кристалла. Он упал Роланду на живот, скатился с него на землю и замер у
одной из его распростертых рук. Ничего не светилось в темных глубинах
шара за исключением злобной оранжевой искорки -крошечного отражения
Демонической Луны.
Ален смотрел на кристалл с отвращением и страхом, как смотрят на
злобное животное, которое спит.., но, проснувшись, вновь укусит при
первом удобном случае.
Он шагнул к шару с твердым намерением растереть его в порошок.
- Не смей, - остановил его хриплый голос Катберта. Стоя на коленях у
безжизненного тела Роланда, он поднял голову, повернулся к Алену. Луна
превратила его глаза в два блестящих камешка. - Не смей, после тех
несчастий и смертей, через которые мы прошли, чтобы завладеть им. Не
смей даже думать об этом.
Ален заколебался. Подумал о том, что все равно должен уничтожить это
проклятое создание человеческого разума.., несчастья, которые они
пережили, не шли ни в какое сравнение со всеми теми несчастьями, которые
еще мог принести этот магический кристалл. Это же машина по созданию
несчастий, вот что это такое, и именно шар убил Сюзан Дельгадо. Ален не
видел того, что видел Роланд в его глубинах, но лицо своего друга он
видел, и этого хватило с лихвой. Магический кристалл убил Сюзан и будет
убивать других, если останется в целости и сохранности.
Но потом Ален подумал о ка и отступил от шара. О чем впоследствии
горько сожалел.
- Положи его в мешок, - распорядился Катберт. - и помоги мне с
Роландом. Мы должны увезти его отсюда.
Мешок лежал на земле, там, где его бросил Роланд. Ветер чуть шевелил
мешковину. Ален поднял шар, с отвращением прикоснувшись к его гладкой
поверхности, ожидая, что он оживет под его руками. Не ожил. Ален сунул
его в мешок, затянул веревку, забросил на плечо. Затем опустился на
колени около Роланда.
Он не знал, сколько времени они безуспешно пытались привести его в
чувство. Луна поднялась высоко в небо, оранжевый ее цвет сменился
серебристым, из каньона больше не поднимался дым. В конце концов Катберт
решил, что толку не будет, поэтому Роланда надо привязывать к седлу
Быстрого и увозить. Если они доберутся до больших лесов в западной части
феода до рассвета, добавил Катберт, они будут в безопасности.., но
Добраться туда надо обязательно. Они с удивительной легкостью уничтожили
основные силы отряда Фарсона, но оставшиеся в живых наутро наверняка
соберутся вместе. И будет лучше, если они уедут отсюда до того, как это
произойдет.
Вот так они и покинули и каньон Молнии, и прибрежную часть феода
Меджис, поскакали на запад под Демонической Луной, с Роландом,
перекинутым через седло, словно труп.
27
Следующий день они провели в Иль-Боске, хвойном лесу на западе
Меджиса, ожидая, что Роланд очнется. Когда миновал полдень, а Роланд
по-прежнему не пришел в сознание, Катберт повернулся к Алену:
- Попробуй прикоснуться к нему.
Ален взял Роланда за руки, сконцентрировал волю, вгляделся в бледное,
напоминающее маску лицо, и так провел не меньше получаса. Наконец
покачал головой, выпустил руки Роланда из своих, встал.
- Ничего? - спросил Катберт.
Ален вздохнул и вновь покачал головой. Они соорудили носилки из
сосновых ветвей, чтобы Роланду не пришлось еще одну ночь лежать поперек
седла (к тому же Быстрый нервничал из-за того, что ему приходилось везти
хозяина в таком виде), и двинулись в путь, не по Великому Тракту -
слишком опасно, - а параллельно ему. Роланд оставался без сознания и
следующий день (Меджис к тому времени остался далеко позади). На привале
юноши уселись по обе стороны от него, переглядываясь над медленно
поднимающейся и опадающей грудью стрелка. - Может лежащий без сознания
человек умереть от голода? - спросил Катберт. - Или от жажды? По-моему,
нет.
- А я думаю, может, - возразил Ален.
Ночь выдалась трудной. Вымотались они донельзя, потому что прошлый
день практически не спали. И тут заснули как убитые, укрывшись с
головой, чтобы их не будили солнечные лучи. Проснулись оба практически
одновременно, когда солнце опускалось за горизонт, а Демоническая Луна,
полная, как и двумя ночами раньше, начинала свой путь по небосводу,
прорезая облака - предвестники мощных осенних ливней.
Роланд сидел. Он вытащил магический кристалл из мешка и держал его в
руках, темный кусок стекла, такой же мертвый, как глаза Сорви-Головы.
Глаза Роланда, такие же мертвые, с полным безразличием оглядывали
деревья, траву, небо. Он ел, но не спал. Пил из ручьев, мимо которых они
проезжали, но не говорил. И не расставался с осколком Радуги Мейрлина,
который они добыли в феоде Меджис такой дорогой ценой. Но магический
кристалл не оживал от его прикосновений.
И не оживет, как-то подумал Катберт. Во всяком случае, не оживет,
пока Эл и я будем бодрствовать.
