Василий Шуйский был царедворцем, но никак не полководцем, и под Тулой его не покидала растерянность: «Стоял немало времени недомыслющася, что сотворить граду Туле и в нем вору названному и ложному царевичу Петрушке». Гарнизон осажденной Тулы значительно уступал осадной армии, насчитывая примерно двадцать тысяч воинов против примерно 50—60 тысяч у Шуйского. Во главе повстанцев оставался «царевич Петр», «думой» руководил Телятевский, при «царевичи» находились также титулованные лица князья Шаховской и Засекин. В Туле сидел в осаде отряд иноземных наемников под командой литовца И. Старовского да отряд немцев, служивших раньше в охране Лжедмитрия I, но главной военной силой оставались казаки, а потому их атаманы играли основную роль в обороне города. Атаман Болотников не входил в состав «думы», но его авторитет среди повстанцев был исключительно высок. На особом положении находился отряд казаков, которых привел в Путивль сам «царевич Петр»; они взяли себе столько воли, что, по меткому выражению, не «Петр» вел казаков, а казаки «Петра». Казаки продолжали чинить расправу над дворянами, отказавшимися присягать на верность их «царевичу». Одоевские дети боярские Колупаевы вспоминали, что «отец их служил по Одоеву, и отца их воры казаки в Одоеве убили с башни за крестное целование, что он вору Петрушке креста не целовал». Князь Н. Мещерский писал в своей грамоте на имя царя, что отца его князя Федора «убил на Туле вор Петрушка за православную веру». Также и Б. Милославский утверждал, что отца его «убил вор Петрушка на Туле».
Со всех сторон присылали в Тулу на расправу дворян, взятых в городах и на поле боя. Тула стала новой Голгофой для пленников. Дело доходило до того, что «царевич» велел «иных живьем отдавать на съедение зверям». Частенько пленных просто сбрасывали вниз с кремлевских башен.
3.4. Потопление Тулы
«Царевич Петр» с Болотниковым и Телятевским успешно обороняли город все лето, и осаждавшие ничего не могли сделать — то ли не хватало сил, то ли умения, то ли просто злости. Однако осаждавшие все-таки нашли самое уязвимое место в обороне повстанцев.
Однажды к царю Василию пришел сын боярский Иван Сумин сын Кровков и предложил ни много ни мало, а затопить Тулу. В его челобитной предлагалось устроить на р. Упе, ниже впадения в нее Тулицы и Воронки, запруду, отчего «вода де будет в остроге и городе и дворы потопит и людям будет нужа великая и сидети им в осаде не уметь...»
Близилась осень. Штурмы осажденного города, а их было уже до двадцати, успеха не приносили. Среди царских войск шло брожение и ропот. Многие самовольно покидали эту тяжкую и беспросветную царскую службу, бежали в родные края. С Тулой надо было кончать и скорее.
С августа начались работы по возведению плотины под Тулой. Их вели и войска, и специально принудительно собранные для этого дела из крестьян — «даточные люди». «На пособ» Кровкову были привлечены опытные мельники, под присмотром которых и «вели плотину по обе стороны реки Упы». Работа была немалая: валили лес, рубили срубы, клали солому и землю «в мешках рагозинных» и т. д. Плотина была сооружена за два месяца. Замысел удался: огромные массы воды запруженной Упы и ее притоков затопили не только прилегающую речную пойму, но и стали заливать город.
Положение осажденных еще более осложнилось. «Людем от воды учала быть нужа большая, а хлеб и соль в осаде был дорог, да и не стало». Вдохновляемые Болотниковым его сподвижники и в этой сложнейшей обстановке не сдавались и продолжали упорную борьбу, «надеясь,— как писал современник-иностранец,— что вода спадет, и тогда они смогут вновь попытать счастья — пробиться через вражеские войска и вырваться из осады».
О внутренней жизни осажденной Тулы сведений почти нет, но и те, весьма немногие, которые дошли до нас, довольно красноречивы. Они свидетельствуют о фактах власти в ней «мужиков», о суде их над помещиками, прятавшими хлеб и т. д. Так, один помещик, побывавший в плену у восставших, писал в челобитной царю, что его, «приведчи в Тулу, били кнутом, и медведем травили, и на башню взводили, и в тюрьму сажали, и голод и нужду терпел...» Другой — тульский помещик Иван Фуников в составленном им «Послании дворянина к дворянину» повествует, как восставшие мужики «вкинули» его в Туле в тюрьму и тщетно пытались от него добиться, где он спрятал хлеб. «Седел 19 недель, а вон ис тюрьмы глядел. А мужики, что ляхи, дважды приводили к плахе, за старые шашни хотели скинуть с башни. А на пытках пытают, а правды не знают... А яз им божился... немного у меня ржи, нет во мне лжи... И учинили надо мной путем, мазали кожу дважды кнутом».
