За смиренную любовь к Богу была предъизбрана Богородица и вознесена выше херувимов и серафимов. «И сказала Мария: величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей, ибо отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его; и милость Его в роды родов к боящимся Его; явил силу мышцы Своей; рассеял надменных помышлениями сердца их; низложил сильных с престолов, и вознес смиренных» (Лк. 1:46-52)
Смирение, антипод самодостаточности, Бог начертал в законе: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4:6, Притч. 3:34; 1 Пет. 5:5).
А вот и обетования за смирение: «Перед падением возносится сердце человека, а смирение предшествует славе» (Притчи 18:13). «За смирением следует страх Господень, богатство и слава и жизнь» (Притчи 22:4).
Сбывание этих обетований за смирение в связующей партии и побочной партии мы видим во многих произведениях, часто уже в заключительных партиях.
Главный же дар смирения — в нем самом, ибо оно божественно. Уподобление Богу привлекает к себе благодать Божию, а с любовью Божией все легко и просто. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:28-30).
Отражение богатств этого дара мы видели в сонате Бетховена. С благодатью легко было и в трудных испытаниях, в которые погружает интонационного субъекта сонаты транспозиция побочной и заключительной партий в репризе. Энтузиастическая тональность сердца сохранилась вопреки минору, только напиталась духовной отвагой и мужеством — стоянием в любви
В «Крейцеровой» сонате смирение выражено еще ярче: побочная партия являет собой светлую молитву — хорал, переходящий в псалмодию. А вот и воздаяние — ликующе-победная (хотя и в миноре!) заключительная партия, воскрыленная в простор свободы. Насколько это свободное, полетное движение отлично от затрудненного, с преодолением множества преград движения главной партии!
Бог есть Абсолютная свобода. А нам заповедана свобода, производная от Абсолютной (другой и не бывает — не называть же свободой никотиновую или иную греховную зависимость). «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Освобождающую силу любви, истины Божией, мы видим во многих побочных партиях.
У свободы в музыке много градаций. Начинается она от простой радости освобожденного движения у Скарлатти. А у Чайковского, в Пятой симфонии, духовная свобода жизни, символом полетной радости которой становится вальс с его мелодией, парящей над сильными долями, вытягивает интонационного героя из тяжкой повязанности мыслью о смерти.
«Бог есть свет» (1 Ин. 1:5). Не тот хищный холодный свет, который приписала себе эпоха Просвещения, и который обернулся свирепством гильотины. «Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин.1:9), несет в себе тишину покоя Божьего, пламя святой любви, творящие энергии благодати, неизреченную красоту духа. Вспомним и свойства Премудрости Божией (по истолкованию святых отцов — Второй Ипостаси Троицы, Сына Божия): «дух разумный, святый… светлый, чистый… невредительный, благолюбивый, благодетельный, человеколюбивый, спокойный, беспечальный, всевидящий, проникающий все умные, чистые, тончайшие духи; дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя,… отблеск вечного света, чистое зеркало действия Божия и образ благости Его, все обновляет, и, переходя из рода в род в святые души, приготовляет друзей Божиих и пророков» (Прем 7: 22-27). Отражение этих совершенств мы наблюдаем во многих побочных партиях.
К богоподобным совершенствам человек идет через покаяние, которым уничтожается жало гордыни. Покаяние — сокровище «радостотворного плача», как говорили святые отцы. В нем не только самоукорение, но и легкость, радость прощения и освобождения от греха. Оно в себе самом уже имеет вознаграждение по несомненному обетованию Божию: «блаженны плачущие, ибо они утешатся». Утешителем же именуется Святой Дух. Эту диалектику мы тоже наблюдали в сонате Бетховена.
Покаяние открывает двери стяжанию богочеловеческих добродетелей веры, надежды, любви, в которые предлагается облечься человеку (в жизни — с помощью преображающей благодати; в искусстве — приуготовительно, с помощью красоты призывающей благодати). Часто эти нотки молитвенности и нежного упования мы видим в просияниях побочных партий, равно как и иные плоды Святого Духа. «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22). «На таковых нет закона», — добавляет апостол. Отсюда еще один из источников парящей свободы побочной партии.
Б. Многообразие данности
Теперь, когда мы системно представили источник освежающего действия побочной партии в направлении от высшей богочеловеческой добродетели любви к отдельным ее проявлениям, — можно сформулировать и общий закон выбора смысловых соотношений главной и побочной партии в их конкретности. Он совпадает с логикой жизненного пути: от данности — к заданности.