Ален не смог оторвать руки Роланда от хрустального шара, поэтому
положил ладони ему на щеки, таким путем пытаясь прикоснуться к его
сознанию. Да только не нашел, к чему прикасаться. В Гилеад они
возвращались не с Роландом, даже не с духом Роланда. Роланд ушел. Как
луна на конце очередного цикла.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
У ВСЕХ ДЕТЕЙ БОЖИИХ ЕСТЬ БАШМАКИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
УТРО В КАНЗАСЕ
1
Впервые за эти (часы? дни?) стрелок замолчал. Посидел, глядя на
здание, что возвышалось к востоку от них (солнце поднималось из-за него,
так что они видели черный силуэт дворца, окруженный золотым нимбом),
положив руки на колени. Потом взял бурдюк с водой, лежавший на мостовой
рядом с ним, поднял над головой, раскрыл рот.
Пил то, что попадало в рот, остальные видели, как ходил его кадык,
когда Роланд лег на асфальт, но вода лилась и на лоб, текла по закрытым
глазам, стекала с висков, отчего волосы становились темнее. Наконец он
отложил бурдюк в сторону, но остался лежать с закрытыми глазами, закинув
руки за голову, словно человек, сдавшийся во сне. Пар поднимаются над
мокрым лицом.
- А-х-х-х, - вырвалось у него.
- Полегчало? - спросил Эдци. Веки стрелка поднялись, обнажая
выцветшие синие глаза.
- Да, полегчало. Я не понимаю, как это может быть, я так боялся
рассказывать об этом.., но полегчало.
- Те, для кого рыться в наших мозгах - профессия, наверное, тебе бы
это объяснили, - подала голос Сюзанна, - но едва ли ты стал бы их
слушать. - Она уперлась руками в поясницу, прогнулась, скривилась.., но
скривилась, пожалуй, лишь по привычке. Спина не затекла, а потому
никакой боли она не почувствовала, хотя ожидала обратного.
- Вот что я тебе скажу, - продолжил Эдди. - Твой рассказ заставляет
по-новому взглянуть на выражение "рассказать все как на духу". Сколько
мы здесь пробыли, Роланд?
- Всего одну ночь.
- "Духи создали все это в одну ночь", - задумчиво произнес Джейк. Он
сидел, разведя согнутые в коленях ноги, а Ыш устроился между ними, глядя
на него яркими, золотисто-черными глазами.
Роланд сел, вытер лицо шейным платком, пристально посмотрел на
Джейка:
- Что ты сказал?
- Не я. Это написал Чарлз Диккенс. В рассказе "Рождественская песнь".
Все в одну ночь, а?
- Какая-нибудь часть твоего тела говорит о том, что времени прошло
больше?
Джейк покачал головой. Нет, чувствовал он себя так же, как и в любое
другое утро, может, даже получше. Ему хотелось по-маленькому, но мышцы
не затекли, ничего не болело.
- Эдди? Сюзанна?
- Я отлично себя чувствую, - ответила Сюзанна. - После бессонной
ночи, а то и нескольких, такого не бывало.
- У меня примерно такое же состояние, как и в те времена, когда я
сидел на игле.., есть что-то общее...
- Только что-то, не все? - сухо осведомился Роланд.
- Слушай, почему бы тебе не задать этот вопрос следующему
свихнувшемуся поезду, на котором нам доведется ехать? Я вот про что.
Если проведешь много ночей под кайфом, то привыкаешь к тому, что утром
ты в полном дерьме: голова раскалывается, нос забит, сердце колотится
как бешеное, позвоночник не гнется. Поверь старине Эдди, именно по
своему утреннему состоянию можно понять, хорош ли для тебя тот или иной
наркотик. Короче, к этому привыкаешь, я вот привык, а если пропустить
ночь, не принять дозу, то утром, проснувшись, сидишь на кровати и
думаешь: "Что со мной такое? Я болен? Как-то странно я себя чувствую.
Или меня ночью хватил удар?"
Джейк рассмеялся, затем с такой силой зажал рот ладонью, будто хотел
не только заглушить смех, но и загнать обратно то, что вырвалось.
- Извини. Мне сразу вспомнился мой отец.
- Наш человек, да? - усмехнулся Эдди. - В общем, я ожидал, что у меня
будет все болеть, я ожидал, что усталость тяжелым грузом навалится на
плечи, я ожидал, что при каждом движении все кости будут жалобно
скрипеть.., но в действительности я в полном порядке, разве что не
помешало бы отлить.
- И чего-нибудь съесть? - полюбопытствовал Роланд.
Улыбка, что кривила губы Эдди, исчезла:
- Нет. После этой истории есть не хочется. Есть мне совсем не
хочется.
2
Эдди снес Сюзанну с насыпи, усадил за кустами, чтобы она справила
нужду. Джейк расположился за своим кустом, в шестидесяти или семидесяти
ярдах к востоку. Роланд сказал, что воспользуется разделительной
полосой, потом недоуменно поднял брови, услышав дружный смех
нью-йоркцев.
Сюзанна не смеялась, появившись из кустов. По ее лицу текли слезы.
Эдди не задал ей ни единого вопроса: он и так все знал. Он сам едва
сдерживал слезы. Осторожно поднял ее на руки, и она уткнулась лицом ему
в шею. Какое-то время они постояли.
- Гори огнем, - повторила Сюзанна слова Роланда.
- Да, - вздохнул Эдди. - Приходи, Жатва.
Сюзанна подняла голову, вытерла глаза.
- Пройти через все это. - Она посмотрела вверх, чтобы убедиться, что