Долго сохранялась горячая надежда восставших, в том числе Болотникова, на непременную помощь осажденной Туле извне, со стороны «царя Дмитрия». Но, как оказалось, расчеты эти были несбыточны, как и заветная крестьянская мечта о «хорошем царе».
Появление «Дмитрия» вновь грозило свести на нет даже те незначительные успехи, которых добился Василий Шуйский, пытаясь восстановить в России ее национальную власть, уберечь страну от захвата чужеземцами, а народ от насильственного окатоличевания. Но не только в низах, даже в дворянской среде не прекращалось брожение. Неожиданно изменил князь Петр Урусов, близкий родственник Шуйских — это был явный признак того, что при дворе царили неуверенность и разброд.
Осадная армия испытывала большие трудности, но положение осажденного гарнизона было еще хуже. К концу четырехмесячной осады запасы продовольствия в городе подошли к концу. Наступила осень, зачастили дожди, начался осенний паводок. Как свидетельствовали очевидцы, «реку Упу загатили, и вода стала большая, и в острог и в город вошла, и многие места во дворех потопила, и людям от воды учала быть нужа большая, а хлеб и соль у них в осаде был дорог, а теперь и вовсе не стало». После перекрытия Упы плотиной в Туле началось наводнение, принесшее населению не виданные дотоле бедствия. Запасы соли были уничтожены мгновенно, хлеб в амбарах так подмочило, что его почти невозможно было спасти. Через несколько дней в городе начался голод. Уже цитированный мною Конрад Буссов писал, что кадь ржи стоила 100 польских флоринов, а ложка соли — полтораста, но и то купить их было практически невозможно. Начались переговоры о сдаче гарнизона на милость победителям.
4. Предательство и бессмертие
Теперь уже никто и никогда не установит, что именно обещал Василий Шуйский Болотникову, добиваясь сдачи крепости. Ясно лишь одно — он вновь прибег к хитрости и вероломству, как это уже случилось во время переговоров в Коломенском, когда Болотников со своими повстанцами осаждал Москву. Во время коломенских переговоров Шуйский установил тайную связь с Ляпуновым и другими противниками Ивана Исаевича и перетянул их на свою сторону. По-видимому, аналогичным способом он действовал и во время тульских переговоров. Почва для предательства была подготовлена многими обстоятельствами. Во-первых, народ был доведен до отчаяния бедствиями голода. Даже самые стойкие приверженцы «Дмитрия» не скрывали своего разочарования в «добром царе». Они знали, что «Дмитрий» уже с июля находится в пределах России, но не спешит на помощь своему гибнущему в Туле войску. С первых же дней восстания связь с мнимым Дмитрием повстанцы поддерживали через князя Шаховского. Поскольку толку от этих сношений не было никакого, недовольные туляки потребовали ареста Шаховского, а заодно и Болотникова, чтобы таким образом оказать давление на лжецаря. Сдержав слово, они действительно арестовали Шаховского, посадили его в тюрьму и заявили, что не выпустят оттуда, пока государь не окажет Туле обещанной помощи. Во-вторых, с началом наводнения в Туле река поднялась так высоко, что весь город стоял в воде, и нужно было ездить на плотах. Из-за этого части гарнизона, расположенные в разных концах города, оказались разобщены между собой. В последние дни осады Болотников фактически утратил контроль над войсками и над положением в городе. Не подчиняясь приказам руководителей обороны, из Тулы «в полки учали выходить всякие люди по сту, и по двести, и по триста в день». В таких условиях Шуйскому не составляло труда найти людей, которые согласились бы выступить против Болотникова. Долгое время считалось, что «капитулянтов» возглавила знать, входившая в «думу царевича Петра», то есть Телятевский и Шаховской. Но это, наверное, не так, поскольку и тот и другой были выданы царю вместе с Болотниковым. Из всех руководителей тульской обороны никто не избежал наказания, кроме путивльского сотника сына боярского Ю. Беззубцева. Доверие к нему было столь велико, что Шуйский послал его в Калугу, чтобы уговорить тамошних повстанцев последовать примеру туляков. А не доказывает ли эта царская милость, хотя бы косвенно, что, скорее всего, этот самый Беззубцев и был инициатором заговора против Ивана Исаевича? Дело в том, что старший сын Юрия Беззубцева Дмитрий еще в сражении под Коломенским попал в плен, и московские власти получили возможность шантажировать отца. Ведь принципы вербовки стары как мир, и нового в этом деле никто не придумал.