Таким образом, октябристы, с одной стороны, придерживаясь точки зрения о необходимости укрепления централизации и автономии административной власти, а с другой, признавая необходимость контроля над ней со стороны общества, выход видели в необходимости укрепления доверия народа к власти, считая именно это, а не разделение властей, не гарантии политических свобод и не верховенство закона основной целью и содержанием «нового порядка». Они фактически поменяли местами средство и цель, что привело их фактически к обману общества, к попыткам внешними, демонстрационными, пропагандистскими приёмами внушить ему идею о торжестве «правового строя». Причины такого политического мировоззрения крылись в подспудном недоверии к обществу. Показательно отношение «центриста» Д.А. Леонова к местному самоуправлению – к инструменту, который мог помочь наладить действенный механизм контроля гражданского общества над административной властью. Он, как ни странно, от лица фракции выступил за уменьшение надзорных прав земств и городов над должностными лицами, предложив исключить из правительственного законопроекта статью о предоставлении права начала предварительного следствия по делам «земских» должностных лиц земским и городским органам самоуправления. Аргументировалась эта поправка низким уровнем юридической подготовки земцев, «случайным составом гласных», и «партийной борьбой» среди них [5, ст. 2241]. Однако в действительности причиной была, по-видимому, неблагоприятная электоральная ситуации для октябристов на местах. И поскольку лица, в отношении которых возбуждена процедура уголовного преследования, лишались права выбираться на должности в органах самоуправления, октябристы предпочли «подстраховаться» от этого. Отсюда – вывод о том, что правосознание октябристов, их взгляды на сущность и предназначение государства и права и вытекающая из них законодательная практика характеризовались двойственностью. С одной стороны, они выступали сторонниками торжества принципа законности, признавали в качестве гарантий соблюдения этого принципа разделение властей и развитие местного самоуправления. Однако, с другой – «союзники» не решались затрагивать прерогативы административной власти, поскольку она находилась в ведении верховного суверена – монарха, а признать властный суверенитет за обществом октябристам мешало фактическое недоверие к нему. Поэтому сущность законотворческой политики октябристов можно на примере рассмотрения данного законопроекта во многом охарактеризовать как стремление пропагандистскими мерами укрепить доверие общества к существующему политическому режиму.
Кадеты в отличие от правых и октябристов полагали, что властный суверенитет исходит не от монарха, а от общества. О неразрывной связи в глазах представителей фракции законодательства и «общественного интереса» свидетельствует фраза кадетского оратора М.С. Аджемова, утверждавшего, что смысл принятия законопроекта заключается, в первую очередь, в том, чтобы депутаты могли «сказать стране, что… должностное преступление будет наказано» [5, ст. 2153]. Даже свою компромиссную позицию в законодательном учреждении по поводу административной гарантии конституционные демократы объясняли тем, что государство, т.е. правительство и думское большинство отражает новое «постреволюционное» соотношение общественных сил, которое ориентировано на «умеренность», в том числе и по отношению к административной гарантии. Но из этого обстоятельства они делали вывод о необходимости создания законодательных гарантий формирования гражданского общества, в целях построения правового государства. Именно в этом они видели основную цель своей парламентской деятельности.
Главным инструментом построения правового государства кадеты, безусловно, считали строжайшее разделение властей, обладающих по отношению друг к другу системой серьёзных «сдержек и противовесов» в интересах, в первую очередь, соблюдения законности. Так, М.С. Аджемов в прениях по данному законопроекту активно отстаивал право Думы на предание министров суду по уголовным делам. Однако применительно к данному законопроекту это, в первую очередь, должно было означать создание условий для судебного контроля над администрацией. В отличие от октябристов, кадеты полагали, что главной целью такого контроля должна стать не пропаганда в общественной среде укрепления доверия к власти, а установление объективной истины. Это будет способствовать упрочению влияния общества на власть и установлению в России правового государства, находящегося в тесной связи и взаимозависимости с гражданским обществом. Поэтому даже полная отмена административной гарантии не удовлетворяла их. Они «не надеялись», что передача дел чиновников в общий суд «всё изменит». По мнению левого кадета К.К. Черносвитова, российский суд является «служанкой администрации». Судебная власть, на взгляд кадетских ораторов, в России была зависима от административной в силу возможностей поощрять судей наградами и увольнять в дисциплинарном порядке находящихся в руках Министерства юстиции; положения прокуратуры как слуги «объединённого правительства»; подчинённого по отношению к прокуратуре положения судебных следователей и т.д.
