* * *
Пособия:
Д. И. Багалей. Русская история. Т. 1. М., 1914.
М. Грушевский. Киевская Русь. Т. 1. СПб., 1911.
М. А. Дьяконов. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. СПб., 1912.
Е. Е. Голубинский. История русской церкви. Т. 1. Полутом 1. М.,1901.
Н. Д. Полонская. Историко-культурный атлас по русской истории. Вып. 1. Киев, 1913.
Н. Кондаков. И. Толстой. Русские древности. Вып. 4.
Д. Айналов, Е. Редин. Киево-Софийский собор. СПб., 1889.
Древние памятники искусства Киева. Харьков, 1899.
В XI И XII ВЕКАХ И УСТАНОВЛЕНИЕ НА РУСИ ОБЛАСТНОГО СТРОЯ
ОБЩИЙ характер политического объединения восточных славян; единовластие великого князя до половины XI века.
Политическое объединение восточных славян, совершившееся в конце IX и в Х веке, как уже было указано в своем месте, на первых порах было чисто внешним, лишенным внутренней сплоченности. Это был в сущности конгломерат многочисленных городских и сельских миров под верховным водительством великого князя Русского. Это соединение могло с течением времени упрочиться и превратиться в сплоченное государство при наличности двух условий: во-первых, если бы стоявшая во главе его великокняжеская власть в дальнейшем все более и более усиливалась и, набираясь правительственными средствами, все более и более овладевала обществом; во-вторых, если бы в самом обществе решительно возобладала тенденция к широкому политическому единению, выходящему за рамки городских и сельских миров. Но ни того ни другого условия не оказалось в наличности у народившегося русского государства, и оно в конце концов распалось на несколько частей, между которыми оставалась только национальная и церковная связь, а не политическая.
До половины XI века великий князь Русский правил в сущности единолично русской землей. Рассылаемые им по волостям князья и мужи были его посадниками, которые были обязаны идти по его зову на войну, доставлять ему часть даней и других доходов. По большей части это были его сыновья или дружинники, которых он мог выводить из земель и волостей и смещать с должностей. Два раза, впрочем, великому князю пришлось иметь дело с братьями: в первый раз по смерти Святослава (972 год), во второй раз по смерти Владимира Святого (1015 год), и всякий раз происходила борьба, заканчивавшаяся торжеством одного князя, устранением и подчинением других.
Родовое владение Русской землей.
Но со смертью Ярослава (1054 год) положение его преемников на киевском столе уже изменилось. Господствовавшая доселе тенденция к единоличному владению всей Русской землей уступила свое место тенденции к товарищескому, братскому владению Русской землей всеми членами княжеского рода под главенством старшего. В области княжьего владения, совершилась обычная в то время на Руси эволюция, в силу которой единоличные владения и хозяйства по смерти их основателей превращались в совместные владения и хозяйства их потомков, без окончательного раздела, под главным распоряжением старшего или большака. Политическое значение княжего владения обусловило особый порядок в распределении волостей, в силу которого наиболее важные города, наиболее ответственные посты в охране общего достояния Русской земли должны были доставаться и наиболее старшим, как более умудренным жизнью, князьям. Эти князья должны были получать и наибольшее количество средств, дани и разных других доходов для надлежащего выполнения лежащих на них задач. По рассказу летописи, начало новому порядку во владении Русской землей положил сам Ярослав. Перед смертью он призвал всех своих сыновей и внука Ростислава и положил ряд о Русской земле, распределив ее волости по старшинству между сыновьями и внуком. Старшему сыну Изяславу он дал Киев и Новгород, второму сыну — вторую по значению волость — Чернигов, присоединив к нему Муромо-Рязанскую область и отдаленную Тмутаракань, третьему сыну Всеволоду дал и третью по значению волость — Переяславль, присоединив к нему Суздаль и Белоозеро, четвертому Вячеславу — Смоленск, пятому Игорю — Владимир Волынский, внуку Ростиславу Владимировичу — Ростов. В этом распределении было довольно точное соответствие между старшинством князей и старшинством, т. е. политическим, значением волостей, как его можно видеть из рассказа летописи о договоре Олега с греками. Идею Ярослава усвоили и сыновья его и старались, по крайней мере, на первых порах, держаться ее в дальнейшем распределении волостей. Потому, когда в 1057 году умер Вячеслав Смоленский, оставив сына, старшие Ярославичи перевели в Смоленск Игоря с Волыни, а на его место перевели старшего из своих племянников — Ростислава Владимировича из Ростова. В 1073 году Ярославичи Святослав и Всеволод заподозрили старшего брата Изяслава в каких-то кознях и выгнали его из Киева. В Киеве сел тогда старший из оставшихся братьев — Святослав, а на его место в Чернигов передвинулся из Переяславля Всеволод. В 1076 году Святослав умер, и Всеволод перешел из Чернигова в Киев. Но, когда вскоре явился на Русь Изяслав с польской помощью, Всеволод поспешил уступить ему Киев и вернулся в Чернигов. По смерти Изяслава в 1078 году Всеволод, теперь единственный из сыновей Ярослава, во второй раз сел в Киеве. Когда он в 1093 году