На каком месте пути обретает себя главная партия, — с того места открывается и предзаданная цель.
Самое элементарное начало пути мы видим в случае чисто моторных главных партий.
Хачатурян. Скрипичный концерт
Главная партия прекраснейшего творения — апофеоз действенности, напора, ритмизованного токкатного движения. В моторной, энергичной музыке человек явно неполон. А соната живет надеждой на расширение души. Не постыдит она и здесь. Откуда прибудет душевная свежесть?
Античность установила различия деятельной и созерцательной жизни (практики и теории), а святые отцы утвердили закон их неотрывности. Внешнее — средство, а сокровенное — цель (по реченному: «Царствие Божие внутрь вас есть» — Лк. 17:21). Движение к несказанно прекрасному и составляет содержание экспозиции. Побочная партия нежно-созерцательна в религиозном смысле, пронизана токами пламенеющей возвышенной любви. Исходной интонационной моделью во всех слоях фактуры оказывается псалмодия. В пульсирующем органном пункте сопровождения она дает сосредоточенность и одновременно пылкость. Средние голоса, собранные в хоральное многоголосие, тоже выявляют (в верхнем голосе) момент распетой псалмодии. Наконец, мелодия строится на мелизматическом распевании стержневого звука cis. Истоки этого типа мелодики восходят к молитвенному пению восточно-христианской церкви.
Сонатная форма первой части содержит уникальное отступление от канона: побочная партия в репризе звучит на прежней тональной высоте. Почему? Если такой великолепный мастер формы, как Хачатурян, допустил подобный «просчет», значит, здесь присутствует какая-то высшая мотивация. Побочная партия здесь — символ незыблемой духовной опоры, несдвигаемый духовный центр. Это не «статика»: в нежнейшем цветении фактуры побочной партии открывается высшая жизнь. Мелодия теперь у оркестра, а скрипка, забравшись в небесный регистр, фигурационной орнаментикой выражает святое горение любви. В сравнении с относительно строгим, сдержанным хоральным проведением в экспозиции здесь любовь дается как бы в экстатическом крещендо.
А кода, построенная на теме главной партии, под воздействием восторга любви звучит вдохновенно и празднично, в полную меру ликования духовной высоты.
И так во всех случаях сфера заданного определяется, исходя из данного. Если главная партия беспокойна — надлежит успокоиться. Если упряма — надо смириться. Если в своей благой и бурной деятельности, в смелом и гордом полете духа забыла помолиться — нужно вспомнить о молитве.
Мендельсон. Скрипичный концерт. Главная партия открывается полетной фанфарной интонацией. Тема словно бы взлетает в небеса, но в ней много и смятенности. А далее ревностность виртуозности достигает апогея. Как душа откроется небесному покою?
В шестом и четвертом такте до побочной партии мелодия скрипки прочерчивает две мягкие синкопы. Мягкие певучие синкопы ассоциируются со вдохом и раскрытием груди, а это уже новое состояние души, готовой принимать вдохновение свыше.
И оно появляется. Побочная партия начинается с той же трезвучной псалмодии, что и главная партия, но в спокойном ритмическом движении. Строгое хоральное изложение указывает на молитвенное движение веры в душе, на тишину и духовный мир как главное содержание побочной партии. Очень выразительно возлетевший на октаву и зависший на фермате звук ля третьей октавы. Он как бы зримо характеризует предельную высоту духовного созерцания.
Из бесконечного пути к свету сонатная форма может взять в качестве отправного пункта и высшие отрезки.
Если главная партия уже изначально созерцательна, да еще и покойна, уравновешена, а еще и светла и даже молитвенна — куда ей двигаться дальше?
«Страх Господень — дар от Господа и поставляет на стезях любви» (Сирах 1:13). Но «совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). — Вот и путь. На этом пути в блаженство любви музыка обретает силы и защитить ее, если встретится такая необходимость.
Две теплые и возвышенно-светлые скрипичные сонаты в ля мажоре, появившиеся в 1886 году, раскроют нам эту логику любви.
Вторая соната Брамса для скрипки ля мажор
Главная партия начинается непреднамеренной цитатой (песня Вальтера из «Мейстерзингеров») в строгой хоральной фактуре. В ней есть порыв к любви, однако, в одеянии хоральности. А побочная партия — уже само упоение любви. Здесь проявляется общий путь, прочерченный Писанием: от благоговейного страха Божия, поставляющего на стези любви, — до блаженства совершенной любви.