Любопытно сопоставить почвенничество Леонтьева и Достоевского. Публицистика Леонтьева 80-х гг. близка публицистике “Дневника писателя”, которую он оценивал очень высоко. Однако речь Достоевского на открытии памятника Пушкину и возражение на нее Л. показывает иллюзию близости их почвенничества. Расхождение идет по двум основным линиям: народ/государство и христианство/церковность. Достоевский (и в 40-е, и в 80-е гг.) оставался народником. Для него “почва” — это и есть преимущественно народ. Русская идея для него — это прежде всего идея русского народа-богоносца, к государству же русскому и будучи социалистом, и будучи почвенником, он относился с неизменной враждебностью. Государство — насильственное объединение людей (здесь Достоевский вполне славянофил), историческая церковь исказила учение Христа (здесь он христианский социалист). Его идеал будущего, о котором он говорит и в пушкинской речи, и в заключительных частях “Дневника писателя”, внегосударствен и внецерковен — это идеал “всенародной и вселенской церкви”, где церковью как всеобщим братским единением людей является сам народ — сначала русский, затем, по его примеру, все остальные. Эта утопия Достоевского (справедливо охарактеризованная Л. как ересь) была прямо противоположна византийскому идеалу. Не смущаясь иронизировать над давно покойным Достоевским, Л. в своей последней статье “Над могилой Пазухина” (1891) предупреждал о том, что станет с “народом-богоносцем”, если он не будет “ограничен, привинчен, отечески и совестливо стеснен”: “через какие-нибудь полвека, не более (оказалось: через 26 лет — И.Б.), он из народа “богоносца” станет мало-помалу, и сам того не замечая, “народом-богоборцем”, и даже скорее всякого другого народа, быть может”.
К.Н. Леонтьев по справедливости является одним из наиболее актуальных русских философов XIX столетия. В лице Леонтьева русская мысль встретила наиболее серьезного и последовательного апологета государства и строгой православной церковности — не только XIX, но, пожалуй, и ХХ в. Даже наиболее близких ему в последние годы Достоевского, В. Соловьева отталкивала эта жёсткость социально-философских воззрений Л. Поздний славянофил и популяризатор славянофильства И. С. Аксаков находил у Л. “сладострасный культ палки”. Следует при этом заметить, на всякий случай, что Л. не был ни в коем случае “идеологом тоталитаризма” или тем более сторонником “диктатуры большинства над меньшинством”. Его государственничество было тоньше — обратим внимание на важные оттенки леонтьевской мысли: народ должен быть стеснен, но “отечески и совестливо”.