умер, киевляне, полюбившие сына его Владимира Мономаха, стали было приглашать его сесть на великом княжестве. Но Мономах наотрез отказался. «Аще яз сяду на столе отца своего, — говорил он киевлянам, — то имам рать с Святополком узяти, яко то есть стол отца его преже был». Он отказывался было от великокняжеского стола и по смерти Святополка, указывая на право Олега Святославича Черниговского, и уступил только настояниям киевлян, которые ни за что не хотели допускать до великого княжения Олега. И позже распределение волостей по старшинству считалось князьями настоящим, законным и справедливым. Внук Мономаха — Изяслав Мстиславич, добывая в 1146 году. Киев под Игорем Ольговичем, оправдывался тем, что он ищет Киева не для себя, а для «отца» своего, дяди Вячеслава. Но так как в действительности он завладел Киевом для себя, то Вячеслав, по рассказу летописца, стал жаловаться на то, что племянник его «преобидил, положил на него бесчестье». Младший брат Вячеслава — Юрий Долгорукий воспользовался этим и стал добывать под Изяславом Мстиславичем Киев, объявив, что он старается для брата своего старейшего. Но так же, как и племянник, он «преобидил» Вячеслава и не, дал ему Киева. Тогда Изяслав Мстиславич опять заступился за своего дядю и на этот раз уже должен был посадить его в Киеве. Всеволод Суздальский, помирив в 1180 году рязанских князей, «и поряд сотворив всей братьи роздал им волости их коемуждо по старшинству». Но это, впрочем, были уже только частичные применения обычая, который в то время уже постоянно нарушался в политической практике.
Разложение родового порядка княжеского владения.
Порядок распределения княжений по старшинству в самом себе носил зародыши разложения. Прежде всего не установилось определенного представления о старшинстве. На первых порах выдвинулось представление о родовом старшинстве, как это видно из заявлений Владимира Мономаха. Но в дальнейшем это представление натолкнулось на такие жизненные явления, которые делали его абсурдным, лишали его того разумного базиса, на котором оно покоилось. Оказалось, что племянники могут быть старше летами, разумнее, опытнее своих дядей, старшие родичи могут приходиться зятьями младшим и т. д., и т. д. Естественно, что должна была произойти коллизия между родовым, юридическим, и фактическим старшинством и замутиться само понятие старшинства. Далее, порядок распределения волостей по старшинству сопряжен был с передвижением князей из одной волости в другую при освободившейся вакансии: это передвижение не было затруднительным, когда князей было сравнительно не много, но оно превращалось почти в постоянное состояние при размножении князей. Затем: при размножении князей и соответственно и умножении их «наделок» становилось трудно определить не только старшинство князей, но и старшинство, относительное достоинство и ценность самих волостей, тем более что по этой части происходили изменения. Переяславль, в первой половине XI века бывший третьим городом в Русской земле, сто лет спустя, разоренный половцами, стал одним из последних городов. Ростово-Суздальская волость, бывшая в первой половине XI века одной из последних волостей, стала во второй половине XII века первым княжеством в Русской земле и т. д. Распределение волостей по старшинству было известной комбинацией семейно-родового начала, требовавшего, чтобы каждый князь имел свою долю в Русской земле, и политического принципа, требовавшего, чтобы на более ответственных постах были более старшие, более опытные князья. Соединение этих принципов вскоре породило борьбу между ними. Князья стали добиваться известных столов не по праву своего старшинства, а потому, что это были наделы их отцов и дедов. Среди князей очень рано пробудилось стремление разверстать Русскую землю так же, как разверстывались доли в частном владении, т. е. на основании того, чем владели отцы и деды. Эта тенденция проступила очень явственно в постановлении Любецкого съезда о том, чтобы каждый князь держал свою отчину. Но так как и этот принцип не получил перевеса, то в конце концов среди постоянных споров и усобиц за волости, выдвинулся чисто эгоистический принцип, в силу которого, как говорил один князь, не место идет к голове, а голова идет к месту. Князья стали добывать себе волости силой или дипломатическими средствами, путем переговоров и соглашений с местными обществами. Последние очень рано стали предъявлять свои желания и требования, считаясь с личностями князей, а не с правом старшинства или отчины. Так, уже в 1113 году киевляне не пустили на великое княженье Олега Святославича, старейшего из внуков Ярослава, остававшихся в живых, и посадили на Киевском столе Владимира Мономаха. Распределение волостей при таких условиях стало зависеть уже от личных качеств князей, от их общих и частных договоров между собой, от их рядов с городскими вечами. Понятное дело, что и власть великого князя над такими независимыми и враждовавшими между собой родичами не могла быть значительной, не могла развиваться и утверждаться в стране. Можно сказать, что в конце XII века оставалась только тень этой власти, одна только идея, которой совершенно не соответствовала политическая действительность.