вере. Мало кто мог бы дать себе ясный отчет, что означал бы для науки и для жизни столь чреватый последствиями шаг, как предположение о наличии в душе бессознательных процессов» (XII, 11).
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПОНЯТИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
Толчком для эпохального открытия Фрейда послужили некоторые болезненные проявления, с которыми никак не могла справиться медицина естественнонаучной школы. Все началось с аналитических изысканий Фрейда, в первую очередь в области заболеваний, обозначаемых понятием «истерия». В понятие заболевания, бытовавшее в научной медицине, никак не укладывались всевозможные встречающиеся
267
при истерии функциональные расстройства: параличи, боли, отключение сознания. С понятием заболевания были связаны нашумевшие успехи, которых медицина добилась как раз во второй половине XIX века, — например, в области инфекционных болезней и хирургии. Понятие заболевания в медицине зиждилось на предположении, что первопричиной всякого симптома болезни должно быть патологическое изменение в определенном месте организма. Стоило лишь обнаружить такие изменения, как можно было успешно излечить симптомы болезни. Так, например, Робертом Кохом была открыта туберкулезная палочка — причина появления симптомов туберкулеза легких; следовательно, борьба с палочкой может воспрепятствовать возникновению болезни. В области нервных заболеваний это означает, что и здесь болезнь должно вызывать повреждение или какое-то изменение нервной системы, которое можно было рассматривать как причину болезненных проявлений. Симптомы истерии не укладывались в эту в остальном удачную и проверенную на деле концепцию. Хотя функционально проявляющиеся расстройства были при истерии налицо, обнаружить патологические изменения в нервной системе больных не удавалось. По этой причине врачи на рубеже столетий явно или тайно склонялись к тому, что истерические заболевания — плод воображения или симуляция, а причины их, по всей видимости, коренятся в неуловимом наследственном вырождении нервной системы. Фрейд, прошедший ту же школу невропатологии, что и его коллеги, и, более того, отдавший многие годы чисто естественнонаучным исследованиям нервной системы, не разделяет этого общего суждения, «у врача (под этим словом подразумевается всякий, получивший образование в школе естественнонаучной медицины. — Г. К), который столь много узнал в своих изысканиях... могло сложиться представление о первопричинах болезней и болезненных изменений... однако, теснее соприкоснувшись с феноменом истерии, он остается без всякой помощи, ему не помогают ни его знания, ни его анатомо-физиологическое и медицинское образование. Не в силах понять истерию, он стоит пред нею как дилетант, а это не по душе каждому, кто возлагает на свои знания столь большие надежды. Поэтому он перестает сочувствовать больным истерией. Он смотрит на них как на людей, преступивших законы его науки, как правоверный смотрит на еретика. Он шлет на их головы проклятия, обвиняет их в преувеличении и намеренном обмане, симуляции и в наказание лишает своего внимания к их болезни» (VIII, 6). Фрейд пытается найти иной лечебный подход к явлениям истерии, чем обычная медицина. Предприняв вместе с венским врачом Й. Брейером ряд пробных попыток лечения гипнозом, Фрейд отыскал собственный путь и разработал психоаналитический метод, позволивший ему успешно лечить истерические заболевания. Идя к пониманию феномена истерических заболеваний, Фрейд, к своему удивлению, поставил не физикалистки-анатомический, а психический диагноз. Выяснилось, что болезненные проявления связаны с целым комплексом представлений, желаний, страхов, аффектов, которых больные не осознают. Как только удавалось включить эти недосягаемые части личности в осознанную, доступную чувствам жизнь, симптомы исчезали. Единственным посредником, позволявшим осознать эти вытесненные части личности, служила речь. Так, в появившихся в 1895 году «Очерках об истерии», первой работе Фрейда, сообщающей о его открытии, говорится: «К нашему величайшему удивлению, мы перво-наперво обнаружили, что если у больного удавалось пробудить совершенно отчетливые воспоминания о событиях, послуживших причиной болезни, вызывая также и сопровождающий эти воспоминания аффект, и если больной подробнейшим образом описывал это событие и выражал аффект, то некоторые симптомы истерии сразу же исчезали и больше не появлялись» (I, 85).
268
ДЕСКРИПТИВНОЕ И ДИНАМИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ
ПОНЯТИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
Из опыта лечения истерии новым методом вытекает прежде всего описательное значение понятия бессознательного. «Самым первым и лучшим значением слова «бессознательное» является его дескриптивное значение. Мы называем бессознательным психический процесс, существование которого следует предполагать постольку, поскольку мы выводим его из действий, о нем же самом нам ничего не известно» (XI, 77). Существуют осознанные процессы душевной жизни, которые нам известны, однако кое-какие явления заставляют нас заключить, что имеются также душевные процессы, протекающие бессознательно. Дескриптивное значение будет яснее, если произвести следующее наблюдение. Представления, мысли, образы и желания не осознаются непрерывно, они находятся в некотором латентном состоянии, но как только на них направлено внимание, они снова становятся осознаваемыми. Фрейд полагает, что в этом промежутке времени они неким образом должны присутствовать, просто их невозможно вспомнить и вернуть в сознательное переживание. Этот род бессознательного он называет «предсознательным». Мысль, представление и желание, которые могут быть вызваны в памяти в любую минуту, доступны для сознания, они отделены от тех душевных процессов, которые сознанию недоступны и которые нельзя сделать осознаваемыми даже ценой величайших усилий. Только эти душевные процессы и обозначают термином бессознательные. Сознательный, предсознательный и бессознательный суть описательные эпитеты; они служат для выражения того, в какой мере данному психическому процессу присуще качество осознанности. Это значение понятия невольно вступает в противоречие с традиционным взглядом на психическое. «Большинству философски образованных людей идея психического, которое не является сознательным, столь недоступна, что кажется им абсурдной, опровергаемой простой логикой» (XIII, 239). Рассуждая логически, можно сказать: даже если бессознательные процессы существуют, трудно спорить с тем, что утверждение о наличии в психике бессознательного идет вразрез с фактом, что все, о чем мы думаем и о чем говорим, должно присутствовать в сознании; следовательно, если мы говорим о бессознательных процессах, то они уже в силу этого стали предметом сознания, поэтому какой теперь смысл называть психические процессы бессознательными, ведь коль скоро мы можем рассуждать о них, они уже стали осознаны, если же они по-прежнему неосознаваемы, то как раз тогда мы ничего не можем ни знать, ни судить о них. Этот логический ряд отражает издавна укоренившееся в философии и психологии мнение, что душевное можно приравнять сознанию. И хотя традиция признает наличие неосознаваемых душевных событий, но при этом речь всегда идет о жизненных процессах организма (непроизвольные явления нервной системы), которые не имеют ничего общего с мыслями, представлениями, желаниями, фантазиями. В противовес этим традиционным убеждениям Фрейд, однако, заявляет о существовании бессознательных мыслей и представлений, то есть таких душевных процессов, которые искони приписывались