Это была ошибка — в среде интеллигенции тех, кто пошел на митинг, были единицы, несмотря на то, что прийти туда самостоятельно хотели бы многие. Но не решились потому, что им было «неловко» стоять рядом с «согнанными табунами» профсоюзниками, дэзовцами и студентами. Неловко было оттого, что изначально интеллигенты решили, что в этом митинге не было искренности. У большинства интеллигентов превалировала мысль: «Там собралось быдло».
Ужасное слово «быдло», особенно в устах тех, кто претендует на некое интеллектуальное лидерство, вскоре стало постоянным синонимом любых провластных действий. В то время в соседней Украине оранжевые называли «быдлом» сторонников союза с Москвой. А у нас в России быдлом стали те, кто вышел на площадь заявить о своем неприятии терроризма. Интеллигенция же, пытаясь «перевести стрелки» собственной вины на весь народ, искала удобного случая, чтобы доказать «этому быдлу», что быть с этой властью вместе нельзя. И случай скоро представился.
После третьего сентября страна застыла в тягостном и грустном ожидании чего-то грядущего и пугающего в своей непредсказуемости. Ждали худшего. Чего-то радикального и резкого от властей или продолжения волны терактов. Однако худшего не случилось. Радикального и резкого также. Так что же все-таки произошло 13 сентября? С этим необходимо разобраться как можно более подробно. Ведь именно этот день является ключевым для дальнейшего рассмотрения всех действий молодежных движений с оппозиционной и с провластной сторон. Для рядовых граждан России 13 число ничем не отличалось от предыдущего и последующего. А вот для политически активных в этот день изменилось многое, и многим не понравилось то, что предложил президент в качестве ответной меры по борьбе с терроризмом.
Президентские инициативы и партийная истерика
Владимир Путин заявил о необходимости изменения системы исполнительной власти России, которая «должна быть адаптирована к работе в кризисных ситуациях и перестроена с целью укрепления страны и недопущения кризисов». Фактически президент предложил системный выход из проблемы, при этом взвалив лично на себя ответственность за все грядущие неурядицы. Путин пожертвовал своим имиджем и рейтингом отнюдь не для того, чтобы получить больше власти для себя. Его слова о том, что изменения направлены на решение таких вопросов, как «обеспечение единства страны, укрепление государственной структуры и доверия к власти, создание эффективной системы внутренней безопасности» полностью соответствуют тем мерам, которые впоследствии были предприняты.
Идея поставить глав регионов под личный контроль президента и личную ему подотчетность отнюдь не кажется ущемлением чьих-то прав. Выборы никто не отменил, выбирают главу региона местные законодательные собрания. Народ никаких свобод не лишался. Зато порочная практика, когда глава региона ни за что не отвечает и кивает на федеральный центр, который, в свою очередь, кивает на региональные власти, была прервана. Партийная реформа также вполне обоснована: карликовые олигархические структурки или монстровые бренды, живущие до смерти «последних могикан» из СССР, по привычке реагирующих на слово «коммунистическая», всеобщее нежелание работать и всеобщее желание пиариться — все это настолько дискредитировало партийную систему в России, что ей была необходима серьезная встряска.
Тихо-мирно партии умирать не захотели. Поскольку в Кремле, как считали сами партийцы, их уже списали со счетов, то сразу же несколько политических структур начали бурно выражать протест. К ним подключились недовольные политтехнологи, часть губернаторского корпуса и вечно голодные либеральные СМИ. Конечно, в течение всего сентября, особенно после 13 числа, многочисленные политологи стремились объяснить логику действий Кремля. В этой связи особого упоминания заслуживают статья замглавы Администрации президента Владислава Суркова в «Комсомольской правде» «Путин укрепляет государство, а не себя»1 и регулярные интервью президента Фонда эффективной политики Глеба Павловского, которые он давал на протяжении всего сентября «Русскому журналу», «Кремлю.Орг», «Газете.Ру», «Московскому комсомольцу», выступления на Гражданских дебатах и в РИА-Новости1. Эти статьи тиражировались в региональных СМИ, однако в столице не вызывали практически никакого эффекта. Да и провинция оставалась довольно равнодушной.
(СНОСКА1 В. Сурков: Путин укрепляет государство, а не себя // Комсомольская правда. — 2004. — 29 сентября.)
