басов к дискантам и обратно. А так как инструмент был не только длинный,
но и высокий, то бегать ему приходилось не 110 полу, а по скамейке, ко-
торую специально для него приготовили столяры и которая была точно такой
же длины, как инструмент.
Бегать вдоль клавикордов взад и вперед было очень утомительно, по еще
труднее было нажимать тугие клавиши, рассчитанные на пальцы великанов.
Сначала Гулливер пробовал ударять по клавишам кулаком, но это было
так больно, что он попросил изготовить для него две дубинки. С одного
конца эти дубинки были толще, чем с другого, а для того чтобы при ударе
они не слишком стучали по клавишам, Гулливер обтянул их толстые концы
мышиной кожей.
Когда все эти приготовления были закончены, король и королева пришли
послушать Гулливера.
Обливаясь потом, бедный музыкант бегал от одного конца клавикордов до
другого, ударяя изо всех сил по клавишам, которые были ему нужны. В кон-
це концов ему удалось довольно бегло сыграть веселую английскую песенку,
которую он помнил с детства.
Король и королева ушли очень довольные, а Гулливер долго не мог прий-
ти в себя - после такого музыкального упражнения у него болели и руки и
ноги.
Гулливер читал книгу, взятую из королевской библиотеки. Он не сидел
за столом и не стоял перед конторкой, как это делают другие люди во вре-
мя чтения, а спускался и поднимался по особой приставной лестнице, кото-
рая вела от верхней строчки к нижней.
Без этой лестницы, специально изготовленной для него, Гулливер не мог
бы читать огромные бробдингнежские книги.
Лестница была не очень высокая - всего двадцать пять ступенек, а каж-
дая ступенька по длине равнялась строчке книги.
Переходя от строчки к строчке, Гулливер спускался все ниже и ниже, а
последние слова на странице он дочитывал, уже стоя на полу. Переворачи-
вать страницы ему было нетрудно, так как бробдингнежская бумага славится
своей тонкостью. Она и в самом деле не толще обыкновенного картона.
Гулливер читал рассуждения одного местного писателя о том, как из-
мельчали за последнее время его соотечественники.
Писатель рассказывал о могучих великанах, некогда населявших его
страну, и горько жаловался на болезни и опасности, которые на каждом ша-
гу подстерегают слабых, низкорослых и хрупких бробдингнежцев.
Читая эти рассуждения, Гулливер вспомнил, что и у себя на родине он
читал немало книжек в таком же роде, и, улыбаясь, подумал:
"И большие и маленькие люди не прочь пожаловаться на свою слабость и
хрупкость. А говоря по правде, и те и другие не так уж беспомощны, как
им кажется". И, перевернув последнюю страницу, он спустился с лестницы.
В это время в комнату вошла Глюмдальклич.
- Нам надо собираться, Грильдриг, - сказала она. - Король и королева
едут на морское побережье и берут пас с собой.
На морское побережье! Сердце у Гулливера радостно забилось. Больше
двух лет он не видел моря, не слышал глухого рокота волн и веселого
свиста морского ветра. Но по ночам ему часто снился этот мерный знакомый
шум, и утром он просыпался печальный и встревоженный.
Он знал, что уехать из страны великанов можно только морем.
Гулливеру хорошо жилось при дворе бробдингнежского короля. Король и
королева любили его, Глюмдальклич ухаживала за ним, как самая заботливая
нянюшка, придворные улыбались ему и не прочь были с ним поболтать.
Но Гулливер так устал опасаться всего на свете - защищаться от мухи,
убегать от кошки, захлебываться в чашке воды! Он только и мечтал о том,
чтобы опять жить среди людей, самых обыкновенных людей, такого же роста,
как он.
Нелегко постоянно находиться в обществе, где все на тебя смотрят
сверху вниз.
Какое-то неясное предчувствие заставило Гулливера на этот раз особен-
но тщательно уложить свои вещи. Он захватил с собой в дорогу не только
платье, белье и свой путевой дневник, но даже коллекцию редкостей, соб-
ранных им в Бробдингнеге.
На следующее утро королевская семья со свитой и слугами отправилась в
путь.
Гулливер прекрасно чувствовал себя в своем дорожном ящике. Гамак, за-
менявший ему постель, был подвешен на шелковых веревках к четырем углам
потолка. Он плавно покачивался даже тогда, когда верховой, к поясу кото-
рого был пристегнут ящик Гулливера, ехал самой крупной и тряской рысью.
В крышке ящика, над самым гамаком, Гулливер попросил проделать ма-
ленькое окошечко, в ладонь шириной, которое он мог сам открывать и зак-
рывать, когда ему вздумается.
В жаркие часы он открывал и верхнее и боковые окошки и безмятежно
дремал в своем гамаке, овеваемый легким ветерком.
Но, должно быть, этот сон на сквозняке был не так уж полезен.
Когда король с королевой и со своей свитой прибыли в свой летний дво-
рец, который находился всего в восемнадцати милях от берега, подле горо-
да Фленфласника, Гулливер чувствовал себя совсем нехорошо. Он сильно
простудился и был очень утомлен.
А бедная Глюмдальклич, та совсем заболела дорогой. Ей пришлось лечь в
постель и принимать горькие лекарства.
