Карташев определил метафизические основания осмысления этого опыта и решения вопроса о земном призвании христианства. Он исходил из признания трех важнейших категорий Бог, человеческая личность и космос, производной от последних двух является категория общество. Вот эта-то, так называемая коллективная личность, в сущности уже полуличность, полуорганизм, полумеханическая масса и образует новую категорию общество. Метафизически это антиномическое сочетание есть полная и неслучайная параллель догмату Богочеловечества. Из свободы личности и необходимости космоса образуется человеко-космос, как из Божеской и человеческой природы антиномично, сверхразумно. и в то же время фактически реально образуется Богочеловек. Из такой метафизики вытекало представление о религиозном смысле истории, которая представлялась Карташеву как непрекращающийся боготворческий процесс, непрестанный рост божественного откровения и после Христа. При таком подходе святоотеческая традиция оказывалась недостаточной в свете новых задач, которые должна решать церковь. Действительные ответы на действительно понятые запросы, говорил Карташев, могут быть получены только творческим расширением сознания и опыта Церкви, а не археологическими справками старообрядцев начетчиков. Важнейшими запросами, стоящими перед религиозным сознанием являлось раскрытие тайны личности, в котором содержалась бы положительная оценка ее творческих прав и неразрывно связываемая с этим проблема отношений в обществе. Возникла новая религиозная необычайно сложная и тонкая проблема: как из сочетания религиозно (праведно) автономных, т.е. теономных личностей получить прежде всего религиозное общество Церковь, без грубого разделения на властвующих и управляемых, пасущих и пасомых, учащих и слушающих, а затем и общество гражданское в том же духе?. Ответ на вопрос виделся Карташеву на путях нового понимания теократии.
Новое осмысление вопроса о соотношении человека и космоса требовало и нового осмысления догмата о Боге. При свете новой теократии, основанной на автономной личности, на личности, соединенной церковными органическими узами с другими себе равными и со всем космосом, открывается с новой живостью в полноте своих свойств и Божество, как Творец всего, как Искупитель падшего бытия, как Освятитель того, что еще не было освящено в религиозном сознании человечества и в недрах Церкви, как Отец, Сын и Дух, как полнота Животворящей Троицы. Средством нового осмысления теократии является дух пророчества, которое должно воскреснуть в церкви.
Близость к либеральным кругам и популярность Карташева как председателя общества определили тот факт, что после февральской революции он был приглашен занять пост товарища думским обер-прокурором В. Н. Львовым, взявшимся активно искоренять в Синоде ставленников Распутина и поддерживавшим первые ростки восстановления самоуправления в приходах и епархиях в виде выборности духовенства и епископов и делавшим начальные шаги по установлению новых правовых отношениях церкви и государства(9). Завершать эту работу довелось Карташеву. После июльского кризиса Временного правительства он, только что завербованный, по словам самого Антона Владимировича, в партию К. Д., занял место вынужденного уйти в отставку своего предшественника октябриста и националиста. Пробыть обер-прокурором Святейшего Синода Карташеву пришлось всего десять дней, до 5 (18) августа 1917 г. Он приложил все усилия, чтобы упразднить этот институт, с которым связывалось подчиненное государству положение церкви, и уже в новом качестве министра исповеданий открыть 16 (29) августа 1917 г. в храме Христа Спасителя Всероссийский церковный собор. Временное Правительство видит в настоящем Соборе не обычный съезд частного сообщества, заявил в приветственной речи к собравшимся министр, а полномочный орган церковного законодательства, имеющий право авторитетного представления на уважение Временного Правительства законопроектов о новом образе церковно-правительственных учреждений и о видоизменении отношений церкви к государству(10). За этими словами стояло его собственное видение проблемы взаимоотношений церкви и государства. В отличие от лидера кадетов П. Н. Милюкова и многих его сторонников в партии, ратовавших за отделение церкви от государства, Карташев выступал за новую систему взаимной независимости соборной церкви и правового государства при их дружественном моральном сотрудничестве(11).