(СНОСКА1 Публикации интервью и выступлений Г.Павловского в сентябре 2004 года: «Судороги рождения нации» (http://www.kreml.org/interview/64955218), «В ситуации загадочного бездействия» (http://www.kreml.org/opinions/65918611), «Инженеры террора» (http://www.kreml.org/media/65829149), «Политическая система и система безопасности сегодня не готовы к военной ситуации» (http://www.kreml.org/opinions/66165915), «Политические силы заняли позицию зрителя» (http://www.kreml.org/opinions/66362355), «Путин — наш единственный диссидент» (http://www.kreml.org/interview/66953844).)
Обществу нужны были показательные порки чиновников. Следствием отсутствия давно ожидаемых чисток стало общее мнение о том, что власть неэффективна. Был необходим антикризисный штаб, были необходимы ковровые бомбардировки концептуальными статьями и репортажами в СМИ. Не было сделано ничего. На этом фоне появилось большое количество комментаторов, которые не просто подвергали сомнениям действия президента, что было вполне нормально, но полностью отказывали власти в разуме. Среди таких «говорящих голов» выделялись Георгий Сатаров и Владимир Рыжков.
Их главный контрудар был нанесен именно по Москве. Действительно, зачем тратить силы на пассивную провинцию, когда в столице уже скопилось ядро недовольства среди партчиновников разного уровня, среди пиарщиков и политтехнологов, среди либеральной интеллигенции, да и среди москвичей в целом? Поскольку дело касалось политических вопросов, то основным адресатом этого обращения стала молодежь. Ведь работягам, предпринимателям, офисным работникам, по большому счету все равно, отбирают ли у них какие-то политические права или нет. А вот молодежь как наиболее социально активная группа (особенно студенчество), живо отреагировала на утверждение «у вас отбирают».
Добившись живого отклика «да, правда, у нас отбирают», оказалось очень удобно вложить в массовое сознание московской молодежи все страшилки, которые до этого прятались в ветхих сундуках чуланов ельцинского времени, и которые использовались только в 1996 году. Оказалось, что даже такие нехитрые приемы работают. Особенно на современную молодежь, которая не помнит выборов Бориса Ельцина и Геннадия Зюганова, не особо задумывается над причинами и последствиями дефолта 1998 года, и тем более не понимает, что происходило со страной во времена Владимира Путина.
Настоящую истерию развили «Яблоко» и КПРФ. Первая же акция против президентских инициатив прошла 16 сентября под лозунгом «Путин — узурпатор». Правда, сами участники митинга вряд ли смогли бы объяснить, что именно узурпировал Путин, да они и не стремились к этому. Главную роль в акции сыграла молодежь обеих партий. Выстроившись перед зданием Генпрокуратуры на Большой Дмитровке, молодежь скандировала антипрезидентские лозунги и раздавала листовки, на которых был изображен портрет Путина с пририсованными усиками a la Адольф Шикльгрубер. В общество впервые была вброшена идеологема «Путин — это Гитлер». Реакция на такое негативное мифотворчество была моментальной, но слишком либеральной. Если в СИЗО в то время сидели нацболы, всего лишь выбросившие портрет Путина из окна Минздрава, то в данной ситуации налицо было нарушение статьи 130 УК РФ или специальной статьи 319 УК РФ (оскорбление представителя власти).
Поэтому ничего удивительного в том, что яблочники Алексей Навальный, Илья Яшин и Иван Большаков как организаторы митинга на следующий же день общались со следователями, а пресс-секретарь Московского «Яблока» Сергей Казаков закидывал Интернет паническими сообщениями о том, что перед ним сидят двое сотрудников ФСБ и что-то выспрашивают. Завершилась вся эта эпопея признанием самого Казакова, который написал «мне стыдно», и пресс-релизом ММЯ, в котором молодежное «Яблоко» выразило сожаление в связи с «грубым нарушением этических норм политической полемики», выразившемся «в неподобающем изображении главы государства», а также принесло извинения президенту России и всем членам партии «Яблоко», равно как и всем представителям демократической общественности. Следует отметить, что прокуратура пошла по самому легкому и в то же время самому опасному пути внутреннего урегулирования конфликта. Обвинение яблочникам предъявлялось якобы за то, что «кто-то из толпы оскорбил милиционера». При всем при этом обвинение было предъявлено именно по статье 319 УК РФ. И предъявлено оно было младояблочнице Ирине Воробьевой, которая, не задумываясь о последствиях, гордо позировала всем фотографам с плакатом Путина, стилизованного под Гитлера. Ребята отделались легко. Но если бы меры по отношению к ММЯ были бы приняты максимально жесткие, дальнейшая его деятельность была бы куда как более конструктивной.
Рассказав об этом случае, необходимо перейти теперь к важнейшему событию осени 2004 года, оказавшему на развитие молодежных движений в России грандиозное, хотя и разрушительное в своей основе, воздействие.