Итак, удельные князья северо-восточной Руси в военно-политическом отношении подчинялись до конца XIV века великому князю Владимирскому, а с конца XIV века уже трем великим князьям — Московскому-Владимирскому, Тверскому и Рязанскому, которые были независимы друг от друга и определяли свои отношения договорами, варьировавшимися в зависимости от обстоятельств их заключения. Некоторые исследователи, особенно Сергеевич, склонны точно таким же образом смотреть и на отношения младших удельных князей к местным великим. Они признают, что подчинение младших князей старшим не было каким-либо порядком, государственно-правовым обычаем, что князья de jure все были равноправны, и отношения подчинения устанавливались между ними только в силу договоров, в зависимости от обстоятельств каждого данного момента. Но такая концепция междукняжеских отношений удельной эпохи едва ли может быть принята. Если вникнуть в содержание договоров старших князей с младшими, то легко заметить, что договоры силятся гарантировать такие отношения между ними, которые признавались нормальными, подтвердить государственно-правовую старину.
Внутренняя самостоятельность уделов.
Подчинение младших князей великим ограничивалось обязательным союзом против недругов, военной помощью, взносом татарского выхода в великокняжескую казну, что в свою очередь обусловливалось отсутствием у младших князей права самостоятельных сношений с Ордой. Но во всем остальном младшие князья были свободны и независимы. Договоры гарантировали им неприкосновенность их владений и полное право распоряжаться ими, не порывая только связей их с великим княжением. «Тебе знать свою отчину, а мне свою» — вот обычная статья в этих договорах. Договаривающиеся обязывались обыкновенно не покупать сел в уделах друг у друга, не позволять этого и своим боярам, не давать жалованных грамот на владение в чужом уделе, не держать закладной и оброчников, давать суд и управу на своих подданных по искам других князей или их подданных, не присылать в удел друг другу приставов и не судить судов. Боярам и вольным слугам в этих договорах обыкновенно обеспечивалась свобода перехода от одного князя к другому, причем они сохраняли и свои имения в уделе покинутого князя. Князья обязывались не принимать к себе письменных людей или численных, а также слуг «под дворским», владевших землями: кто из таких слуг переходил на службу другого князя, тот лишался своих земель в уделе прежнего князя. Младшие удельные князья, таким образом, пользовались полной самостоятельностью во внутреннем управлении своими княжествами. Они делили эти княжества между своими детьми, выделяли из них «опричнины» на прожиток по смерти своей своим княгиням, завещали эти княжества родственникам или чужим князьям и т. д.
Сближение княжеств с частными вотчинами.
Мы рассмотрели взаимные отношения князей северо-восточной Руси в удельную эпоху. Взглянем теперь на отношения их к своим владениям, к территориям княжеств и жившему на них населению. Князья, как мы видели, остались в северо-восточной Руси единственными хозяевами, господами в своих княжествах. Вследствие всеобщего обеднения страны и невозможности жить доходами от управления, князья позаняли в своих княжествах множество земель и промысловых угодий и развили в обширных размерах свое дворцовое хозяйство, для которого они привлекли значительную часть сельского населения к разным работам и повинностям. Доходы с этого хозяйства стали главным средством их содержания, а доходы от управления только известным подспорьем. Сделавшийся крупным хозяином князь стал рассматривать и все свое княжество как огромное хозяйственное учреждение, как вотчину и потому стал распоряжаться им подобно всем вотчинникам, делить его между своими наследниками, выделять из него части на прожиток своей жене и дочерям, иногда передавать зятьям, как было, например, в Ярославле, где князь Василий Всеволодович передал удел зятю Федору Ростиславичу Смоленскому. Вследствие размножения некоторых ветвей княжеского рода и многочисленных переделов их владений, получились с течением времени такие микроскопические княжества, которые были не больше любой боярской вотчины. Ключевский на основании свидетельств жития одного святого, подвизавшегося на Кубенском озере, рисует одно из этих княжеств — Заозерское в таком виде: столица его состояла из одного княжеского двора, находившегося при впадении речки Кубены в Кубенское озеро, а неподалеку от него стояла «весь Чиркова». Вы видите перед собой, таким образом, обычную помещичью усадьбу, не более. Многие из княжеств, образовавшихся в Ростовском крае, заключали в себе села и деревушки, раскинувшиеся по небольшим речкам, как, например, Ухтома, Кемь, Андога, Сить, Курба, Юхоть и т. д.
