Чтобы успешно утверждать новокрещеных в православии, указ предлагал выселять их из прежних мест жительства, если там оставались некрещеные, поощрять браки новокрещеных с русскими[45]. В соответствии с этим указом Казанская контора иноверческих дел стала направлять миссионеров в удмуртские, татарские, чувашские и марийские деревни для проповедования там «слова божия». Уже в 1741 году миссионеры основали первый чисто удмуртский приход в селе Елово. Создались предпосылки для сложения удмуртской национальной церкви. Началась подготовка первых удмуртов-причетников, затем и иереев, а также работа над переводами Евангелия и богослужебной литературы. Именно священники и только в миссионерских целях создавали словари и грамматики удмуртского языка. Первая из них была издана заботами митрополита Казанского Вениамина[46].
Началось массовое крещение удмуртов. В XVIII веке миссионерские акции могли проходить с привлечением «воинской силы» в лице гренадеров – отставных солдат. Солдаты обходили деревни и сгоняли население в наиболее крупную. Там зачитывался царский указ о крещении. Переводчик излагал указ по-удмуртски, разъяснял кратко его, объявлял обещание государства на три года освободить крестившихся от повинностей. Затем солдаты заставляли каждого подойти к члену Новокрещенской конторы и поставить в книге против своей фамилии родовой знак – пус, так как все удмурты были неграмотны. Поставившему пус надевался крест. Обряд крещения на этом заканчивался. Из числа богатых удмуртов назначали сотских, церковного старосту, который собирал средства для строительства церкви в этом селе. Он же следил, чтобы в домах имелись иконы, семьи ходили в церковь, соблюдали церковные обряды. Того, кто отказывался креститься, усмиряли: сажали в тюрьму, били батогами, в «железо и цепи сажали».[47] В присутствии солдат вятскому священнику Феодору Ившину и архимандриту Сильвестру из Казанской новокрещенской конторы удалось окрестить до пяти тысяч человек. В результате были организованы удмуртские приходы: Дебесский, Понинский, Глазовский, Уканский и Балезинский[48]. Данное обстоятельство свидетельствует о наличии принуждения в деле христианизации удмуртов. О принудительном характере христианизации удмуртов свидетельствуют осуществлявшиеся на территории края вырубка священных рощ, уничтожение капищ и сжигание идолов, изъятие котлов для ритуальных пиршеств, разгон молящихся, физическое наказание для тех, кто отказывался принять крещение[49].
Борьбу церкви и государства с язычеством в удмуртском крае уместно сравнить с протекавшей здесь же борьбой с приверженцами старообрядчества, т. к. одним из направлений христианизации удмуртского края было также крещение людей, ушедших в раскол. Официальные власти и служители культа рассматривали старообрядцев как вероотступников и считали необходимым принимать все возможные меры (как культурно-просветительские, так и карательные – на разных этапах российской истории) для их воссоединения с господствующей церковью. Миссионерам было поручено провести с ними увещевательные и назидательные беседы. Однако они имели успеха: никто из крестьян не изменил своих религиозных воззрений. Центрами сосредоточения староверов стали Сунский и Верхосунский приходы Нолинского уезда. Впоследствии старообрядцы появятся и в других уездах. В частности в XVIII веке староверие получит большое распространение на территории Сарапульского, Глазовского и Малмыжского уездов. При этом численность старообрядцев будет неуклонно расти. Местное православное духовенство, анализируя сложившуюся ситуацию, выделяло следующие причины развития староверия на Вятской земле. В первую очередь, этому способствовала слишком большая территория церковных приходов, вследствие чего многие прихожане крайне редко имели возможность общаться со своим священником, а значит, редко исполняли христианский долг исповеди и святого причастия. Во-вторых, укрепляла старообрядцев в вере их сплоченность. Чувства коллективизма, взаимовыручки всегда помогали им выстоять и претерпеть обрушившиеся на них гонения со стороны как светских, так и духовных властей. В-третьих, распространению старообрядчества способствовали материальные выгоды его приверженцев, их лучшая обеспеченность по сравнению с адептами официальной церкви. Старообрядческое духовенство оказывалось материально более обеспеченным, чем православные служители культа. В-четвертых, развитию старообрядчества, по мнению священнослужителей Русской православной церкви, способствовал догматизм староверов, их низкий образовательный уровень. Пятой причиной распространения староверия являлся недостаток образования православных священников. Они не всегда в совершенстве знали идеологию старообрядчества и особенности учения местных староверов, поскольку последние часто уклонялись от бесед.
