Но брак не состоялся: Софья Пушкина вышла замуж за Панина. Одно время Пушкин был сильно увлечен Екатериной Ушаковой и подумывал о женитьбе на ней. Не менее серьезным было и увлечение поэта Анной Олениной. Однако все его планы кончились неудачей.
В конце 1828 или в начале 1829 года Пушкин на балу у танцмейстера Иогеля познакомился с Натальей Николаевной Гончаровой, которой было тогда шестнадцать лет. Ее изумительная красота, поэтическая внешность очаровали его, и он страстно влюбился в молодую девушку, испытывая, по его словам, нетерпение сердца, «пьяного от счастья». Около двух лет продолжались его попытки уговорить будущую тещу Наталью Ивановну отдать за него дочь. Эта скупая до чрезвычайности, злобная и сварливая женщина, измученная полоумным мужем, все это время терзала Пушкина, то требуя свидетельства о его политической благонадежности, то без конца жалуясь на свою бедность и невозможность тратиться на приданое (на это Пушнин и рассчитывал: под видом займа он дал ей затем для покупки приданого одиннадцать тысяч). Наталья Ивановна третировала Пушкина, устраивала оскорбительные сцены, иногда доводила его до исступления, но любовь поэта превозмогла все. 16 апреля 1830 года он обратился с письмом к Бенкендорфу, прося выдать ему нечто вроде свидетельства о благонадежности: «Госпожа Гончарова - боится отдать свою дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя...» Бенкендорф вскоре ответил Пушкину письмом, в котором лицемерные уверения в том, что будто бы за поэтом не было полицейского надзора, а было лишь «отеческое попечение», сочетались с намеками на то, что положение Пушкина зависит от него самого: «В нем не может быть ничего ложного и сомнительного, если только вы сами не сделаете его таким». Это и было свидетельством, нужным будущей теще,—Бенкендорф писал; «Я уполномочиваю вас, милостивый государь, показать это письмо всем, кому вы найдете нужным». В этом же письме сообщалось: «Его императорское величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова». Последний комплимент был сделан в расчете на то, что он дойдет до Натальи Николаевны: ведь письмо Пушкин покажет ей и ее матери. Николай всегда замечал красивых женщин, видел он на балу и Наталью Николаевну: впоследствии он сделает так, чтобы она бывала на придворных балах постоянно...
Пушкин не строил себе иллюзии, думая о будущей своей жизни и возможности счастья. В откровенном, исполненном горечи и тяжелых предчувствий письме, написанном матери будущей жены вскоре после того, как было сделано предложение, Пушкин писал: «Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем её привязанность, но ничем не могу ей поправиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала, ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный ее союз; — может быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей они, безусловно, покажутся таковыми. Не возникнут ли у нее сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее; но умереть, для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, — эта мысль для меня — ад.
Перейдем к вопросу о денежных средствах; я придаю этому мало значения. До сих пор мне хватало моего состояния. Хватит ли его после моей женитьбы? Я не потерплю ни за что на свете, чтобы жена моя испытывала лишения, чтобы она не бывала там, где она призвана блистать, развлекаться. Она вправе этого требовать. Чтобы угодить ей, я согласен принести в жертву свои вкусы, все, чем я увлекался в жизни, мае вольное, полное случайностей существование, И все же не станет ли она роптать, если положение ее в свете не будет столь блестящим, как она заслуживает и как я того хотел бы?
Вот в чем отчасти заключаются мои опасения. Трепещу при мысли, что вы найдете их слишком справедливыми».
О своих сомнениях и тревогах Пушкин писал приятелю Н. Н. Кривцову: «Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся — я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью».
После долгих проволочек мать Натальи Николаевны все-таки дала согласие на брак. Согласилась она, очевидно, скрепя сердце: Пушкин ничем ей не импонировал—не было у него ни высокого чина, ни состояния. Вероятно, отчасти на ее решение повлияло письмо Бенкендорфа, в котором сообщалось, что царь «благосклонно» смотрит на эту женитьбу.
В прозаическом наброске 1830 года «Участь моя решена. Я женюсь...». ( с элементами явно автобиографическими (подзаголовок «С французского»—условный), многие детали совпадают с фактами жизни Пушкина, а кое-что соответствует его размышлениям о женитьбе в письмах этой поры. Здесь рассказано о переживаниях жениха в ожидании «решительного ответа», о том, как «мать заговорила о приданом», о невесте же одно замечание: «Наденька подала мне холодную, безответную руку». О думах Натальи Николаевны Пушкину в то время, видимо, ничего не было известно. Вероятно, он предполагал, что она выполняет волю матери или, выходя за него, рада выбраться из кошмара, который царил в доме родителей. Судя по свидетельствам современников, Наталья Николаевна была не только необычайно красива, но и добра. Насколько она была умна, способна ли была оценить Пушкина как поэта? Нам это неизвестно, но все-таки обращает на себя внимание тот факт, что в письмах к ней Пушкин никогда не пишет ни о своих творческих замыслах, ни о литературе вообще. М. А. Корф, враждебно относившийся к Пушкину, злорадствовал:
«Прелестная жена, которая любила славу своего мужа более для успехов своих в свете, предпочитала блеск и бальную залу всей поэзии в мире...» Но не будем задерживаться на характеристике жены Пушкина, — он ее любил, любил преданно и самозабвенно.
18 февраля 1831 года венчание Пушкина с Н. Н. Гончаровой в Москве в церкви Старого Вознесения на Никитской улице.
«Исполнились мои желанья. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец».
« Мадонна».1830 год.
В мае Пушкины уехали в Петербург, затем в Царское Село. Жизнь молодоженов первое время была безоблачной. На прогулках все обращали внимание на поэта и его жену, блистающую красотой. Пушкин чувствовал себя счастливым, но вскоре его жизнь сильно осложнилась. Женитьба не устранила душевного неуюта.
Так закончился самый длительный период жизни поэта в Москве. В последующие годы – с 1831 года по 1836 год – Пушкин кратковременно посещал Москву. За это время поэт был в Москве тоже восемь раз, поэтому я упомяну о них коротко, в хронологическом порядке.
В эти приезды Пушкин — в самом тесном кругу друзей. Его выезды только в театры да в Московский университет. Пушкина уже не увлекала светская жизнь Москвы. Его интересовала литературная жизнь столицы, заботили издательские дела.
1831 год, 3 декабря. Отъезд Пушкина в Москву по денежным делам.
1831 год, 27 декабря. Возвращение в Петербург.
1832 год, 17 сентября. Приезд Пушкина в Москву.
«Я приехал в Москву вчера, в среду. Велосифер, по-русски поспешный дилижанс... поспешал, как черепаха, а иногда даже, как рак. В сутки случилось мне сделать три станции. Лошади расковывались, и неслыханная вещь — их подковывали на дороге. 10 лет езжу я по большим дорогам, отроду не видывал ничего подобного. Насилу дотащился в Москву.