Многочисленные удельные князья стали походить на вотчинников-землевладельцев не только по размерам своих владений, но и по роду своей деятельности. Не суд и управа как таковые стали теперь наполнять их время, а хозяйственные заботы, хозяйственные дела; и обычными сотрудниками их и советниками стали не бояре, думающие о ратном деле и строе земском, а их приказчики, которым они поручали отдельные отрасли своего обширного хозяйства. Таковы были: дворский, или дворецкий, которому подведомственны были все пахотные земли князя со всем работавшим на них населением, и затем путные бояре, администраторы путей, или совокупности того или другого разряда хозяйственных угодий, каковы: стольник, заведовавший всеми рыбными ловлями и рыболовами, ловчий, заведовавший звериными «путиками» и звероловами, бобровничий, чашник, заведовавший всеми бортными угодьями и бортниками, конюший, сокольничий. Так как все эти угодья не были сосредоточены в одном месте, а были разбросаны по всему княжеству, то и ведомства путных бояр не были территориальными округами, а именно путями, которые перерезывали княжества в разных направлениях. Все эти приказчики князя и составляли его обычный совет или думу, с которой он совещался не только о хозяйственных делах своего княжества, но и о таких, которые можно назвать государственными. Как у частных владельцев, так и у князей на должностях были не только свободные, но и рабы. Казначеи, ключники, дворские, посольские, тиуны сплошь и рядом были из холопов, как это видно из духовных грамот князей, в коих эти лица отпускались на волю. Даже в управлении населением, не привлеченным к работам по дворцовому хозяйству, у князей стал преобладать чисто владельческий, хозяйственный интерес. Территории удельных княжеств поделены были в административном отношении на уезды, с центральными городами, а уезды на волости. Для суда и управления князья отправляли в уезды наместников, в волости волостелей или своих тиунов. Наместник, сидевший в центральном городе уезда, чинил суд и управу по всем делам в окологородной волости, а по делам о душегубстве, разбое и татьбе с поличным — в пределах всего уезда; волостели или тиуны чинили суд и управу в волостях по всем делам за исключением тех, которые подлежали суду наместника. При наместниках и волостелях состояли исполнительные чиновники — праветчики и доводчики, пристава, подвойские. Главной целью этого управления было не столько обеспечение общественного порядка и прав личности, сколько извлечение доходов и содержание слуг. Наместники и волостели чинили суд совершенно формально, не входя во внутреннюю оценку доказательств. Суд творился, так сказать, сам собой, по заведенным исстари порядкам, за соблюдением которых следили судные мужи из местного общества, а судьи сидели и своего прибытка смотрели, т. е. с кого и сколько взять судебных штрафов и пошлин. Половину этих доходов получали обыкновенно князья, а половина шла судьям. Наместники и волостели, кроме того, получали с населения кормы натурой и деньгами — въезжее, рождественский, великоденный и петровский. Князья и посылали на эти должности своих бояр и слуг, чтобы покормиться, а потому и не дозволяли им подолгу оставаться на своих должностях, дабы дать возможность всем своим слугам перебывать на этих доходных местах. Смотря на должность наместников и волостелей преимущественно с точки зрения финансовой, князья поэтому легко выдавали так называемые несудимые грамоты, освобождавшие население боярских и церковных имений от суда наместников и волостелей и подчинявшие его суду владельцев. Это была такая же материальная милость владельцам, как и посылка бояр и слуг на кормленья. От суда наместников и волостелей освобождались обыкновенно и сами владельцы таких привилегированных имений. Их судил сам князь или его боярин введеный, т. е. специально на то уполномоченный.
Элементы государственности в удельном порядке.
Соединяя в одно целое черты, характеризующие отношения князей друг к другу, к территории и населению, некоторые исследователи, особенно Чичерин в «Опытах по истории русского права», приходят к отрицанию государственных начал в удельном порядке. По мнению Чичерина, в удельной жизни господствовало только частное право, а не государственное. Князья в своих уделах не различали оснований, на которых владели городами и всей территорией удела, с одной стороны, и каким-нибудь мелким предметом своего обихода, с другой стороны, вроде утвари и одежды, и в своих духовных завещаниях безразлично благословляли своих сыновей городами и волостями, иконами, цепью, шапками и шубами. Междукняжеские отношения регулировались договорами, а договор — факт частного права. Стало быть ни в отдельных уделах, ни во всей Русской земле не существовало ни государственной власти, ни государственных понятий и отношений в среде князей. Не было их и в отношениях князей к населению: князья были владельцами земли, а со свободными жителями их связывали только договорные отношения: эти жители оставались в княжествах, пока хотели, и князь не мог принудить их оставаться, и уход их не рассматривался как измена. Но такая характеристика удельного строя при всей ее яркости страдает односторонностью. Градовский в «Истории местного управления в России» справедливо указал, что князья в своих завещаниях, ставя рядом города, волости, свои села и движимость, передают наследникам разные предметы владения. Села, например, и вещи они передают целиком как полную собственность, а в волостях только доходы и права управления. Это служит для Градовского доказательством, что в удельном периоде, существовали понятия, выходившие из сферы гражданского права и имевшие характер понятий государственных. В добавление к этому можно присовокупить, что далеко не со всем свободным населением уделов князья связаны были договорными отношениями. Это касалось только бояр и вольных слуг, для которых князья выговаривали в договорах право свободного перехода. Но крестьян, письменных или численных людей, плативших дань татарам и несших разные повинности на князей, князья удерживали в своих уделах и обязывались не перезывать их друг у друга. Ввиду этого и уделы северо-восточных князей все-таки лучше признавать их наследственной собственностью как политических владетелей, а не частных, хотя нельзя отрицать, что по типу управления и быта, по преобладающим интересам, эта собственность близко подходила к простой вотчине. Затем, и в отношениях князей друг к другу можно подметить начала подчинения в силу известного политического права старших по отношению к младшим. Договоры князей не всегда заново устанавливали отношения между ними, а сплошь и рядом только санкционировали уже действовавшее обычное право. Это политическое право определяло княжеские отношения и помимо договоров. Все это в общей сложности дозволяет говорить только об известном смешении государственного и частного права в удельную эпоху, а не о замене государственного права частным.