Главенствующее значение в экономической жизни получила теперь та отрасль хозяйства, которая в Киевский период выдвинулась только в XII веке, а именно земледелие. И климатические, и почвенные условия северо-восточной Руси были неизмеримо хуже таковых же условий Приднепровской, юго-западной Руси. Но русскому населению, сбившемуся в Суздальской земле, не было выбора, и потому оно поневоле стало усиленно культивировать землю. Поэтому и по актам удельной эпохи приходится иметь дело больше с пахарями, земледельцами, чем с звероловами, рыболовами и бортниками. Разумеется, при неблагоприятных климатических и почвенных условиях земледелие не щедро оплачивало труд земледельца, и потому в общем экономическая жизнь северо-восточной Руси еле теплилась. Люди добывали себе с величайшими усилиями скудное пропитание и средства для уплаты государственных налогов. При таких условиях еле влачила свое существование торговля, особенно внутренняя. Внешний сбыт так или иначе совершался. Для него работала охотничья промышленность и бортничество. Внешний сбыт был необходим для получения серебра на уплату татарской дани. Русские купцы не только торговали с немцами, но ездили даже в Сурож, в Крым, плавали в Грецию, ездили в Орду, сбывая меха, воск, рыбу, покупая оружие, соль, ткани, вина, а главное — драгоценные металлы. Но внутреннего обмена произведениями почти не было, точнее — он был чрезвычайно слабый. На торгах или торжках продавались и покупались некоторые несложные произведения домашней, кустарной промышленности, вроде железных орудий, кожевенных изделий, некоторых съестных припасов и т. п. Внутренняя торговля достигла некоторых успехов только к концу удельной эпохи, в XV веке, когда Русь вообще оправилась несколько от татарских разорений, когда заметно стал накапливаться народный капитал, появилось в обращении гораздо больше денег, чем прежде. В источниках того времени можно уже найти немало указаний на пребывание купцов в том или другом княжестве из других земель. Договоры, заключавшиеся тверскими и рязанскими князьями с московскими, также предусматривали взаимные торговые сношения и ограждали интересы купцов, ездивших торговать в чужие княжества.
Итак, татарские погромы и татарское иго надолго и совершенно искусственно задержали экономическое развитие Руси. К народному организму северо-восточной Руси присосался огромный паразит, который высасывал его соки, хронически истощал его жизненные силы, а временами производил в нем большие потрясения. Татары в данном случае явились продолжателями дела печенегов и половцев, с той разницей, что их разрушительное влияние было более сильным и последовательным.
Обеднение населения вследствие разорения, причиняемого татарами, и платежа татарских даней и пошлин, заставило князей того времени с еще большим рвением приняться за сельское хозяйство и промыслы для добывания средств к жизни, чем это было в дотатарскую эпоху. За невозможностью жить на дани и пошлины с населения князья стали все более и более превращаться в сельских хозяев-землевладельцев, все более увеличивать свои села. Навстречу этому стремлению пошло большое предложение рабочих рук со стороны земледельческой массы.
Образование класса перехожих крестьян и дальнейшее развитие княжеского землевладения и хозяйства.
В своем месте было указано, что уже в дотатарскую эпоху появились у нас земледельцы, возделывавшие чужую землю из платы по найму, которую они нередко получали вперед, — наймиты и ролейные закупы. В наймиты шли те земледельцы, которые не могли вести собственное хозяйство или могли вести его только с помощью заработков у других хозяев. Татарское нашествие еще дальше подвинуло социальную эволюцию в этом направлении, содействовало образованию класса безземельных земледельцев, съемщиков и возделывателей чужой земли. Эти перехожие земледельцы стали называться крестьянами — в отличие, очевидно, от поганых, т. е. татар. Класс этот, незаметный до нашествия татар, как-то вдруг появился в огромном количестве после прибытия татар. И это вполне понятно. Татарские погромы XIII и начала XIV века должны были уничтожить огромное количество самостоятельных земледельческих хозяйств, лишить многих земледельцев их крова, скота, хлеба и земледельческих орудий. Вследствие этого многие земледельцы, спасшиеся от смерти или полона, не могли уже вернуться на покинутые пепелища и обзавестись на них вновь самостоятельным хозяйством: для этого у них не хватало нужного капитала. Поневоле им пришлось подсаживаться на землю к тем, у кого имелось хоть какое-либо обзаведение и хозяйственные средства. Часть их садилась к зажиточным людям из своей же братии во дворы в качестве подворников и подсуседков и кормилась около них, помогая им в хозяйстве и получая за это известную долю урожая. Другая часть шла к князьям, боярам и духовенству и садилась на их земли, в их села и деревни, получая от них необходимое для заведения хозяйства вспомоществование деньгами и натурой. За пользование землей и угодьями такие крестьяне пахали на своих государей, косили, жали, рубили лес, дрова, строили хоромы и разные хозяйственные постройки и т. д. Крестьяне получали от владельцев участки земли не на вечность, а во временное владение, до тех пор пока крестьяне находили для себя удобным оставаться на этих участках, а землевладельцы находили для себя выгодным держать их. Урочные годы устанавливались только для отработки получаемой подмоги. Но крестьянин мог уйти и раньше, заплатив эту подмогу. С течением времени в чисто хозяйственных интересах установился известный срок в году