Между тем Гулливеру хотелось как можно скорее побывать у моря. Он
просто не мог дождаться минуты, когда опять ступит на прибрежный песок.
Чтобы приблизить эту минуту, Гулливер стал просить свою милую нянюшку
отпустить его на берег одного.
- Соленый морской воздух вылечит меня лучше всякого лекарства, - пов-
торял он.
Но нянюшке почему-то не хотелось отпускать Гулливера. Она всячески
отговаривала его от этой прогулки и отпустила только после долгих просьб
и споров, скрепя сердце, со слезами на глазах.
Одному из королевских пажей она поручила снести Грильдрига на берег и
смотреть за ним в оба.
Мальчик нес ящик с Гулливером добрых полчаса. Все это время Гулливер
не отходил от окошка. Он чувствовал, что берег уже близко.
И вот наконец он увидел темные от прилива камни и полосу влажных пес-
ков со следами морской пены.
Он попросил мальчика поставить ящик на какойнибудь камень и, опустив-
шись на стул перед окошком, стал печально вглядываться в пустынную даль
океана.
Как хотелось ему увидеть там, на горизонте, треугольник паруса! Хоть
издали, хоть на мгновение...
Мальчик, насвистывая какую-то песенку, бросал в воду камешки величи-
ной с небольшую рыбачью хижину, и этот шум и плеск мешали Гулливеру ду-
мать. Он сказал пажу, что устал и хочет вздремнуть. Паж очень обрадовал-
ся. Прикрыв поплотнев окошко в крышке ящика, он пожелал Гулливеру добро-
го сна и бегом побежал к скалам - разыскивать в расселинах птичьи гнез-
да.
А Гулливер и в самом деле лег в свой гамак и закрыл глаза. Усталость
от долгой дороги и свежий морской воздух сделали свое дело. Он крепко
уснул.
И вдруг сильный толчок разбудил его. Он почувствовал, что кто-то дер-
нул за кольцо, ввинченное в крышку ящика. Ящик качнулся и стал стреми-
тельно подниматься вверх. Гулливер едва не вылетел из своего гамака, но
тут движение стало ровное, и он без труда соскочил на пол и подбежал к
окошку. Голова у него закружилась. Со всех трех сторон он видел только
облака и небо.
Что же случилось? Гулливер прислушался - и все понял. В шуме ветра он
ясно различил взмахи широких могучих крыльев.
Должно быть, какая-нибудь огромная птица высмотрела домик Гулливера
и, ухватив его за кольцо, несет неизвестно куда.
И зачем ей понадобился деревянный ящик?
Наверно, она хочет бросить его на скалы, как орлы бросают черепах,
чтобы расколоть их панцирь и достать из-под него нежное черепашье мясо.
Гулливер закрыл лицо руками. Кажется, еще никогда смерть не подходила
к нему так близко.
В эту минуту ящик его опять сильно качнулся. Еще, еще раз... Он услы-
шал орлиный клекот и такой шум, словно все морские ветры сшиблись у него
над головой. Нет сомнения, это другой орел напал на того, который похи-
тил Гулливера. Пират хочет отнять добычу у пирата.
Толчок следовал за толчком, удар - за ударом. Ящик раскачивался нап-
раво и налево, как вывеска под сильным ветром. А Гулливер перекатывался
с места на место и, закрыв глаза, ждал смерти.
И вдруг ящик как-то странно дрогнул и полетел вниз, вниз, вниз...
"Конец!" - подумал Гулливер.
Страшный всплеск оглушил Гулливера, и домик на минуту погрузился в
полную тьму.
Потом, чуть покачиваясь, он поднялся наверх, и дневной свет понемногу
пробился в комнату.
По стенам, змеясь, побежали светлые тени. Такие тени дрожат на стен-
ках каюты, когда иллюминаторы заливает водой.
Гулливер встал на ноги и осмотрелся. Да, он был в море. Домик, обитый
снизу железными пластинками, не потерял в воздухе равновесия и упал не
перевернувшись. Но он был такой тяжелый, что глубоко осел в воде. Волны
доходили по меньшей мере до половины окон. Что будет, если их могучие
удары разобьют стекла? Ведь они защищены всего только легкими железными
решетками.
Но нет, пока еще они выдерживают напор воды.
Гулливер внимательно осмотрел свое плавучее жилище.
К счастью, двери в домике были выдвижные, а не створчатые, на петлях.
Они не пропускали воды. Но все же вода мало-помалу просачивалась в ящик
сквозь какие-то еле заметные щелки в стенах.
Гулливер порылся у себя в комоде, разорвал на полосы простыню и, как
мог, законопатил щели. Потом вскочил на стул и открыл окошечко в потол-
ке.
Это было сделано вовремя: в ящике стало так душно, что Гулливер едва
не задохся.
Свежий воздух проник в домик, и Гулливер вздохнул с облегчением. Мыс-
ли его прояснились. Он сtл и задумался.
Ну вот, он наконец на свободе! Никогда уже ему не вернуться в Броб-
дингнег. Ах, бедная, милая Глюмдальклич! Что-то с нею будет? Королева
разгневается на нее, отошлет обратно в деревню... Нелегко ей придется. А