Однако надеждам Карташева на возрождение авторитета церкви в обществе не суждено было сбыться из-за прихода к власти большевиков. Еще в сентябре 1917 г. он почувствовал приближение катастрофы, чему в немалой степени содействовала деятельность представителей социалистических партий в правительстве. Поэтому им было передано через М. И. Терещенко прошение об отставке, гласившее: В виду ясно определившегося засилия социалистов над Временным Правительством и невозможности подлинной коалиционной структуры кабинета, честь имею просить Вас, г. председатель уволить меня от звания министра исповедания и члена Временного правительства(12). Однако это не спасло его от преследования большевиками после прихода их к власти. 25 октября 1917 г. вместе с другими членами Временного правительства он был арестован и препровожден под стражей в Петропавловскую крепость, откуда в начале января 1918 г. его перевели в Кресты и вскоре выпустили из тюрьмы в поднадзорное состояние. Помощь друзей профессоров В. Н. Бенешевича, Л. П. Карсавина, П. Н. Жуковича, секретаря Религиозно-философского общества С. П. Каблукова позволила ему успешно скрываться от новых властей и перебраться в Москву, где он вновь принял участие в работе собора(13). В это время на нем было восстановлено соборное самоуправление и патриаршество и был установлен строй епархиального управления по аналогии с высшим, что было оценено Карташевым как главное, жизненно необходимое для независимого от государства устройства церкви(14).
Велись Карташевым и тайные переговоры с представителями антибольшевистских центров. Однако тучи сгущались, и в ночь нового 1919 г. он перебрался за границу, в Финляндию, где сразу же включился в Русский комитет при армии Юденича. После поражения его войск Карташев перебрался в Париж, где в мае 1921 г. на съезде Русского национального объединения он был избран членом Русского национального комитета, в котором активно работал в качестве председателя по идеологии с 1924 г. вплоть до закрытия комитета в 1940 г. при немецкой оккупации Парижа.
После поражения Белой гвардии для Карташева борьба переместилась в сферу духовную, сохраняя свою цель преодоление безбожия большевизма. Сближение с евразийцами на этом пути было кратковременным и случайным, ограничившимся лишь участием в ряде их изданий. Инициаторами его были сами евразийцы. Основой кратковременного сотрудничества послужило Братство Св. Софии, инициатором создания и вдохновителем которого был Антон Владимирович. Однако в предисловии к первой публикации уже упоминавшейся работы Карташева Реформа, Реформация и исполнение Церкви в евразийском сборнике На путях были оговорены отдельные расхождения во взглядах. Среди них важнейшим П. Н. Савицкий считал не свойственный евразийцам хилиастический пафос Карташева. Однако именно этот пафос будет одним из мощных стимулов переосмысления Карташевым теократической концепции. Не заметил Савицкий и того, что критика иудейства, протестанства и католичества была для Карташева аргументом для обоснования необходимости нового решения вопроса об отношении христианства к истории, а не самоцелью как у евразийцев. Связанное с этим различие во взглядах, на котором не захотел акцентировать внимание один из лидеров евразийства, обнаружилось вскоре после выхода в свет сборника Россия и латинство. Реализацию новой теократии Карташев еще в 1916 г. видел лишь в рамках Вселенской церкви, и он продолжал придерживаться этой точки зрения после революции, что отразилось в его работах и участии в экуменическом движении. Поэтому ему неприятны были резко негативные оценки католичества и отрицание возможности какого-либо диалога с его представителями, вышедшие из-под пера лидера евразийцев Н. С. Трубецкого. На этом участие в евразийских изданиях прекратилось, хотя и позднее историк с симпатией отзывался об устремлениях ранних евразийцев.
Судьбой же стало Сергиевское подворье в Париже, где при деятельном участии Антона Владимировича был создан в 1925 г. Православный богословский институт. Еще в 1921 г. он приступил к чтению лекций на Высших православных богословских курсах в Париже. Летом следующего года по приглашению П. Б. Струве он ездил в Прагу, где в ходе встречи группы деятелей русского религиозного возрождения с президентом Всемирного комитета Молодежной христианской ассоциации (ИМКА) и ВХСФ Дж. Р. Мотом обсуждался вопрос о финансовой поддержке открытия русского богословского института за границей. Осенью 1923 г. Карташев выступил в Пшерове (Чехословакия) перед участниками первого съезда Русского студенческого христианского движения с лекцией, в которой обосновал необходимость создания такого института. Здесь же прошли переговоры с митр. Евлогием. На них было принято решение об организации богословской школы, которая продолжила бы традиции дореволюционных духовных академий и взяла на себя задачу подготовки богословски образованных пастырей. В начале 1925 г. митр. Евлогием был куплен участок земли с храмом и небольшими строениями в Париже, получивший название Сергиевского подворья, где и основался Богословский институт. 30 апреля состоялось торжественное открытие, на котором прозвучала и первая лекция, прочитанная Карташевым(15).