Смекни!
smekni.com

Компромисс (стр. 13 из 25)

И ушла звонить по телефону. Я сунул голову под кран. Эви вытащила пудреницу и говорит:

- Не можно смотреть.

Через двадцать минут наше такси подъехало к зданию райкома. Жбанков всю дорогу пел:

- Не хочу с тобою говорить, Не пори ты, Маня, ахинею... Лучше я уйду к ребятам пить, эх, у ребят есть мысли поважнее...

Вероятно, таинственная Маня олицетворяла райком и партийные сферы...

Эви гладила мою руку и шептала с акцентом волнующие непристойности. Белла Константиновна выглядела строго.

Она повела нас широкими райкомовскими коридорами. С ней то и дело здоровались.

На первом этаже возвышался бронзовый Ленин. На втором - тоже бронзовый Ленин, поменьше. На третьем - Карл Маркс с похоронным венком бороды.

- Интересно, кто на четвертом дежурит? - спросил, ухмыляясь, Жбанков.

Там снова оказался Ленин, но уже из гипса...

- Подождите минутку, - сказала Белла Константиновна.

Мы сели. Жбанков погрузился в глубокое кресло. Ноги его в изношенных скороходовских ботинках достигали центра приемной залы. Эви несколько умерила свой пыл. Уж чересчур ее призывы шли вразрез с материалами наглядной агитации. Белла приоткрыла дверь:

- Заходите.

Лийвак говорил по телефону. Свободная рука его призывно и ободряюще жестикулировала. Наконец он повесил трубку.

- Отдохнули?

- Лично я - да, - веско сказал Жбанков. - У меня открылось второе дыхание...

- Вот и отлично. Поедете на ферму.

- Это еще зачем?! - воскликнул Жбанков. - Ах, да...

- Вот данные относительно Линды Пейпс... Трудовые показатели... Краткая биография... Свидетельства о поощрениях... Где ваши командировочные? Штампы поставите внизу... Теперь, если вечер свободный, можно куда-то пойти... Драмтеатр, правда, на эстонском языке, Сад отдыха... В "Интуристе" бар до часу ночи... Белла Константиновна, организуйте товарищам маленькую экскурсию...

- Можно откровенно? - Жбанков поднял руку.

- Прошу вас, - кивнул Лийвак.

- Здесь же все свои.

- Ну, разумеется.

- Так уж я начистоту, по-флотски?

- Слушаю.

Жбанков шагнул вперед, конспиративно понизил голос:

- Вот бы на кир перевести!

- То есть? - не понял Лийвак.

- Вот бы, говорю, на кир перевести!

Лийвак растерянно поглядел на меня. Я потянул Жбанкова за рукав. Тот шагнул в сторону и продолжал:

- В смысле - энное количество водяры заместо драмтеатра! Я, конечно, дико извиняюсь...

Изумленный Лийвак повернулся к Белле. Белла Константиновна резко отчеканила:

- Товарищ Жбанков и товарищ Довлатов обеспечены всем необходимым.

- Очень много вина, - простодушно добавила Эви.

- Что значит - много?! - возразил Жбанков. - Много - понятие относительное.

- Белла Константиновна, позаботьтесь, - распорядился секретарь.

- Вот это - по-флотски, - обрадовался Жбанков, - это - по-нашему!

Я решил вмешаться.

- Все ясно, - говорю, - данные у меня. Товарищ Жбанков сделает фотографии. Материал будет готов к десяти часам утра.

- Учтите, письмо должно быть личным...

Я кивнул.

- Но при этом его будет читать вся страна.

Я снова кивнул.

- Это должен быть рапорт...

Я кивнул в третий раз.

- Но рапорт самому близкому человеку...

Еще один кивок. Лийвак стоял рядом, я боялся обдать его винными парами. Кажется, все-таки обдал...

- И не увлекайтесь, товарищи, - попросил он, - не увлекайтесь. Дело очень серьезное. Так что в меру...

- Хотите, я вас с Довлатовым запечатлею? - неожиданно предложил Жбанков. - Мужики вы оба колоритные...

- Если можно, в следующий раз, - нетерпеливо отозвался Лийвак, - мы же завтра увидимся.

- Ладно, - согласился Жбанков, - тогда я вас запечатлею в более приличной обстановке...

Лийвак промолчал...

...Внизу нас ждала машина с утренним шофером.

- На ферму заедем, и все, - сказала Белла.

- Далеко это? - спрашиваю.

- Минут десять, - ответил шофер, - тут все близко.

- Хорошо бы по дороге врезку сделать, - шепнул Жбанков, - горючее на исходе. И затем, обращаясь к водителю: - Шеф, тормозни возле первого гастронома. Да смотри не продай!

- Мне-то какое дело, - обиделся шофер, - я сам вчера того.

- Так, может, за компанию?

- Я на работе... У меня дома приготовлено...

- Ладно. Дело хозяйское. Емкость у тебя найдется?

- А как же?!

Машина остановилась возле сельмага. У прилавка толпился народ. Жбанков, вытянув кулак с шестью рублями, энергично прокладывал себе дорогу.

- На самолет опаздываю, мужики... Такси, понимаешь, ждет... Ребенок болен... Жена, сука, рожает...

Через минуту он выплыл с двумя бутылками кагора. Водитель протянул ему мутный стакан.

- Ну, за все о'кей!

- Наливай, - говорю, - и мне. Чего уж там!

- А кто будет фотографировать? - спросила Эви.

- Мишка все сделает. Работник он хороший.

