VII. Символика Крещения и реальность Искупления
Человек вводится в христианскую жизнь чрез новое рождение – водою и Духом. И для этого в первую очередь требуется покаяние – внутреннее изменение, глубокое и решительное.
Символика Святого Крещения сложна и многомерна. Крещение совершается во имя Пресвятой Троицы; Троическое призывание единодушно признается необходимейшим условием силы и действенности таинства. Однако прежде всего крещение есть облечение во Христа (Гал. 3:27), вхождение в Тело Его (1 Кор. 12:13). Призывание Пресвятой Троицы требуется потому, что вне Троической веры невозможно познать Христа, невозможно признать в Иисусе Воплотившегося Господа, "Единаго от Святыя Троицы". Символика крещения есть прежде всего символика смерти и воскресения, Христовой смерти и Христова воскресения. "Или не разумеете, яко елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся? Спогребохомся убо Ему крещением в смерть, да якоже воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем" (Рим. 6:3–4). Можно сказать, что крещение есть таинственное воскресение во Христе, восстание с Ним и в Нем к новой, вечной жизни: "спогребшеся Ему крещением: о Немже и совостасте верою действия Бога, воскресившаго Его из мертвых" (Кол. 2:12). Мы совоскресаем с Ним именно чрез погребение: "аще бо с Ним умрохом, то с ним и оживем" (2 Тим. 2:11). Ибо в крещении верующие становятся членами Тела Христова, "укоренени и наздани в Нем" (Кол. 2:7). И тем благодать Воскресения источается и распространяется на всех. Прежде чем осуществиться во Всеобщем Воскресении, Жизнь Вечная уже является в духовном перерождении верующих, даруется и совершается в крещении, и соединение с Воскресшим Господом есть начало воскресения и будущей Жизни. "Мы же вси откровенним лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа... Всегда мертвость Господа Иисуса в теле носяще, да и живот Иисусов в теле нашем явится... ведяще, яко воздвигий Господа Иисуса и нас со Иисусом воздвигнет и предпоставит с вами... Вемы бо, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену, вечну на небесех. Ибо о сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе... понеже не хощем совлещися, но пооблещися, да пожерто будет мертвенное животом" (2 Кор. 3:18; 4:10, 14; 5:1, 2, 4). Мы уже изменяемся, а не только изменимся. Крещальное возрождение и аскеза смыкаются воедино: смерть и воскресение со Христом уже действенны среди верующих. Воскресение действенно не только как возвращение к жизни, но и как возведение, вознесение в славу. Это не только проявление силы и славы Божией, но и преображение человека, соумирающего со Христом. Умирая с Ним, человек живет. Воскреснут все, но только для истинных верующих воскресение станет подлинным "воскресением жизни". Не на суд грядут они, но переходят от смерти к жизни (Ин. 5:24–29; 8:51). Только в общении с Богом и чрез жизнь во Христе обретает смысл восстановление человеческой целостности. Для пребывающих в кромешной тьме, для тех, кто самовольно обрек себя на существование "вне Бога", вне Божественного Света, Воскресение должно показаться ненужным и неоправданным. Но оно придет – как "воскрешение суда" (Ин. 5:29. И тем завершится таинство и трагедия человеческой свободы.
Здесь мы оказываемся воистину на пороге непостижимого и неуразумеваемого. "Апокатастазис" естества не упраздняет свободу воли. Воля движима изнутри, движима любовью. Св. Григорий Нисский понимал это очень ясно. Он предвидел некое вселенское "обращение" ("conversio") душ в загробной жизни, когда Истина Божия откроется и будет явлена как последнее и непреложное свидетельство. Ограниченность эллинистической мысли становится здесь особенно очевидной. Свидетельство представлялось ей решающей причиной или мотивом для действия воли, как будто "грех" есть просто "неведение". Мысль эллинов должна была пройти сквозь долгий и тяжкий опыт аскетизма, аскетического самоуглубления и самоконтроля, чтобы освободиться от этой рационалистической наивности и иллюзии и открыть в падшей душе мрачную бездну. Только у преп. Максима Исповедника, после нескольких веков аскетического приготовления, находим мы новое, переосмысленное и углубленное толкование "апокатастазиса". Восстановлено будет все естество, весь Космос. Но мертвые души останутся нечувствительными к самому явлению Света.
