Смекни!
smekni.com

Знаменный распев и проблемы его исполнения в современных условиях (стр. 4 из 5)

Что касается этих "расшифровок", то они страдают такими колоссальными неточностями и искажениями распева, что их буквальное певческое прочтение создаёт, можно сказать, некую новую "музыкальную" субтрадицию, а "дешифровщики" становятся "композиторами", "сочинителями" новой "древнерусской музыки". С этим связана, кстати, и другая проблема.

Не секрет, что в настоящее время некоторая группа людей, в той или иной мере изучающая знаменное пение, пытается "сочинять музыку" в т.наз. "древнерусском стиле" и даже создавать новые распевы, причём некто даже выдаёт свои "творения" за старинные, благо специалистов-практиков, способных на слух отличить "подлинник" от "подделки", можно пересчитать по пальцам. При этом, запись таких песнопений производится такого рода "творцами" чуждой знаменному распеву западно-европейской нотацией.

Для того, чтобы грамотно распеть церковный текст, одного желания маловато: нужен талант от Бога, нужно Божие благословение, необходимо, наконец, свободно владеть ЯЗЫКОМ распева, практически понимать церковное пение, нужен огромный ежедневный ТРУД. Древнерусский распевщик для того, чтобы положить богослужебный текст "на крюки", должен был знать наизусть кокизник, фитник, подобник столпового распева (а это не менее 1000 мелодических формул различной широты) и знать в совершенстве крюковую грамматику. Напомним, что помимо столпового, были ещё и другие распевы. В настоящее время специалистов, хотя бы приближающихся к практическому знанию вышеперечисленного необходимого для создания распева материала, почти (или совсем) не существует.

И, наконец, самое прискорбное, что некоторые исследователи древнерусского богослужебного пения являются людьми нецерковными и совершенно равнодушными к нашей Православной Вере.

Во-вторых, некто из нынешних исследователей древнерусского пения призывает людей, желающих обучаться и практически применять знаменное пение, слепо следовать какой-нибудь выбранной традиции современного старообрядческого пения. Другими словами, нам предлагают изучать и говорить не на "иностранном языке" (каковым является сейчас для многих из нас знаменное пение), а сразу на каком-нибудь его диалекте. Здесь мы попадаем в фольклористику и в область опять же "музыкального исполнительства".

Точное воспроизведение одной из существующих традиций старообрядческого пения не может быть целесообразным, поскольку, с одной стороны, мы находимся в большом отрыве от богослужебного устава дониконовской эпохи, с другой стороны, необходимо признать, что их современное пение пришло в большой упадок, по сравнению, скажем, с пением XVII-XVIII вв. Поэтому старообрядческое пение мы тоже не можем принять за некий "образец", хотя, непременно должны тщательно изучать все дошедшие до нас традиции их пения и брать от него только самое полезное и хорошее, в частности, их понимание "процесса" богослужебного пения, понимание принципа РАСПЕВА текста и его места в богослужении, множество сохранившихся в их устной традиции певческих форм, совершенно утерянных в нашей богослужебной практике, но которые могут быть использованы взамен всякого рода "изобретений" наших "регентов".

3. Наконец, последняя группа вопросов связана с людьми, непосредственно практикующими знаменное пение за богослужением.

Во-первых, некоторые из тех, кто исполняет знаменный распев по нотам - "квадратным" *("Квадратные" ноты, называемые ещё "киевским знаменем" или "топориками" - русская нотация, предназначенная для записи церковных песнопений; считается, что она возникла в южных районах Руси в XVII в. или немного ранее, на основе западно-европейской нотации.)* или по "круглым" западно-европейским, по изданным до революции "обиходам", считают, что всё равно как петь - что по "крюкам", что по линейной нотации. Мало того, они полагают, что, поскольку "знамена" большинству не понятны и по ним якобы очень трудно петь, необходимо, во-первых, весь требуемый для богослужения певческий материал либо переводить с "крюков" на "привычную" и "доступную" линейную нотацию; во-вторых, пользвоваться уже готовыми "классическими" расшифровками - обычными или т.наз. "двоезнаменниками", выполненными "дидаскалами" синодального перида, а также одноголосными монастырскими "обиходами", положенным некогда с голоса на линейную нотацию.

