Все это в общей сложности убеждает, что общехристианские представления и аскетическая идеи, вошедшие в духовный оборот русского общества, были только известными идеалами его верхнего слоя, его интеллигенции, идеалами, которым далеко не соответствовала русская действительность того времени. То же самое приходится сказать и о национальной идее, которой проникнуты литературные произведения эпохи. Эта национальная идея, одушевлявшая писателей, отдельных князей вроде «доброго страдальца за Русскую землю» Владимира Мономаха и его сына Мстислава, в общем мало определяла деяния как князей, так и местных обществ. В жизни над этой идеей возвышались партикуляризм, своекорыстие князей и местных обществ. «Слово о полку Игореве», одушевленное национальной идеей, и представляет поэтическую элегию, выражающую скорбь от полного несоответствия тогдашней русской действительности с национальным идеалом. В художественных образах певца «Слова о полку Игореве» страдает от этого несоответствия либо вся Русская земля, по которой тоска разлилась, либо Киев, который «вестона тугою», либо великий князь Киевский, который роняет золотые слова, со слезами смешанные. Причина этой скорби все одна и та же: усобица князей парализовала успехи в борьбе с погаными; князья начали про малое «се великое» говорить, ковать сами на себя крамолу, а поганые со всех сторон стали приходить с победами на землю русскую, стали уже брать дань «по беле от двора».
Певец «Слова о полку Игореве» оказался в известном смысле пророком. Высокое национальное чувство, которым одушевлено было мыслящее общество Киевской Руси, оказалось лишенным жизненного фундамента в виде надлежащей государственной организации, настроения правителей и широких общественных кругов, и потому не спасло Русь от новой победы поганых, которые не в воображении уже поэта, а в действительности обложили всех русских людей данью, и не с двора, а с каждой головы.
* * *
Пособия:
Д. И. Иловайский. История России. Т. 1. 2-е изд. М., 1906.
Е. Е. Голубинский. История русской церкви. Т. 1, половины 1-я и 2-я. М., 1901; 1904. 2-е изд.
Н. Д. Полонская. Историко-культурный атлас по русской истории. Вып. 1. Киев, 1913.
Н. П. Кондаков, И. И. Толстой. Русские древности в памятниках искусства. Вып. 5- 6.
И. Грабарь. История русского искусства. Т. 1.
М. Н. Сперанский. История древней русской литературы. 2-е изд. М., 1914.
ТАТАРСКОЕ НАШЕСТВИЕ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАСПАДЕНИЕ РУСИ ;
УСТАНОВЛЕНИЕ УДЕЛЬНОГО ПОРЯДКА В СВЯЗИ С ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИЕЙ
В четвертом десятилетии XIII века Русь постигла большая беда, горшая прежних бед, обрушившихся на нее, — татарский погром и последовавшее за ним утверждение татарского ига.
Орда, нахлынувшая к нам под предводительством одного из монгольских ханов — Бату, или Батыя, была довольно сложного состава. Она, как снежный ком, при- катилась к нам из глубины Азии, подобрав на своем пути разные, но преимущественно турецко-татарские племена. Она вступила в Приволжские левобережные степи в 1236 году и прежде всего разгромила и покорила Камскую Болгарию. Зимой 1237 года, когда стала Волга, татары переправились на правую сторону ее и подошли к пределам Рязанской земли. Рязанские князья, вышедшие навстречу татарам к Воронежу, увидали бесполезность сопротивления им в открытом бою и поспешили отступить и укрыться за укреплениями. Вслед за ними татарские полчища нахлынули в Рязанскую землю и, по своему обыкновению, охватив ее широкой облавой, принялись разорять и жечь селения, пленить, грабить и избивать жителей. Укрепления не спасали жителей, ибо татары привезли с собой стенобитные машины и другие приспособления для взятия городов. По словам летописи, они всю землю избили, не пощадили даже грудных младенцев. Многие города и селения Рязанской земли были совершенно стерты с лица земли, и память о них сохранилась только по их именам, переданным летописью. За Рязанской землей наступила очередь Суздальской земли. Татары взяли и разорили здесь Москву, стольный город Владимир и Суздаль; в то же время отдельные отряды, облавой охватывая землю, взяли Ярославль и попленили Поволжье до Галича Мерского; в течение февраля 1238 года было взято до 14 городов, кроме многих слобод и погостов. 4 марта 1238 года татары разгромили на Сити великого князя Суздальского Юрия Всеволодовича и вступили затем в пределы Новгородской земли. Наступившая весенняя распутица помешала татарам производить дальнейшие опустошения в этом направлении. Батый повернул на юг и вступил в область вятичей, где разорил Козельск, отчаянно защищавшийся. Отсюда он двинулся в землю Половецкую.
