Таким образом, сменовеховство, возвышая большевизм, невольно соскальзывало на старую колею классического русского мессианизма, закрепляя за Россией историческую роль «первой освободительницы мира».
5. Христианский социализм. Главными проповедниками идеологии христианского социализма в русской диаспоре пореволюционной эпохи были С.Н.Булгаков (1871-1944) и Г.П.Федотов (1886-1951).
Булгаков проделал в свое время путь «от марксизма к идеализму», а затем и к православию, завершившийся принятием сана священника. Свое неприятие идей «научного социализма» он основывает на том, что учение Маркса помимо «атеистического гуманизма, религии человечества, но без Бога и против Бога», абсолютизирует значение «материального фактора», т.е. экономики, хозяйства. Это не преминуло, на его взгляд, обернуться «идиотизацией и варваризацией» социализма в политике победившего большевизма.
Но Булгаков равно критикует и православных богословов за их «антисоциальность и антиобщественность», настаивая на необходимости взаимодействия христианства с «социологией, политической экономией и политикой». Он призывает церковь к «религиозному преодолению» социализма, т.е. отрицанию его негативных черт и удержанию всех тех элементов, которые «целиком укладываются» в христианство или, по крайней мере, не противоречат ему. По сути это означало превращение социализма в «необходимую форму христианской политики», направленной на исполнение евангельской заповеди любви.
Что же сближает христианство и социализм? По мнению Булгакова, это, во-первых, «отрицание системы эксплуатации, спекуляции, корысти», т.е. уничтожение «коренной неправды» капиталистического строя, во-вторых, четко выраженное стремление к ограничению роли государства, «упразднению» насилия, деспотизма, бюрократической опеки со стороны «государственного Левиафана», в-третьих, признание всеобщей обязательности труда и объявление войны «праздности и тунеядству».
Социалистическое переустройство общества должно вести к эмансипации личности, что достигается «посредством сложной социальной техники - социального законодательства, рабочих организаций, стачек, кооперативного движения». Без овладения этой техникой немыслима христианская политика. Ее девиз: «стать на сторону труда». Тем самым христианская политика оказывается «классовой политикой», устремленной не просто к облегчению труда народа, но к подлинному освобождению его от цепей хозяйства как следствия греховности человеческой природы. Бердяев справедливо считал, что в учении Булгакова «христианство принимает утилитарный оттенок, религия превращается в общественную мораль, делается орудием полезных реформ».
Утопия христианского социализма вдохновляет и Федотова. Главной темой его «полупублицистики», как он называет свои историософско-политологические работы, было раскрытие «смысла» пореволюционной России, разоблачение большевистского режима. При этом исходным моментом для него служит решительное отрицание всякой преемственности между движением русской интеллигенции и большевизмом. «Октябрьский переворот» представляется ему прежде всего «преодолением интеллигенции на путях революции», «искажением» образа России. «Железная партия» Ленина обескровила душу русского народа, лишила его способности «защищать свою волю и свое право». Он был превращен в «пассивную массу», которую «энергичное меньшинство» могло мять, как глину, вить, как веревки. Все это привело к тому, что в советской России утвердилась большевистская диктатура, гораздо более тягостная и жестокая, нежели диктатура царской власти. В царской России правительственный деспотизм встречал противодействие со стороны влиятельной прослойки интеллигенции, которая «держала в своих руках прессу, самоуправление, общественное мнение; держала под угрозой саму власть». Она была воодушевлена почти религиозным пафосом свободы. Ничего этого не осталось при большевиках: «От Радищева до Керенского три или четыре поколения политической борьбы - все пошло насмарку». У свободы в России теперь нет никаких защитников, и это делает реальной новую деспотическую систему, новый тоталитаризм.
Таким был неутешительный вывод Федотова. Пользуясь приемом политологического антиномизма, он в своей статье «Правда побежденных» (1933) приводит перечень большевистских «благодеяний» (Б) и большевистских «преступлений» (П). Например: «Б. Большевистская диктатура в гражданской войне разбила контрреволюционные армии и спасла революцию. П. Разбиты были силы не только реакции, но и демократии, едва рождавшейся к политической жизни»; «Б. Большевизм уничтожил капитализм в России и в эпоху пятилетки насадил мощное государственное хозяйство. П. Большевизм во много раз подорвал производительность народного труда. Государственная промышленность существует паразитарно за счет эксплуатации деревни». Кроме того, отмечал Федотов, большевизм в своей культурной политике «отравляет все истоки здорового русского национального чувства» и, «ведя макиавеллистическую политику союзов с капиталистическими странами, он предает дело социализма». Таким образом, феномен «сталинократии» приобретал не только антидемократическую, но и антисоциалистическую сущность.
Между тем русский мыслитель всегда мечтал именно «правдой социализма поправить мир». Для него социализм был неотделим от христианства, евангельской истины. И то что социализм в свое время уклонился от христианства, объяснялось «ослаблением социальной работы церкви», срастанием ее с деспотическими системами. Но стоило поблекнуть «миражу капиталистической долговечности», и сразу стало ясно, что «социализм есть блудный сын христианства, ныне возвращающийся - по крайней мере отчасти - в дом отчий». Капитализм не удовлетворяет его главным образом своей чисто производственной, прагматической направленностью, утверждавшей примат относительных, земных ценностей над вечными, божественными.
Федотов верит, что только социализм в соединении с христианством способен стать основой «проекта будущего». Сущность христианского социализма он видит в идее управляемого, или планового, хозяйства. «Эта сторона социализма, - отмечает русский философ, - созвучна современной технике. Техника из себя самой порождает идею организации, урегулирования, технократии». Кроме того, полагает Федотов, только социализм способен разрешить и наиболее трудную и сложную проблему современного мира: проблему рынка. Он связывает это с социалистическим принципом внерыночного распределения. «Вечный кризис капитализма - пишет он, - проистекает из закрытия (исчерпанности) внешних рынков. Чем заменить их? Как, кому продавать всевозрастающую массу товаров? Это главный вопрос современного хозяйства, в котором покупательная способность ограничена заработной платой. Ответ, в парадоксальной форме, таков: надо производить не для продажи, а для раздачи даром. Только эта свобода от суженного рынка дает возможность непрерывного расширения производства».
Увы, подобные «парадоксальные» рецепты могут вызывать сочувствие лишь у обделенных благами масс, но они совершенно бессмысленны в плане их практической реализации. Социализм остается утопией - безотносительно к тому, является ли он христианским или атеистическим.
Список литературы
Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. СПб. 2002.