Помимо вышеперечисленных факторов важную роль сыграл также рост феодальной эксплуатации крестьян на протяжении XVII – XVIII вв. В связи с этим необходимо учесть следующую особенность развития феодальных отношений на Вятской земле. В указанный период большую часть населения края составляли черносошные крестьяне, которые несли повинности в пользу государства. Поместное землевладение было развито слабо. Главным образом, оно охватывало южные уезды (Яранский, Уржумский, Малмыжский). Вследствие этого крепостничество не получило здесь широкого распространения. Так, в конце XVIII века количество крепостных составляло лишь 2 %от общей численности населения губернии. Это, в свою очередь, способствовало существенному притоку на Вятскую землю крестьян из центральных регионов страны, бежавших от произвола своих помещиков. Знакомясь здесь со старообрядцами, подвергшимся гонениям со стороны официальных властей, они охотно воспринимали их вероучение и разделяли его в знак протеста против усиления крепостного гнета.[50]
На ход миссионерского дела оказала влияние податная льгота. После указа 1740 года подати за новокрещеных должны были платить оставшиеся в язычестве. Каждое обращение в православие мужчины увеличивало податное бремя оставшимся инородцам. Данное обстоятельство ставило удмуртов, марийцев и других, сохранявших свои дохристианские верования, перед выбором: либо разориться от непосильных обложений, либо принять крещение и объявить себя православными. После 1740 года удмурты, язычествовавшие до того времени в течение целых столетий, были окрещены. Считается, что основная масса удмуртского населения приняла крещение в XVIII веке, однако процесс христианизации не был завершен окончательно и продолжался вплоть до конца XIX века. Но довольствоваться этими результатами было невозможно, т. к. удмурты, обращавшиеся в христианство только из-за внешних льгот и привилегий или даже вследствие принуждения, были совершенно равнодушными к своей новой вере. Большинство новокрещеных уклонялись от присутствия в храмах во время богослужения, в церковь ходили редко, посты не соблюдались, так как они совпадали со временем жертвоприношений. В этой непростой ситуации значительная часть удмуртов превратилась в двоеверов-бикультуралов. При внешнем «маскирующем» следовании христианским обрядам они полулегально сохраняли веру в языческих богов. Двойная вера была вынужденным маневром[51]. Догматы христианского вероучения не были поняты и приняты удмуртами не только из-за этноязыкового барьера и насильственных, жестоких методов церковнослужителей и властей, но, думается, неуспех христианизации во многом объяснялся отсутствием подготовленной социально-экономической и идеологической базы для усвоения новой религии.
Таким образом, после крещения удмуртов предстояла еще более трудная задача: утверждение новокрещеных в христианской вере. Необходимо было развить в удмуртах любовь к новой вере, научить их христианским догматам и обрядам. В XVIII веке под утверждением в христианской вере правительство предусматривало обучение новокрещеных молитвам, символу веры, приучение ходить в церковь к богослужению, принимать таинства, соблюдать посты, выполнять христианские обычаи. Реализация этих мер на практике отводилась духовенству, которое должно было также просвещать новокрещеных. Обучению правительство придавало весьма большое значение, как одному из наиболее действенных средств к утверждению новокрещеных в христианской вере. Церковь была первым и основным, а долгое время единственным организатором народного образования в Удмуртии. Все светские учебные заведения также подчинялись традициям православной культуры. Священно- и церковнослужители с их высоким образовательным уровнем и большим опытом духовно-нравственного воспитания являлись просветителями для прихожан.
В XVIII веке обращались в христианство взрослые инородцы и их малолетние дети; те и другие в большинстве случаев не знали ни догматического, ни нравственного учения, ни обрядов новой веры и потому нуждались в утверждении в христианской вере и духовном просвещении одинаково, взрослые даже более, чем дети. В целях утверждения новокрещеных в христианской вере правительство предприняло ряд мер: для взрослого населения старалось организовать устное наставление в некоторых догматах и обрядах христианской веры, для детей – обучение начальной грамоте.[52] Меры к распространению грамотности среди инородцев правительством были приняты в самом начале XVIII века. Обучение удмуртского народа грамоте сделалось предметом особых специальных работ центрального духовного управления и епархиального начальства[53]. Первые школы в Вятском крае были организованы при монастырях и архиерейских домах. В основном набирались сюда дети церковнослужителей, новокрещеных удмуртов, чуваш, татар и русских, населявших Казанский край.
Новокрещенская контора для привлечения в школы объявила о льготах для инородцев после принятия крещения: они освобождались на три года от части податей и повинностей, от долгов по кабалам, от тяжелейшей рекрутской повинности, при заключении браков с них не брали «лазаретных» сборов. Наборы учеников в первые новокрещенские школы были малочисленными, так как инородцы не хотели отдавать детей в школы, несмотря на то, что новокрещенская контора обеспечивала их питанием и одеждой. Итоги деятельности духовного ведомства к концу XVIII века в области просвещения и школьного дела среди удмуртов были мало успешными. Даже элементарно грамотные люди среди удмуртов насчитывались единицами.[54] Неприятие религии и церкви нерусским населением во многом объяснялось внедрением чужого и чуждого языка. Новокрещены не в полной мере выполняли христианские обязанности, у основной массы удмуртов сохранялось традиционное мировоззрение и элементы традиционных верований, распространялось двоеверие, частыми были случаи отхода от православия. Прежняя религиозность удмуртов продолжала у части населения сохраняться скрытно. Люди тайно совершали моления своим богам, прежним образом поклонялись предкам. Православие не стало частью самосознания основной массы крещеных удмуртов. Оно воспринималось как чуждое их образу жизни явление, навязанное им извне. Существовал взгляд на православие как на веру русскую, подходящую только для русских, а также – как официальную, государственную религию, которая не подходит для семейно-бытовой жизни.