Кончилось дело тем, что Максима привлекли к суду духовного собора за разные его еретические и уголовно-политические деяния. Ему поставили в вину разные неудачные исправления, допущенные им по недостаточному знанию церковно-славянского языка, например, «взыде на небеса и седев (вместо седе, εκάɘισεν) одесную Бога Отца, нестрашно Божество» (вместо бесстрастно Божество); «аще кто нарицает (вместо не нарицает) Пречистую Богородицу Деву Марию, да будет проклят» и т. д. Максим был осужден и посажен в заключение, где и провел более двадцати лет.
Так вновь восторжествовала идея «святой Руси». Мы видели, что русские люди в своих пререканиях с Максимом Греком указывали ему как на доказательство национальной святости на существование множества святых в русской церкви, прославившихся при жизни и по смерти своими чудесами. Но значительная часть этих светильников русской церкви и ее молитвенников оставались еще не прославленными церковью, не канонизованными. Другая часть почиталась в отдельных только местностях, но не во всей Русской земле. До 1547 года было канонизировано 68 святых, из них лишь только семь, в качестве святых всей Русской земли (св. Борис и Глеб, Феодосии Печерский, мит. Петр и Алексей, Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский). Перед самым собором 1547 года было причислено к лику святых всей русской церкви еще 15 святых. Около 46 святых оставались до 1547 года местночтимыми. Политическое объединение Руси и пробудившееся национальное чувство в связи с идеей святой Руси вызвали потребность в объединении и украшении русского неба сонмом всех святых. Этой потребности удовлетворил митрополит Макарий. На соборах 1547 и 1540 годов он провозгласил общерусскими святыми двадцать двух местночтимых святых и восемь угодников, которые оставались еще прославленными, так что количество общерусских святых увеличилось более, чем вдвое. После этих соборов было канонизовано при митрополите Макарий еще шесть новых святых. Так как некоторые из канонизованных святых вовсе не имели житий или же имели неисправные, митрополит Макарий распорядился, чтобы жития были составлены вновь. Таких житий насчитывается до 10.
Великие Четьи Минеи митрополита Макария.
Русь в сознании своих сынов XVI века стала сосудом истинного благочестия, сокровищницей истинного христианства. В ней хранились в полноте церковные предания, наставления и правила, в ней обращались все святые книги. Но, чтобы не растерять эти сокровища, надо было так или иначе привести их в известность, совокупить воедино. Объединение Руси должно было совершиться и в этой духовно-религиозной сфере. За это дело взялся тот же самый митрополит Макарий. Еще в бытность свою архиепископом Новгородским Макарий задался целью собрать «все чтомые книги, яже в Русской Земле обретаются». Двенадцать лет, по его словам, трудился он над этим делом, «многим именьем и многими различными писари, не щадя серебра и всяких почестей». В числе его сотрудников по собиранию и составлению житий русских святых были дьяк Дмитрий Герасимович Толмачев и боярский сын Василий Михайлович Тучков. Плодом его трудов, которые он продолжал и в Москве уже будучи митрополитом, были 12 фолиантов Великих Четьих Миней. В них Макарий поместил не только краткие (прилежные) и пространные (минейные) сказания о праздниках и жития святых, но и все существовавшие на те дни слова и все принадлежавшие данным святым творения, какие мог найти; в конце каждого месяца им помещены церковно-учительные сочинения писателей несвятых и безымянные. Число вновь составленных житий русских святых доходит в Минеях до 60. Макарий окончательно утвердил в нашей агиографической письменности то направление, которое возникло еще в XIV веке, когда слагатели житий на первый план стали выдвигать нравственное назидание читателю, простоту изложения стали заменять витиеватым сплетением словес, народный и русский язык церковно-славянским, краткие молитвы святому похвальными словами в честь него и описаниями чудес, совершившихся от него по смерти.
В истории закрепления религиозно-национальной русской идеи сыграл известную роль и церковный собор 1551 года. На нем узаконены были различные местные особенности русской церкви, как непреложные истины православия, например, о сложении двух перстов, о сугубой аллилуе и т. д. Собор дал довольно полное уложение, коим устранялись различные непорядки и злоупотребления в церковной практике, но вместе с тем утверждалось и санкционировалось то, что считалось уставом, преданием русской церкви.
Влияние протестантизма; ереси Матвея Башкина и Феодосия Косого.
Наряду с этим господствующим течением в духовной жизни русского общества на поверхность ее выбирались струи, которые шли вразрез с ним и производили как бы водовороты в сознании русского общества. К таким явлениям надо отнести ереси Матвея Башкина, Феодосия Косого, игумена Артемия. Эти ереси показывают, что не все русские люди того времени склонны были сосредоточиваться в убеждении правости и спасительности национального православия, что некоторые способны были к анализу и критике основных его догматов и к смелым построениям религиозных истин в совершенно новом направлении.
