Австрийский композитор, дирижер (1860-1911).
Австрийский композитор Густав Малер отличался огромной требовательностью к себе, самодисциплиной и самоограничением. Работая с лучшими оперными труппами Европы, прекрасно играя на фортепиано, он, тем не менее, не писал опер, фортепианных сонат, а целиком сосредоточился на симфониях и песнях.
Возможно, причина состояла в том, что Малер, сын эпохи; наполнял свои произведения драматизмом, почерпнутым из книг. Книги были второй его страстью после музыки. Симфония и песня — наиболее драматические музыкальные жанры.
Малер хотел изменить мир силой своего искусства, однако на деле получалось так, что он всю жизнь шел против течения.
Малер воспринимал музыку очень необычно: он слышал ее в цветовой гамме, что побуждало его на репетициях говорить музыкантам: «Господа, здесь сыграйте голубее, а это место сделайте фиолетовым по звучанию...»
Густав Малер родился в 1860 году в чешской деревне Калиште. Его отец Бернгард в молодости был возчиком, любил читать. Стопку книг Бернгард Малер обычно брал с собой в дорогу, за что его прозвали «профессором на козлах». Но таким образом он выучил французский язык, знание которого позволило ему впоследствии стать гувернером. Бернгард Малер перепробовал и много других профессий, а в конце жизни, скопив деньги, открыл лавку. Он знал, что образованию детей следует уделять много внимания.
Густав рос молчаливым и сосредоточенным мальчиком, рано полюбил музыку. Он учился прилежно, сочинять начал рано, а когда ему исполнилось восемь лет, он уже сам мог обучать других игре на фортепиано. Одним из его учеников был соседский мальчик на год моложе самого Густава. Эти уроки закончились неожиданно: Густав как-то взгрел непонятливого ученика, после чего ему запретили продолжать «педагогическую карьеру».
От отца мальчик унаследовал и страсть к книгам. Когда ему исполнилось 15 лет, отец отвез его в Вену показать профессору консерватории Юлиусу Эпштейну. Избалованный многочисленными посетителями, Эпштейн поначалу прохладно отнесся к новым визитерам. Он попросил Густава занять место за роялем, а когда мальчик заиграл, восхищенно воскликнул: «Да это же прирожденный музыкант! Бесспорно, я не могу ошибиться!»
Густава Малера приняли в Венскую консерваторию. По классу фортепиано он учился у Юлиуса Эпштейна, гармонию и контрапункт изучал у Роберта Фукса, а композицию — у Теодора Кренна. Однако атмосфера консерватории не очень способствовала вдохновенным занятиям. Тяжелым воспоминанием для Густава осталась история с его первой симфонией, которую он написал для исполнения на студенческом конкурсе. Не имея возможности заплатить квалифицированному нотному переписчику, Малер сам расписывал оркестровые партии своего первого крупного произведения. Он работал по ночам, усталый, при плохом освещении и, как следствие, наделал кучу ошибок. Они обнаружились во время первой же репетиции. Разгневанный дирижер швырнул ноты в лицо юноше: «Неужели вы думаете, что я буду дирижировать чем-то подобным?»
Густав обозлился. Впоследствии он сжег ноты симфонии, как и нескольких других юношеских произведений. А на конкурсе прозвучала впопыхах написанная фортепианная сюита, которая принесла изумленному автору первую премию... Впрочем, Густав и раньше видел, что жюри почему-то поощряло поверхностные, слабые произведения, не оценивая по достоинству перспективные сочинения.
Не прижившись в консерватории, Малер начал посещать университет. Своеобразная дружба завязалась у него с выдающимся австрийским композитором-симфонистом Антоном Брукнером. Впрочем, Малер не был строго говоря учеником Брукнера, а лишь посещал его лекции по гармонии и контрапункту на правах вольного слушателя. Консерваторию Малер закончил в 1878 году, а университет посещал еще один год.
Студентом Густав Малер подчас терпел нужду. Родители не могли помогать ему — другие дети висели на шее. Юноша зарабатывал сам. Он давал уроки фортепиано, летом отправлялся на заработки. Так, например, один сезон он провел в курортном городке Бад-Халль, где выступал в роли капельмейстера.
Среди юношеских сочинений Густава Малера выделялось небольшое произведение «Die klagende Lied» («Жалобная песня»), написанное по мотивам немецкой романтической легенды: флейта, сделанная из кости убитого рыцаря, в руках музыканта начинает играть и изобличает убийцу. Стихотворный текст произведения написал сам Густав. Однако «Жалобная песня», представленная на музыкальный конкурс, победа в котором давала бы не только признание, но и денежную премию, не нашла понимания жюри. Эта неудача на долгие годы отвратила Густава от сочинения музыки. Дополнительным ударом стало известие о том, что его друг, одаренный музыкант Ганс Ротт, не выдержал подобного удара, сошел с ума и вскоре умер.
Случившееся с другом стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Густава Малера. Он принимает решение найти работу дирижера в провинциальном театре и осенью 1885 года уезжает из Вены.
В Праге, а затем в Лейпциге Густав работал не в лучшем состоянии духа. «Я разбит, как будто упал с неба», — писал он в эти годы. Везде он сталкивался с равнодушием, непониманием, закулисными интригами и продолжал искать театр, в котором поняли бы его устремления, правильно отнеслись бы к его таланту.