Исходя из этого оценка ими правительственного законопроекта звучала, как «бег на месте». Главным его недостатком, по мнению кадетов, являлось то, что в нём сохранялся основной устой административной гарантии – право начальства обвиняемого должностного лица возбуждать преследование, что ставило чиновника под контроль не закона, а начальства и порождало фактическую безответственность должностных лиц. Кадеты отвергли многочисленные аргументы правительства, оправдывающие сохранение института гарантии и, в первую очередь, отсутствие в России системы административной юстиции. Суд, по их мнению, не должен быть специфичным в зависимости от специфичности преступлений. Кроме того, зарубежный опыт административной юстиции, по мнению кадетов, доказывал, что подобные суды обеспечивают свою главную функцию – охрану правопорядка применительно к преступлениям должностных лиц только в том случае, если их деятельность ограничивается лишь решением вопроса о наличии или отсутствии противозаконности деяния.
Весьма скептически отнеслись кадеты и к законопроекту, предложенному думской комиссией, состоящей, в основном, из представителей фракции «Союза 17 октября», и представлявшему точку зрения «доминирующего центра». Хотя они допускали компромисс с законопроектом комиссии, «считаясь с тем, что мы не одни законодатели» [5, ст. 2150], в интересах его принятия. В этом проявилось отличие их позиции от позиции фракций трудовиков и социал-демократов, базировавшейся на тезисе о бесполезности попыток «улучшения» режима и неверии в возможность содействия его эволюции легальными методами. Кадетские ораторы критиковали очень многие положения «улучшенного» думского законопроекта. Во-первых, их критике подверглось сохранение самого института административной гарантии. Во-вторых, они не были в восторге от предоставления прокурору лишь весьма ограниченного права самостоятельно возбуждать преследование против должностного лица. Реализация такого права, по мнению фракции, подвергала прокурора опасности взысканий со стороны Министерства юстиции, которое являлось органом исполнительной власти, действовавшей на основе принципа солидарности. В-третьих, тревогу фракции вызывало сохранение мощного административного элемента в составе судебных присутствий, разрешающих пререкания между начальством обвиняемого и прокуратурой. Все эти нормы законопроекта, по мнению ораторов от партии народной свободы, нарушали принцип разделения властей и сужали пространство независимого судебного контроля над «ведомственным интересом» администрации. Поэтому кадеты предложили собственные многочисленные поправки к законопроекту. Они носили компромиссный характер, но являлись весьма оригинальными и значимыми по отношению к нему.
Наиболее радикальный характер носила поправка, озвученная «левым» кадетом Н.В. Тесленко. Она возражала не только против сохранения института административной гарантии, но и против монополии прокурора как лица, принадлежащего к административному ведомству, лица, находящегося под контролем такого органа исполнительной власти, как министерство юстиции, на возбуждение уголовного преследования против должностных лиц. Поправка предполагала предоставление такого права также судебному следователю как лицу, относящемуся к судебной власти. Однако, видя решительную позицию октябристов, для которых подобное предложение было неприемлемо и, принимая во внимание угрозы правых голосовать в случае поддержки данного предложения категорически против законопроекта в принципе, кадеты решили не настаивать на голосовании этой поправки.
Что же касается необходимости максимального расширения права независимого от местной администрации прокурорского надзора на возбуждение уголовного преследования должностных лиц, то тут кадеты предпочли идти до конца. В течение всех трёх чтений законопроекта кадетские ораторы без устали отстаивали требование вменения прокурору в обязанность, а не предоставление ему ограниченного права (как предлагала комиссия) на проведение предварительного следствия в случае поступления к нему жалобы частного лица на действия чиновника. Мотивировала кадетская фракция это необходимостью ввести чётко установленный законом, а не зависящий от произвола прокурора, обязанного подчиняться распоряжениям административной власти, порядок возбуждения следствия по делам о преступлениях должностных лиц. Поправка была отклонена правыми и октябристским центром, однако весьма незначительным большинством голосов (147 против 118), что говорит о действенности аргументов кадетских ораторов повлиявших на мнение не только представителей двух леволиберальных фракций. Один из кадетских лидеров В.А. Маклаков уже в третьем чтении законопроекта выступил с категорическим осуждением позиции центра по поводу этой статьи законопроекта как «последней утраты прокурорским надзором его самостоятельности и подчинения действий прокурора видам правительства» [5, ст. 2274]. Кроме того, кадеты настаивали на распространении права на возбуждение уголовного преследования против должностных лиц на всех судебных прокуроров, не ограничиваясь формулировкой о «прокуроре суда коему подсудно дело», как указывалось в законопроекте думской комиссии. В этом они видели возможность расширить права прокурорского надзора. Однако и эта малозначительная поправка в силу компромиссных устремлений октябристов была провалена.