Великим постом 1553 года к попу Благовещенского собора Симеону пришел на исповедь боярский сын Матвей Семенович Башкин и, не ограничиваясь обычным покаянием, вступил с ним в беседу о вере. Беседа эта продолжалась на подворье у попа и в доме самого Башкина. Башкин своими речами привел в великое смущение священника. Между прочим он говорил: весь закон Христов содержится в словах: «возлюби ближнего своего, как сам себя, а мы де Христовых рабов у себя держим; Христос всех братьею нарицает, а у нас де на иных и кабалы, на иных беглыя, а иных нарядные, а на иных полныя; а я де благодарю Бога моего, у меня де что было кабал полных, то де есми все изодрал, да держу своих добровольно». Матвей поучал попа, что обязанность священников «посещати нас почасту и о всем наказывати, как нам самим жити и людей у себя держати, не томити». Боясь, как бы не попасть в беду от таких собеседований, Симеон сказал о недоуменных вопросах Башкина и развратном им толковании апостола товарищу своему, известному священнику Сильвестру, а тот доложил об этом царю. Башкина схватили и поручили допросить его двум старцам Иосифо-Волоколамского монастыря. Башкин сначала не хотел признаваться ни в какой ереси, но затем его постиг гнев Божий: начал он страшно бесноваться, извешивать свой язык и кричать разными голосами. Пришедши в разум, он услышал страшный глас Богородицы, приказывавший ему во всем сознаться и выдать своих единомышленников. Башкин и сделал это письменно. Из посланий митрополита Ма-кария в Соловецкий монастырь и царя к Максиму Греку узнаем, в чем состояла ересь Башкина и его последователей: 1) «Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа неравна Его Отцу поведают; 2) честное и святое тело Его и честную и святую кровь Его ни во что ж полагают, но токмо прост хлеб и просто вино вменяют; 3) святую и соборную апостольскую церковь отричют, глаголюще, яко верных собор — сие есть токмо церковь, сия же зданная ничтоже есть; 4) божественные плоти Христовы воображение и Пречистые Богоматери и всех святых Его честных икон изображение идолы наричют; 5) покаяние ни во что же полагают, глаголюще: как престанет грех творити, аще у священника и не покается, несть ему греха; 6) отеческое предание и их жития баснословие вменяют; 7) вся божественная писания баснословие наричют, апостол же и евангелие не истинно излагают». Легко видеть, что Башкин и его товарищи прониклись крайними протестантскими идеями, распространявшимися тогда по всей Европе. Сам Башкин признался, что «злое учение он принял от литвина Матюшки, оптекаря, да Ондрюшки Хотеева — латынников». Так и Русь не осталась без влияния реформационных идей эпохи. Впрочем, это влияние было уничтожено в самом же начале энергичными мерами. По соборному определению, Башкин и его товарищи, два брата Борисовы, посажены были в пожизненное заключение. Матвей Башкин оговорил в ереси между прочим Феодосия Косого. Феодосий Косой был беглый дворовый человек одного московского боярина, постригшийся в монахи в Белозерском монастыре. О его учении мы узнаем из полемических сочинений, написанных против его ереси монахом Зиновием Оттенским («Истины показание к вопросившим о новом учении», «Послание многословно») и другим неизвестным автором. Из этих свидетельств видно, что учение Косого было развитием тех самых радикальных взглядов, которые ранее распространялись жидовствующими. Феодосий учил, что Бог един, а не троичен, что Иисус Христос, основатель религиозного общества, не есть Бог; подобает духом поклоняться Богу, а не внешним образом; вся внешняя церковь с ее иерархией, таинствами, богослужениями и учреждениями представляет из себя позднейшее человеческое предание и измышление. Феодосий советовал в храмы не ходить, ибо они кумирницы, молебнов не петь, молитвы у священников не требовать, не каяться к ним и не причащаться от них, ладаном не кадиться, на погребение не отпеваться, по смерти не поминаться; кресты и иконы сокрушать, ибо они суще идолы; святых на помощь не призывать и мощам их не поклоняться, постов не соблюдать, писаний отеческих не читать. Истинное христианство состоит не в делах внешней набожности, а единственно в исполнении заповеди Иисуса Христа о любви к ближним. Не признавая Иисуса Христа Богом, Феодосий признавал его, однако, Божиим посланником, который вместо Ветхого Завета установил свой Новый Завет. Иисус Христос отменил обряды, предписал поклоняться Богу духом, а на место обрядов дал новую нравственную заповедь о любви к ближним, как к самим себе. В своем религиозном свободомыслии Феодосий доходил до признания, что люди всех вер — одно у Бога: и татары, и немцы. Нет никакого сомнения в том, что за подобное учение Феодосий дорого бы поплатился, если бы, схваченный и посаженный в заключение, он не спасся бегством в Литву в 1554 году.