Еще в 1883 году Густаву удалось заключить контракт с директором Лейпцигского оперного театра, но работа по контракту должна была начаться с 1886 года. Не в силах столько ждать, Малер написал письмо в Немецкий оперный театр Праги и попросил должность второго дирижера.
Для душевных переживаний у Малера была еще одна причина: несчастная любовь. Впрочем, именно она вдохновила композитора на создание цикла песен для голоса с оркестром. Этот цикл, написанный в 1884 году, назывался «Lieder ernes fahrenden Gesellen» («Песни странствующего подмастерья»).
Директор Немецкого оперного театра, талантливый певец и режиссер Анжело Нейман ответил на письмо Малера, и 15 июля 1885 года тот приехал в Прагу. Ему поручили постановки нескольких опер Вагнера: «Лоэнгрин», «Золото Рейна», «Мейстерзингеры», «Валькирия», а также оперы «Дон-Жуан» Моцарта, которая в свое время шла в Праге и дирижировал тогда сам великий автор. В Праге в жизни Малера начинается полоса удач. Поставленные им спектакли, в особенности «Дон-Жуан», вызвали всеобщее восхищение.
Малер был счастлив... Однако вскоре согласно ранее заключенному контракту ему пришлось переехать в Лейпциг. С июля 1886 года Малер занимает место второго дирижера в Лейпцигском городском театре. Однако там у него не сложились отношения ни с труппой, ни с первым дирижером — выдающимся Артуром Ники-шем. «...Самое высокое и самое глубокое для него недоступно! — восклицал с изумлением Малер.— С ним у меня нет ничего общего. Он со мною холоден и замкнут, то ли из-за самолюбия, то ли от недоверия... Встречаясь, мы не говорим друг другу ни слова». И Малер стал искать новую работу. Как только подвернулось подходящее предложение, он без сожаления покинул Лейпциг.
Это было в марте 1888 года. К этому времени у Малера была написана новая Первая симфония. Произведение носило автобиографический характер, поэтому среди основных ее тем оказались мелодии из «Песен странствующего подмастерья».
В Будапеште 27-летний Малер стал директором Королевского оперного театра. Это произошло на фоне особой исторической обстановки: двадцатью годами ранее Венгрия из бесправной части Австрийской империи превратилась в полноправную часть соединенного Австро-Венгерского государства. На первый план вышли задачи национального возрождения. Вступая в должность директора театра, Густав Малер поклялся быть приверженцем патриотических устремлений Венгрии. Он поставил себе цель — создать в театре труппу артистов, поющих по-венгерски. Раньше, например, в «Травиате», Виолетта пела по-итальянски, Альфред отвечал ей по-английски, а хор подавал реплики на венгерском языке. Отныне новый директор решил обходиться без приглашенных иностранцев и разыскать талантливых исполнителей в самой Венгрии. И с честью справился с поставленной задачей: за несколько месяцев театр поставил такие произведения, как «Золото Рейна», «Валькирия»... Успех был грандиозный.
Однако в 1889 году умирает его отец. По этой причине, а также из-за усилившихся в театре интриг Малер отказывается от должности и уезжает из Будапешта.
К этому времени творчество Густава Малера достигло зрелости. В музыкальных кругах он слыл одержимым человеком, из-за чего заимел как почитателей, так и противников.. Дело в том, что Малер со своим сложным характером, сталкиваясь с нерадивостью, халатным отношением к музыке, осыпал подобных людей язвительными насмешками и всегда был суров с ними. Встречаясь с по-настоящему талантливыми людьми, с личностями, одержимыми творческим горением, он всегда был внимательным, терпеливым, стремился всячески им помогать.
Покинув Будапешт, Малер несколько лет жил в Гамбурге, где дирижировал в оперном театре. В музьже для него по-прежнему не существовало ничего второстепенного. Здесь же он дождался полного признания его как капельмейстера. Знаменитый дирижер Ганс фон Бюлов, кумир молодости Малера, преподнес ему лавровый венок. В 1892 году в Гамбурге побывал П. Чайковский. В частном письме он так отзывался о Малере: «Здесь капельмейстер не какой-нибудь средней руки, а просто гениальный и сгорающий желанием дирижировать на первом представлении...». Речь шла о первом представлении «Евгения Онегина», премьеру которого в Германии осуществил Густав Малер.
Однако из-за конфликта с руководством театра положение Малера и здесь стало шатким. Требовательность к себе и остальным, другие особенности характера музыканта как нельзя лучше иллюстрирует история его отношений с молодой певицей Анной Мильденбург, принятой в то время в труппу. Поначалу девушка боялась композитора, которого ей расписали, как злобного тирана, однако позже между молодыми людьми возникла симпатия, они стали женихом и невестой. Но вступить в брак они так и не смогли. Малер не желал поступиться искусством ради семейного счастья: «Одиночество для меня важнее всего, —писал он.—Все в моем творчестве от него зависит. Таким образом моя жена должна согласиться, что я должен жить далеко от нее. Например, она в первой, а я в шестой комнате с отдельным входом. Она должна согласиться и с тем, чтобы появляться у меня в определенное время». Анне же он писал: «Я работаю над большим произведением. Неужели ты не понимаешь: это требует человека целиком, и часто уходишь в работу так глубоко, что для внешнего мира как бы умираешь... Знай, что это должны были запомнить все, кому приходилось жить со мной...»