для выхода и отказа крестьян — Юрьев день. Таким образом, мы имеем перед собой арендаторов владельческих земель, уплачивавших аренду своим трудом, а название таких крестьян изорниками в Псковской земле указывает на главный только, но не исключительный род труда, которым оплачивалась аренда, — пахоту (орати). Некоторые землевладельцы предпочитали брать арендную плату с крестьян не трудом, а сельскохозяйственными продуктами. Крестьяне снимали у них землю исполу или из трети и потому и назывались либо половниками, либо третниками. Умножение числа крестьян, которые не в состоянии были без посторонней помощи завести хозяйство, и давало возможность князьям, как и другим зажиточным землевладельцам, все более и более расширять эксплуатацию своих земель и угодий. С другой стороны, с установлением татарской дани князья стали не добирать своей, и потому старались возместить недобор наложением на податное население издельных повинностей по своему хозяйству. Поэтому даже и земледельцы, удержавшие свои собственные земли и самостоятельные хозяйства, так называемые черные люди, стали работать на дворец, хотя не так много, как крестьяне-арендаторы. Усилить денежные повинности их не было возможности. С расстройством внешней торговли, с ежегодным отливом денег в Орду народное хозяйство сделало крупные шаги назад по сравнению с хозяйством Киевского периода. Деньги почти что исчезли из народного оборота, хозяйство стало чисто натуральным, и земледельцу приходилось расплачиваться с князем преимущественно своим трудом и натуральными продуктами этого труда. При таких условиях князю ничего не оставалось делать, как только расширить по возможности свою запашку и эксплуатацию своих угодий. Княжеское владение в силу всего этого все более и более приобретало характер частной вотчины, крупного землевладельческого хозяйства. Но раз уже создалась такая тенденция, она должна была, в свою очередь, влиять в своем направлении на положение народной массы. Сделавшийся хозяином князь естественно стал стремиться превратить все подвластное ему земледельческое население в своих работников. Так как и у черных крестьян не было настоящего права собственности на землю, которая считалась государственной, княжеской, то князья и стали превращать черных крестьян в дворцовых, т. е. приравнивать их к тем, которые сели в княжеские села в качестве съемщиков-арендаторов. Эти съемщики-арендаторы, засиживаясь подолгу на арендованной земле, с течением времени становились такими же наследственными пользователями ее, как и черные крестьяне. Вся разница между черными волостями и дворцовыми княжескими селами с течением времени оказалась только в повинностях. Черные люди остались государственными тяглецами преимущественно, не будучи избавлены и от повинностей хозяйственных на князя; дворцовые крестьяне работали преимущественно на дворец, не будучи избавлены и от государственных повинностей.
Но раз создался такой порядок вещей, раз основой материального благосостояния князей стало владение селами и деревнями, непосредственная эксплуатация земли и угодий, собственное хозяйство, князья должны были неизбежно прикрепляться к своим владениям, прежние их временные наделки превращаться в постоянные, наследственные уделы.
Развитие боярского землевладения.
Те же самые причины, которые создавали оседлость князей и удельный порядок княжеского владения, обусловили и дальнейшее развитие боярского и церковного землевладения и хозяйства, что в свою очередь должно было способствовать установлению удельного порядка.
Мы видели, что уже в XII веке княжеские дружинники перестали удовлетворяться княжеским жалованием и доходами от управления и стали заводить свои села, сажая в них челядь, рабов. Князья XIII и XIV веков, обедневшие от татарских погромов и даней, а также и от удельного дробления, еще менее, чем их предшественники XII века, могли удовлетворять своих дружинников жалованием и доходами. Жалование из казны князья совсем даже перестали выдавать своим боярам и слугам, а кормления на должностях могли предоставлять только скудные. Эти кормления могли быть только подспорьем, а не главным источником содержания. Главный источник пришлось отыскивать самим дружинникам, и он был найден в той же земле. Бояре и слуги князей позаняли множество пустопорожних земель и принялись подобно князьям хозяйничать на этих землях, благо что теперь были готовы и рабочие для них руки в лице крестьян, потерявших собственные хозяйства. Князья легко допустили освоение земель боярами и слугами и с течением времени стали даже жаловать их землями, ибо земли в то время сами по себе, при редкости населения, почти что не имели никакой ценности, а населенные при посредстве владельцев, они начинали давать и князю доход. Поселенные на них владельцами крестьяне должны были платить князю дань, судебные и другие пошлины, сами владельцы в известных случаях, должны были оказывать военную помощь князю. Необходимо заметить, что в рассматриваемое время только эти соображения, а не какие-либо иные заставляли князей содействовать распространению боярского землевладения. Позже это землевладение распространилось в интересах службы. Но в рассматриваемое время с владением землями не связывалось еще обязательной службы князю, во владении которого находились земли. Бояре и слуги, как и в Киевский период служили, кому хотели, и князья в своих договорах прямо гарантировали им право вольного перехода с сохранением вотчин. «Боярам и слугам вольным воля, — гласят эти договоры, — а села и домы им свои ведати, а нам в них не вступатися».