Нужно заметить, что для того, чтобы хотя бы "приблизительно" перевести "знамена" на "ноты", требуется, с одной стороны, не только механически владеть "техникой" дешифровки, но и реально уметь петь по знаменам. С другой стороны, для более точного "перевода" понадобится ряд дополнительных специальных знаков, наподобие таких, которые используют фольклористы. И, конечно, необходимо помнить, что всякая "расшифровка" фиксирует только один из вариантов прочтения распева, лишая его живого "импровизационного" характера, а дешифровщик становится своего рода "соавтором" творцу распева.

Также нужно иметь в виду, что все одноголосные нотные "обиходы" опять же затрагивают вопросы адекватности реального пения и его нотной формой записи. Это связано с тем, что, во-первых, знаменное пение, записанное с помощью линейной нотации со своего или чужого голоса, отражает лишь один из многочисленных напетых вариантов, во-вторых, не были выработаны твёрдые правила ритмической фиксации распева, а это привело к тому, что каждый такого рода "дидаскал" мог по-разному "слышать" и записать одну и ту же мелодическую формулу. Также, не были учтены "темповые" особенности знаменного пения, при сопоставлении менее распевных участков более распевным. Всё это хорошо заметно при подробном практическом изучении такого рода "обиходов". (Обычно, эти "ритмические проблемы" и являются сейчас "камнем преткновения" для "новичков", пытающихся петь на богослужении по этим "обиходам", причём многие из них даже и не подозревают о тех "искажениях", которые они создают посредством такого "нотного" пения.)

Но главная проблема состоит в следующем. Изучение, а тем более исполнение знаменного распева по обычным нотам можно уподобить тому, если бы некто попробовал бы тончайшую в интонационном отношении фонетику китайского языка самым грубым образом передать с помощью привычных нам русских букв. Иначе говоря, представьте себе, что мы, никогда не слышав английской речи, сделали бы транскрипцию какого-либо текста на английском языке с помощью русских букв по известным нам правилам, а затем прочитали бы полученное с "рязанским" акцентом.

Человек в раннем детстве учится сперва мыслить и говорить на родном языке, и только по прошествии определённого времени осваивает чтение, письмо и грамматику, причём, переходя к "языку" символов, он не мыслит отдельными буквами, фиксирующими речь, а целыми привычными ему смысловыми оборотами.

Линейная нотация разбивает распев на последовательность таких же символов, т.е. на ряд звуковых "точек" - нот, в то время, как знаменная нотация, содержащая необходимую информацию для распевания данного текста, призвана ориентировать певца на то, чтобы он мыслил целыми оборотами - мелодическими формулами (попевками).

С этим же связана и другая проблема современного знаменного пения, когда процесс обучения этому пению (обычно для умеющих читать по линейной нотации) сводится к тому, что во время пения учащийся должен быстро в уме "расшифровать" крюк или их группу - т.е. перевести его значение на известный ему язык музыкальных символов, а затем издать соответствующий полученной ноте звук.

Такого рода обучение равносильно тому, если бы мы, думающие и говорящие по-русски, изучали, к примеру, разговорный немецкий язык, мысля на японском. Это настолько усложняет живой процесс знаменного пения, что от обилия совершенно лишней информации, певцу уже и некогда думать о самом "пении", о вокальной стороне распева текста: он должен усиленно напрягать свои умственные способности, что в большинстве случаев приводит к неспособности "просто" петь, а сам распев становится "нудным" и невыразительным.

Напротив, знаменная нотация в своём чистом виде необычайно вокальна, если, конечно, в каждом "знамени" видеть определённую певческую функцию. И мы ведь учим "крюки" не ради самих же "крюков": они должны лишь являться вспомогательным средством для уже выученного пения. Поэтому, и обучение знаменному пению должно быть не от "крюков" к пению, а наоборот. В этом случае действительно очень пригодится изучение старообрядческого пения по слуху, благо, аудиозаписей сейчас предостаточно, не помешают, кстати, и хорошие записи древнего византийского (греческого или болгарского) пения, а также все "классические" расшифровки и одноголосные "обиходы", которые, безусловно, сыграют свою положительную роль для, так сказать, "переходного периода" и для "вживления" в мелодический строй знаменного распева, хотя понять природу, логику и "грамматику" распева, записанного с помощью линейной нотации невозможно, поскольку последняя настраивает певца на т.наз. музыкальное темперированное "интонирование", что и приводит в большинстве случаев к превращению знаменного пения в "музыку", в то время, как распев, как усложнённая форма обычного "распевного чтения", имеет свою систему "интонирования", близкую к нетемперированному строю живой речи, которую, следовательно, никоим образом невозможно точно зафиксировать с помощью "музыкальной" грамоты.