- Я много читала. Это особый мир... Свои законы... Необходимо мужество... Вы мужественный человек?
Алиханов вконец растерялся.
- Люба, - сказал он.
- Лида.
- Лида! - почти закричал Алиханов. - Я сейчас достану шесть рублей. У меня гуманные соседи. Возьмем полбанки и сухого. Что-то я плохо соображаю.
- Я не пью. Вы мужественный человек?
- Не знаю. Раньше мог два литра выпить. А теперь от семисот граммов балдею... Возраст...
- Вы не понимаете. Мне нужен оригинальный человек, интересная личность. Вы филолог, тонко чувствующий индивидуум. А раньше были надзирателем. Ежедневно шли на риск. Душевная тонкость очень часто сопутствует физической грубости...
- Когда я вам грубил?
- Не мне. Вы охраняли заключенных...
- Мы больше себя охраняли.
- Откуда у вас этот шрам? Не скромничайте, пожалуйста...
- Это не шрам, - воскликнул Алиханов, - это фурункул. Я расчесал... Извините меня...
- Я все-таки хочу знать, что вы испытывали на Севере? фигурально выражаясь, о чем молчала тундра?
- Что?
- О чем молчала тундра?
- Лида! - дико крикнул Алиханов. - Я больше не могу1 Я не гожусь для радиопередачи! Я вчера напился! У меня долги и алименты! Меня упоминала "Немецкая волна"! Я некоторым образом - диссидент! Вас уволят... Отпустите меня...
Лида завинтила колпачок авторучки.
- Жаль, - сказала она, - материал интересный. Будьте здоровы. Я вам позвоню. А вы пока отыщите свой реферат...
Надзиратель стоял обессиленный и бледный.
- Минутку, - сказал он, - я тоже иду. У меня гуманные соседи...
На площадке они расстались. Лида зашагала вниз. Алиханов взлетел на четвертый этаж...
Левин обнял ее и долго разглядывал.
- Да, - сказал он, - годы идут, годы идут...
- Постарела?
- Как тебе сказать... Оформилась.
- А ты обрюзг. Позор. Галина дома?
- На собрании в школе. Хулиган у нас растет... Толстею, говоришь? Жена советует: "Тебе надо бегать по утрам". А я отвечаю: "Если побегу, то уже не вернусь..." Кофе хочешь? Раздевайся...
- Только после вас, доктор, - вспомнила Лида какую-то старую шутку.
Они прошли в гостиную. Торшер с прожженным абажуром. Иностранные журналы на подоконнике.
- Хорошо у тебя, - сказала Лида, - в новых квартирах жутко делается. Все полированное, сплошной хрусталь...
- Хрусталь и у меня есть, - похвастал Левин.
- Где?
- В ломбарде.
- По-прежнему канцерогенами занимаешься?
- По-прежнему.
- Расскажи.
- Минуточку, чайник поставлю.
- Жду...
Лида вынула записную книжку, авторучку и сигареты "БТ".
Левин вернулся, Они закурили.
- Ты во Франции был?
- Две недели.
- Ну и как?
- Нормально.
- А конкретнее?
- Трудолюбивый народ, реакционная буржуазия, экономический кризис, обнищание масс...
- Ты по-человечески расскажи. Хорошо французы к нам относятся?
- А черт их знает. Настроение у всех хорошее.
- Как насчет благосостояния? Как тебе француженки, понравились?
- Благосостояние нормальное. Кормили хорошо. У меня был третий стол. Вино, цыплята, кофе, сливки... Девицы замечательные. Вернее, так, либо уродина, либо красотка. Тут дело в косметике, я полагаю. Косметика достоинства подчеркивает, а недостатки утрирует... Держатся свободно, непосредственно. У них такие белые синтетические халаты, декольте...
- Что значит - белые халаты? Ты в клинике работал?
- Я не работал. Я дизентерией в Ницце заболел. День погулял и слег.
- Значит, Франции практически не видел?
- Почему? У нас был цветной телевизор.
- Не повезло тебе.
- Зато я отдохнул.
- Привез что-нибудь интересное? Сувениры, тряпки?
- Слушай, - оживился Левин, - я уникальную вещь привез. Только отнесись без ханжества. Ты же врач. Сейчас достану. Я его от Вовки прячу.
- Что ты имеешь в виду?
- Лидка, я член привез. Каучуковый член филигранной работы. Ей-богу. Куда же он девался? Видно, Галка перепрятала...
- Зачем это тебе?
- Как зачем? Это произведение искусства. Клянусь. И Галке нравится.
- Как таможенники не отобрали?
- Я же не в руках его тащил, я спрятал.
- Куда? Ведь не иголка...
- Я одну даму попросил из нашей лаборатории. Женщин менее тщательно обыскивают. И возможностей у них больше. Физиология более... укромная..
- Ты как ребенок. Поговорим лучше о деле.
- Сейчас я кофе принесу.
На столе появились конфеты, вафли и лимон.
- Сгущенное молоко принести?
- Нет. Рассказывай.
- Чего рассказывать? Я занимаюсь моделированием химических реакций. Одно время исследовал канцерогенез асбестовой пыли...
- Ты мне скажи, рак излечим?
- Рак кожи - да.
- А рак желудка, например?
- Лидочка, полный хаос в этом деле. Миллиграмм канцерогена убивает лошадь. У любого взрослого человека на пальце этих самых канцерогенов - табун отравить можно. А я вот курю и тем не менее - жив... Дым, в свою очередь, тоже... Не записывай. Рак - щекотливая тема. Запретят твою передачу.
- Не думаю.