И действительно, работал Жбанков превосходно. Сколько бы ни выпил. Хотя аппаратура у него была самая примитивная. Фотокорам раздали японские камеры, стоимостью чуть ли не пять тысяч. Жбанкову японской камеры не досталось. "Все равно пропьет", - заявил редактор. Жбанков фотографировал аппаратом "Смена" за девять рублей. Носил его в кармане, футляр был потерян. Проявитель использовал неделями. В нем плавали окурки, фотографии же выходили четкие, непринужденные, по-газетному контрастные. Видно, было у него какое-то особое дарование...

Наконец мы подъехали к зданию дирекции, увешанному бесчисленными стендами. Над воротами алел транспарант: "Кость - ценное промышленное сырье!" У крыльца толпилось несколько человек. Водитель что-то спросил по-эстонски. Нам показали дорогу...

Коровник представлял собой довольно унылое низкое здание. Над входом горела пыльная лампочка, освещая загаженные ступени.

Белла Константиновна, Жбанков и я вышли из машины. Водитель курил. Эви дремала на заднем сиденье.

Неожиданно появился хромой человек с кожаной офицерской сумкой.

- Главный агроном Савкин, - назвался он, - проходите.

Мы вошли. За дощатыми перегородками топтались коровы. Позвякивали колокольчики, раздавались тягостные вздохи и уютный шорох сена. Вялые животные томно оглядывали нас.

... Есть что-то жалкое в корове, приниженное и отталкивающее. В ее покорной безотказности, обжорстве и равнодушии. Хотя, казалось бы, и габариты, и рога... Обыкновенная курица и та выглядит более независимо. А эта - чемодан, набитый говядиной и отрубями... Впрочем, я их совсем не знаю...

- Проходите, проходите...

Мы оказались в тесной комнатке. Пахло кислым молоком и навозом. Стол был покрыт голубой клеенкой. На перекрученном шнуре свисала лампа. Вдоль стен желтели фанерные ящики для одежды. В углу поблескивал доильный агрегат.

Навстречу поднялась средних лет женщина в зеленой кофте. На пологой груди ее мерцали ордена и значки.

- Линда Пейпс! - воскликнул Савкин. Мы поздоровались.

- Я ухожу, - сказал главный агроном, - если что, звоните по местному - два, два, шесть...

Мы с трудом разместились. Жбанков достал из кармана фотоаппарат.

Линда Пейпс казалась мне немного растерянной.

- Она говорит только по-эстонски, - сказала Белла.

- Это не важно.

- Я переведу.

- Спроси ее чего-нибудь для понта, - шепнул мне Жбанков.

- Вот ты и спроси, - говорю. Жбанков наклонился к Линде Пейпс и мрачно спросил: - Который час?

- Переведите, - оттеснил я его, - как Линда добилась таких высоких результатов?

Белла перевела.

Доярка что-то испуганно прошептала.

- Записывайте, - сказала Белла. - Коммунистическая партия и ее ленинский Центральный Комитет...

- Все ясно, - говорю, - узнайте, состоит ли она в партии?

- Состоит, - ответила Белла.

- Давно?

- Со вчерашнего дня.

- Момент, - сказал Жбанков, наводя фотоаппарат. Линда замерла, устремив глаза в пространство.

- Порядок, - сказал Жбанков, - шестерик в кармане.

- А корова? - удивилась Белла.

- Что - корова?

- По-моему, их нужно сфотографировать рядом.

- Корова здесь не поместится, - разъяснил Жбанков, - а там освещение хреновое.

- Как же быть?

Жбанков засунул аппарат в карман.

- Коров в редакции навалом, - сказал он.

- То есть? - удивилась Белла.

- Я говорю, в архиве коров сколько угодно. Вырежу твою Линду и подклею.

Я тронул Беллу за рукав:

- Узнайте, семья большая?

Она заговорила по-эстонски. Через минуту перевела:

- Семья большая, трое детей. Старшая дочь кончает школу. Младшему сыну - четыре годика.

- А муж? - спрашиваю. Белла понизила голос:

- Не записывайте... Муж их бросил.

- Наш человек! - почему-то обрадовался Жбанков.

- Ладно, - говорю, - пошли...

Мы попрощались. Линда проводила нас чуточку разочарованным взглядом. Ее старательно уложенные волосы поблескивали от лака.

Мы вышли на улицу. Шофер успел развернуться. Эви в замшевой куртке стояла у радиатора. Жбанков вдруг слегка помешался.

- Кыйк, - заорал он по-эстонски, - все! Вперед, товарищи! К новым рубежам! К новым свершениям!

Через полчаса мы были у реки. Шофер сдержанно простился и уехал. Белла Константиновна подписала его наряд.

Вечер был теплый и ясный. За рекой багровел меркнущий край неба. На воде дрожали розовые блики.

В дом идти не хотелось. Мы спустились на пристань. Некоторое время молчали. Затем Эви спросила меня:

- Почему ты ехал в Эстонию?

Что я мог ответить? Объяснить, что нет у меня дома, родины, пристанища, жилья?.. Что я всегда искал эту тихую пристань?.. Что я прошу у жизни одного - сидеть вот так, молчать, не думать?..

- Снабжение, - говорю, - у вас хорошее. Ночные бары...

- А вы? - Белла повернулась к Жбанкову...

- Я тут воевал, - сказал Жбанков, - ну и остался... Короче - оккупант...

- Сколько же вам лет?

- Не так уж много, сорок пять. Я самый конец войны застал, мальчишкой. Был вестовым у полковника Адера... Ранило меня...

- Расскажите, - попросила Белла, - вы так хорошо рассказываете.

- Что тут рассказывать? Долбануло осколком, и вся любовь... Ну что, пошли?

В доме зазвонил телефон.

- Минутку, - воскликнула Белла, на ходу доставая ключи. Она скоро вернулась, - Юхан Оскарович просит вас к телефону.

- Кто? - спрашиваю.