Божественный Свет воссияет всем, но те, кто провел свою земную жизнь, упорствуя в плотских желаниях, "противно естеству", будут неспособны воспринять это вечное сияние и насладиться им. Свет есть Слово, просвещающее естественный разум верных; для прочих же это сожигающий огонь суда. Он наказывает тех, кто чрез любовь к плоти пристрастился к полунощной тьме мира сего. Преп. Максим признавал "апокатастазис" в смысле восстановления всех сущих к цельности естества, в смысле вселенского проявления Божественной Жизни, которую узрит каждый; но это не означает, что все станут равными причастниками явившегося Блага. Преп. Максим проводит четкую грань между двумя понятиями epignosis и methexis. Божественные дары распределяются сообразно способности людей их вместить. Полнота природных сил восстановится во всех, и Бог воистину будет во всех; но только во святых Своих будет Он присутствовать благодатию. В нечестивых Он будет присутствовать без благодати. Благодать не даруется нечестивцам, ибо окончательное соединение с Богом требует волевого определения. Грешники будут разлучены с Богом из-за отсутствия в них решительного стремления к благу. Здесь перед нами все тот же дуализм естества и воли. В воскресении восстановится вся тварь. Но грех и зло коренятся в воле. Мысль эллинов из этого заключала, что зло неустойчиво и неизбежно должно исчезнуть само собой. Ибо ничто не может быть вечным, не будучи укоренено в Божественном домостроительстве. Зло может быть лишь преходящим. Христианское решение проблемы полностью противоположно. Воле присуща некая странная инертность, некое упорство, которое может остаться неисцеленным даже после всеобщего восстановления. Бог никогда не совершает над человеком насилия, и соединение с Богом не может быть принудительно навязано упорствующему. Как говорит преп. Максим, "Дух не вызывает нежеланного решения, но преобразует избранное устремление в обожение". Ибо грех и зло происходят не от внешней нечистоты, но от внутреннего повреждения, от извращения воли. Поэтому грех преодолевается лишь внутренним обращением и изменением, и покаяние запечатлевается благодатью в таинствах.
Воскресение Христово не уничтожает физической смерти в человечестве. Смерть становится бессильной, и смертность преодолевается надеждой и обетованием грядущего воскресения. Однако каждый должен сам для себя оправдать это воскресение. И сделать это можно лишь в свободном общении с Богом. Бессмертие естества, постоянство бытия должны осуществиться через жизнь в Духе. Полнота жизни не есть только бесконечное существование. Через крещение мы вводимся в то самое воскресение жизни, которое совершится в последний день.
Апостол Павел говорит о "подобии" смерти Христа (Рим. 6:5), но "подобие" это значит больше, чем просто сходство. Это нечто большее, чем простой знак или воспоминание. Для апостола Павла смысл этого "подобия" заключался в том, что в каждом из нас может и должен "вообразиться" Христос (Гал. 4:19). Христос есть Глава, все верующие суть Его члены, и в них осуществляется Его жизнь. Все призваны и способны верить, способны восстать чрез веру и крещение, чтобы жить в Нем. Крещение есть возрождение, ¢nagšnnhsij, новое, духовное, харизматическое рождение. Как говорит Кавасила, Крещение есть источник не просто жизни, но блаженной жизни во Христе. Св. Кирилл Иерусалимский ярко поясняет истинную реальность всей крещальной символики. Верно, говорит он, что в крещальной купели мы умираем и погребаемся лишь "в подражание", "символически". Мы не воскресаем из настоящего гроба, и все же "подражание бывает в образе, спасение же в самой истине". Христос был действительно распят и погребен и действительно воскрес из гроба. Здесь используется греческое слово ontws. Оно сильнее, чем просто alethws – "воистину"; оно подчеркивает сверхъестественный характер смерти и воскресения Господа. И тем Он дал нам возможность через "подражательное" участие в Страстях Его обрести "действительное спасение". Это не только "подражание", но участие, или уподобление. "Христос был распят и погребен в действительности, вам же дано быть распятыми, погребенными и воскреснуть с Ним по подобию". Следует обратить внимание на то, что св. Кирилл упоминает не только смерть, но и погребение. Это означает, что в крещении человек "таинственно" нисходит во тьму смерти – и вместе с Воскресшим Господом воскресает вновь и переходит от смерти к жизни. "И образ совершается на всех вас, ибо все вы – образ Христов", – заключает св. Кирилл. Иными словами, все содержатся Христом и во Христе – отсюда и самая возможность таинственного "уподобления".