Таким образом, из всех наследников Ивана Грозного в живых остался только Фёдор, а принимая во внимание его характер и здоровье, надеяться на продолжение династии не приходилось. Он был женат уже четыре года, а наследников не предвиделось. Единственный ребёнок у Фёдора родился только через 12 лет брака, но девочка умерла через несколько месяцев. Таким образом, великая династия Рюриковичей неумолимо заканчивалась.
II. Начало династии. Царь Борис Годунов
1) Восшествие на престол
Борис Фёдорович Годунов родился около 1551 года. Род Годуновых вместе с Сабуровыми и Вельяминовыми-Зерновыми происходит от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который в 1329 году выехал из Орды к великому князю московскому Ивану Данииловичу Калите и построил Костромской Ипатьевский монастырь. Старшая линия потомков Чета–Сабуровы, в конце XV столетия уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая - Годуновы, выдвинулась столетием позже при Грозном, во время Опричнины. Борис начал службу при дворе Грозного: в 1570 году он упоминается в Серпуховском походе, одним из оруженосцев царя. В 1571 году Борис был дружкой на свадьбе царя с Марфой Васильевной Собакиной. Около 1571 года Борис упрочил свое положение при дворе женитьбой на дочери царского любимца известного опричника Малюты Скуратова-Бельского Марье Григорьевне. С 1576 по 1579 годы Борис занимал должность кравчего. В 1580 году Грозный выбрал сестру Бориса Ирину в супруги царевичу Феодору; тогда же Борис был пожалован в бояре. В 1581 году царь в порыве гнева поразил смертельным ударом своего старшего сына Ивана, и Федор сделался наследником престола. Борис Годунов, как утверждают некоторые источники, присутствовал при этой трагедии и даже пытался защитить несчастного царевича, за что был ранен разбушевавшимся царём. После осознания Грозным того, что он натворил, отношение его к Годунову изменилось, ведь он пытался спасти любимого сына царя. Благодаря своему уму, Борис умел не только сохранить свое положение, но и приобрести доверие Грозного царя, который, умирая, назначил его одним из опекунов к Федору, так как он, хотя и вступал на престол взрослым в 27 лет, был младенец по способностям. Этими опекунами, или членами верховной думы, долженствовавшей помогать Федору в управлении государством, были кроме Годунова: Никита Романович Юрьев, родной дядя Федора по матери, князь Иван Федорович Мстиславский, князь Иван Петрович Шуйский, прославившийся обороной Пскова от Батория и Богдан Яковлевич Бельский. Последнему, как говорят, Иоанн поручил в опеку своего младшего сына Дмитрия, родившегося от пятой венчанной жены его Марии Нагой. Царствование Федора началось смутой в пользу царевича Дмитрия, последствием которой была ссылка малолетнего царевича с матерью и ее родственниками в Углич, удел назначенный Дмитрию отцом. Бельский, считавшийся негласным виновником этой смуты, был удален в Нижний Новгород. При царском венчании 31 мая 1584 года Борис Годунов, как шурин нового царя, был осыпан милостями: он получил знатный чин конюшего, звание ближнего великого боярина и наместника царств Казанского и Астраханского. Сверх этих чинов Борису были пожалованы земли по реке Ваге, луга на берегах реки Москвы, а также разные казенные сборы. Первое время значение Бориса среди советников Федора ослаблялось влиянием на дела боярина Никиты Романовича, но вскоре Никита Романович опасно заболел, а в следующем году скончался. Смерть царского дяди дала Борису возможность выдвинуться на первый план. Царь Фёдор искренне любил свою жену Ирину Годунову, а Борис имел на сестру неограниченное влияние. Таким образом, постепенно он становится для царя незаменимым советчиком и делался фактическим руководителем государства. Властолюбивые замыслы Бориса встретили противодействие со стороны тех людей, которые по знатности происхождения признавали за собой большие права стоять у кормила правления. Князья Иван Федорович Мстиславский, Шуйские, Воротынские, боярские фамилии Колычевы, Головины составили враждебную Борису партию. Против Бориса были также митрополит Дионисий, тщетно старавшийся примирить Бориса с его соперниками и считавший своим долгом печаловаться пред царем за гонимых Борисом людей. Чтоб подрезать в корне могущество Годунова, враждебная ему партия, имея на своей стороне многих московских купцов, собралась подать царю челобитную о разводе с бездетной Ириной и вступлении в новый брак "царского ради чадородия". Но Борис при своем влиянии на царя и при любви последнего к Ирине, а также, благодаря своей ловкости, осилил своих противников, и дело кончилось пострижением князя Мстиславского, ссылкой Шуйских, в том числе Ивана Петровича, свержением митрополита Дионисия, и вообще опалой их сторонников. На место Дионисия был посвящен в митрополиты ростовский архиепископ Иов, вполне преданный Борису человек. Теперь у Бориса не было более соперников: он достиг такой власти, какой не имел ни один из подданных. Все, что делалось московским правительством, делалось по воле Бориса: он принимал иностранных послов, переписывался и передаривался с иностранными государями: цесарем (императором австрийским), королевой английской, ханом крымским. Теперь Годунов был уже не просто временщик и