Плано-Карпини, проезжавший через Половецкую землю в 1246 году, рассказывает, что половцы частью были истреблены татарами, частью обращены в рабство и частью бежали из отечества. Этих беглецов мы встречаем потом, по нашим летописям, на службе у князя Даниила Романовича, который пользовался ими как легким войском в своих походах на литву и ятвягов. Они поселены были в разных местах его княжества и должны были с течением времени перейти от кочевого быта к оседлому. Часть половцев поспешила спастись на Балканский полуостров. По рассказу Георгия Акрополита, половцы с женами и детьми на шкурах, наполненных сеном, переправились через Дунай, прорвались через Болгарию в Македонию и страшно ее опустошили. Никифор Грегора сообщает, что половцев в Македонии было не менее 10 тысяч. Император Иоанн послал им богатые дары, включил их в состав армии и роздал им земли для поселения во Фракии, Македонии и Малой Азии. Знаменитый хан Котян, тесть Даниила Романовича Галицкого, недолго продержался в степях с прибытием татар. Он выпросился на жительство с 40 тысячами половцев у венгерского короля Белы IV под условием принятия христианства. Половцам были отведены земли между Дунаем и Тиссой, где они долгое время держались особняком от местного населения. Часть половцев попала даже в Египет. Византийский историк Георгий Пахимер (опи- сывающий время от 1261 по 1308 год) сообщает, что султан египетский заключил договор с императором, в силу которого египетские корабли могли свободно ездить в Меотиду скупать рабов, ибо, — говорит Пахимер, — «султан, происходя из половцев, старался собирать около себя свое племя». По-видимому, половцы попали в Египет в качестве рабов, которых распродавали татары. Часть бежавших от татар половцев, по словам Плано-Карпини, вернулась назад на свои кочевья и, очевидно, слилась там с татарами. Таким образом и половцев постигла в конце концов та же участь, что и их предшественников — печенегов и торков: они были частью истреблены, частью схлынули на запад, частью слились с пришельцами.
Летом 1238 года Батый послал отряд в Приднепровье. Татары «взяли копьем и избили весь Переяславль». Затем они обступили «в силе тяжце» Чернигов, взяли и сожгли его, истребив защищавшее его войско. Зимой 1239 года Батый послал отряд на север, чтобы покончить покорение Мордовской земли. Отсюда татары проникли в Муромскую область и сожгли Муром, а затем воевали по Волге и Клязьме. Это новое нашествие, по словам летописи, произвело «пополох» во всей Суздальской земле. Уцелевшие от прежнего погрома жители бросали свои дома и бежали, куда глаза глядят; преимущественно спасались в леса. На следующую зиму 1240 года сам Батый направился в Приднепровье. Татары взяли Киев, избили его защитников и до такой степени разорили город, что проезжавший шесть лет спустя монах Плано-Карпини насчитал в Киеве не более 200 домов. От Киева Батый направился на Владимир Волынский и по дороге взял несколько городов на Случи и Горыни; взяв Владимир и не оставив в нем ни одного живого человека, Батый направился на Галич и разорил также и этот город. Нет никаких сомнений, что этот опустошительный поток отделял от себя рукава в виде отдельных загонов. Летопись прямо говорит, что Батый, кроме вышеупомянутых городов, разорил и «иные грады многы, им же несть числа». Народу погибло при этом множество. Францисканец Плано-Карпини, которого папа Евгений I отправил к татарам проповедовать христианство, в описании своего путешествия отмечает, что в степи лежало множество черепов и человеческих костей. По его уверению, большая часть руссов была перебита или взята в плен. Сказание об убиении в орде князя Михаила Черниговского, составленное по всем признакам немного спустя после его смерти современником и очевидцем татарского погрома, говорит, что жители, затворившиеся в городах, были перебиты; «а инии же крыяхуся в горах и пещерах, и в пропастех, и в лесех — мало от тех остася». В подтверждение этому и летопись рассказывает, что Даниил и Василько, возвращаясь из Венгрии после погрома и подойдя к Берестью, «не возмогоста итти в поле, смрада ради множества избиенных: не бе бо на Володимере не остал живый, церковь святой Богородици исполнена трупья, иные церкви наполнены быша трупия и телес мертвых» (Ипатьев.). Возвращаясь из Венгрии Батый снова опустошил Волынь и Галицию.