- Что, я с журналистами дела не имел?! Обратись к терапевту, у них благодать. Соцобязательства каждый месяц берут... Ты погони в свою контору, согласуй.
Агапова позвонила Нине Игнатьевне. Та перепугалась.
- Лидочка, рак - слишком печально. Порождает отрицательные эмоции. Ассоциируется с небезызвестным романом. Мы ждем чего-нибудь светлого...
- Рак - это проблема номер один.
- Лидочка, не упрямьтесь. Есть негласное распоряжение.
- Что ж, - вздохнула Лида, - извините...
- Куда ты? -- удивился Левин. - Посиди.
- Я, в общем-то, по делу зашла.
- Мы семь лет не виделись. Скоро Галка придет, выпьем чего-нибудь.
- Ты уж прости, не хотелось бы мне ее видеть.
Левин молчал.
- Ты счастлив, Боря?
Левин снял очки. Теперь он был похож на второгодника.
- Какое там счастье! Живу, работаю. Галка, я согласен, трудный человек. Есть в ней что-то безжизненное. Володя - хам, начитанный, развитый хам. Я все-таки доктор наук, профессор. А он говорит мне вчера: "У тебя комплекс неполноценности..."
- Но ведь ты ученый, служишь людям. Ты должен гордиться...
- Брось, Лида. Я служу Галине и этому засранцу.
- Ты просто не в форме.
Лида уже стояла на площадке.
- А помнишь, как в Новгород ездили? - спросил Левин.
- Боря. замолчи сейчас же. Все к лучшему. Ну, я пошла.
И она пошла вниз, на ходу раскрывая зонтик.
Щелчок - и над головой ее утвердился пестрый, чуть вибрирующий купол.
- А как мы дыни воровали?! - закричал он в лестничный пролет...
К этому времени стемнело. В лужах плавали акварельные неоновые огни. Бледные лица прохожих казались отрешенными. Из-за поворота, качнувшись, выехал наполненный светом трамвай. Лида опустилась на деревянную скамью. Сложила зонтик. В черном стекле напротив отражалось ее усталое лицо. Кому-то протянула деньги, ей сунули билет. Всю дорогу она спала и проснулась с головной болью. К дому шла медленно, ступая в лужи. Хорошо, догадалась надеть резиновые чешские боты...
Осинские жили в соседнем подъезде. Аркадий - тренер, вечно шутит. На груди у него, под замшевой курткой, блестит секундомер. Милка где-то химию преподает.
Сын - таинственная личность. Шесть лет уклоняется от воинской повинности. Шесть лет симулирует попеременно - неврозы, язву желудка и хронический артрит. Превзошел легендарного еволюционера Камо. За эти годы действительно стал нервным, испортил желудок и приобрел хронический артрит. Что касается медицинских знаний, то Игорь давно оставил позади любого участкового врача. Кроме того, разбирается в джазе и свободно говорит по-английски...
В общем, человек довольно интересный, только не работает...
Лида поднялась на третий этаж. Ей вдруг неудержимо захотелось домой. Прогоняя эту мысль, нажала кнопку. Глухо залаял Милорд.
- Входи, - обрадовалась Мила Осинская, - Игорь где-то шляется. Арик на сборах в Мацесте. Познакомься, это Владимир Иванович.
Навстречу ей поднялся грузный человек лет шестидесяти. Протянул руку, назвался. С достоинством разлил коньяк. Мила включила телевизор.
- Хочешь борща?
- Нет. Я, как ни странно, выпью.
- За все хорошее, - дружелюбно произнес Владимир Иванович.
Это был широкоплечий, здоровый мужчина в красивом тонком джемпере. Лицо умеренно, но регулярно выпивающего человека. В кино так изображают отставных полковников. Прочный лоб, обыденные светлые глаза, золотые коронки. Чокнулись, выпили.
- Ну, беседуйте, - сказала хозяйка, - а я к Воробьевым зайду на десять минут. Мне Рита кофту вяжет... И ушла.
- Я, в общем-то, по делу, - сказала Лида.
- К вашим услугам.
- Мы готовим радиопередачу "Встреча с интересным человеком". Людмила Сергеевна кое-что о вас рассказывала... И я подумала... Мне кажется, вы интересный человек...
- Человек я самый обыкновенный, - произнес Владимир Иванович, - хотя не скрою, работу люблю и в коллективе меня уважают...
- Где вы работаете? - Лида достала блокнот.
- В Порхове имеется филиал "Красной зари". Создаем координатные АТС. Цех большой, ведущий. По итогам второго квартала добились серьезных успехов...
- Вам не скучно?
- Не понял.
- Не скучно в провинции?
- Город наш растет, благоустраивается. Новый Дом культуры, стадион, жилые массивы... Записали?
Владимир Иванович наклонил бутылку. Лида отрицательно покачала головой. Он выпил. Подцепил ускользающий маринованный гриб. Лида, выждав, продолжала:
- Я думаю, можно быть провинциалом в столице и столичным жителем в тундре.
- Совершенно верно.
- То есть провинция - явление духовное, а не географическое.
- Вот именно. Причем снабжение у нас хорошее: мясо, рыба, овощи...
- Гастролируют столичные творческие коллективы?
- Разумеется, вплоть до Магомаева.
Владимир Иванович снова налил.
- Вы, наверное, много читаете? - спросила Лида.
- Как же без этого. Симонова уважаю. Ананьева, военные мемуары, естественно - классику: Пушкина, Лермонтова, Толстого... Последних, как известно, было три... В молодости стихи писал...
- Это интересно.
- Дай Бог памяти. Вот, например...
Владимир Иванович откинулся на спинку кресла:
Каждый стремится у нас быть героем,