любимец, а властитель в государстве. Борис с рвением устремился к великой цели: делами для общественной пользы он хотел оправдать доверие царя, заслужить любовь народа и признательность отечества. По существу, Борис стал фактическим правителем. Он правил государственным рулём, повелевал именем царя, но действовал по своему усмотрению и по совету близких ему людей. Именем царя были сменены «худые» воеводы, увеличили жалованье чиновникам. Следовало восстановить честь оружия и спокойствие России. Начали с Казани. Годунов больше умом, чем мечом, усмирил мятежных черемисов. Утихомирив Казань, он вторично покорил Сибирь. Продолжались отношения с Литвой и Англией. Россия вела переговоры и с Персией. Так, в течение первых лет царствования Фёдора – вернее правления Годунова проводилась внешняя политика – не без хитрости и не без успехов, более осторожно, чем смело, с помощью угроз и обещаний. Внутри государства всё было относительно спокойно. Проводилась перепись людей и пашенных земель, заселялись пустующие земли, строились новые города. Ко времени правления Бориса относится учреждение патриаршества в 1589 году, которое сравняло первосвятителя русской церкви со вселенскими восточными патриархами и дало ему первенство пред митрополитом киевским. Другим важным событием внутренней истории России была отмена Борисом Юрьева дня, то есть права свободного перехода крестьян от одного владельца к другому. Указа о прикреплении не сохранилось, но он должен был относиться к первым годам царствования Федора, как видно из царского указа 1597 года. Целью прикрепления было обеспечить государственную службу помещиков и платеж повинностей, а это требовало необходимо твердой оседлости земледельческого класса. Прикрепление совершилось в интересах мелких служилых людей, которые при праве свободного перехода не могли выдерживать конкуренции с крупными светскими землевладельцами, а также с духовными (митрополит, архиереи, монастыри), которые привлекали крестьян на свои земли более льготными условиями. Указ о воспрещении перехода не позволяет, однако, считать Бориса Годунова основателем крепостного права, так как оно было создано жизнью, а не законодательным актом.
В 1591 году совершилось событие, имевшее огромное влияние на судьбу всей страны, на нашу дальнейшую историю: 15 мая в Угличе погиб царевич Дмитрий, причем жители Углича, перебили людей, заподозренных ими в убийстве царевича. Следствие, произведенное на месте особой комиссией, присланной из Москвы, выяснило, что царевич, страдавший падучей болезнью, был не убит, но, играя в тычку ножом, в припадке упал на нож и зарезался. Народная молва обвинила в убийстве Бориса Годунова. Насколько, действительно, Борис виноват в преждевременной смерти царевича, остается до сих пор темным. Но как бы ни было, единственное препятствие между Борисом Годуновым и троном было ликвидировано. Больше наследников царского рода не было. Поэтому, когда царь Фёдор Иоаннович скончался, а вдова его царица Ирина, отказавшись от трона, постриглась в монахини, все взоры обратились к Борису Годунову. Узнав о пострижении Ирины, духовенство, чиновники и граждане собрались в Кремле, где государственный дьяк и печатник Василий Щелкалов, представив им вредные следствия безначалия, требовал, чтобы они целовали крест на имя Думы боярской. Никто не хотел слышать о том; все кричали: “Не знаем ни князей, ни бояр; знаем только царицу: ей мы дали присягу и другой не дадим никому; она и в черницах мать России”. Печатник советовался с вельможами, снова вышел к гражданам и сказал, что царица, оставив свет, уже не занимается делами царства и что народ должен присягнуть боярам, если не хочет видеть государственного разрушения. Единогласным ответом было: “И так да царствует брат ее!” Никто не дерзнул ни противоречить, ни безмолвствовать, все восклицали: “Да здравствует отец наш, Борис Федорович! Он будет преемником матери нашей царицы!” Немедленно всем собором пошли в монастырь Новодевичий, где патриарх Иов, говоря именем отечества, заклинал монахиню Александру благословить ее брата на царство, ею презренное из любви к жениху бессмертному, Христу Спасителю, — исполнить тем волю Божью и народную. Все проливали слезы — и сама царица-инокиня. Иов обратился к Годунову; смиренно предлагал ему корону, называл его «свыше избранным для возобновления царского корня в России, естественным наследником трона после зятя и друга, обязанного всеми успехами своего владычества Борисовой мудрости». Борис клялся, что никогда, рожденный верным подданным, не мечтал о сане державном и никогда не дерзнет взять скипетра, освященного рукою усопшего царя-ангела, его отца и благотворителя; говорил, что в России много князей и бояр, коим он, уступая в знатности, уступает и в личных достоинствах; но из признательности к любви народной обещается вместе с ними радеть о государстве еще ревностнее прежнего. На эту речь, заблаговременно сочиненную, патриарх ответствовал такою же, и весьма плодовитою, исполненною примеров исторических; обвинял Годунова в излишней скромности, даже в неповиновении воле Божьей, которая столь явна в общенародной воле; доказывал, что Всевышний искони готовил ему и роду его на веки веков державу Владимирова потомства.