ублажить, но случалось такое редко. Нет, не тот голос, на этот раз не
тот.
На этот раз он услышал голос ка.., ка, что как ветер. Так ему сказали
в то лето, на четырнадцатом году жизни.., но он еще не закончил свою
историю. Как в случае с Деттой Уокер и гадательным блюдцем Синей Дамы,
кое-что осталось невысказанным. Осталось тайным. И речь шла не о том,
сумеют ли они выйти из Зеленого дворца и вернуться на Тропу Луча. Вопрос
ставился иначе: смогут ли они выйти ка-тетом? Если да, они не должны
ничего скрывать друг от друга, и ему надо рассказать им о том, как он в
последний раз заглянул в колдовской кристалл. Через три ночи после
торжественного банкета. Ему надо рассказать им...
Нет, Роланд, прошептал голос. Не просто рассказать. Этим не
отделаешься, И ты это знаешь. Да, он знал. Роланд повернулся к своим
друзьям:
- Подойдите.
Они медленно подошли, с широко раскрытыми глазами, в которых
отражалось пульсирующее розовое сияние. Уже загипнотизированные, даже
Ыш, магическим кристаллом.
- Мы - ка-тет. - Роланд протянул шар к ним. - Единство из множества.
Я потерял мою единственную любовь в самом начале пути к Темной Башне. А
теперь всмотритесь в этот шар, и вы увидите, что я потерял потом.
Смотрите внимательно.
Они всмотрелись. Магический кристалл, сжатый руками Роланда,
запульсировал быстрее. Он вобрал их в себя и унес прочь. Захваченные
розовым вихрем, они перелетели по Колдовской радуге в тот Гилеад, что
встретил Роланда, Катберта и Алена как победителей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КРИСТАЛЛ
1
Джейк из Нью-Йорка стоит в верхнем коридоре замка Гилеада,
действительно дворца, который не чета дому мэра Хэмбри. Он оглядывается
и видит Сюзанну и Эдди у гобелена, с широко раскрытыми глазами,
держащихся за руки. И Сюзанна стоит, ноги к ней вернулись, по крайней
мере в Гилеаде, и на ногах у нее уже пара рубиновых башмачков, какие
были на Дороти, когда та ступила на свой Великий Тракт, чтобы найти
Колдуна Оза, этого балаболку.
У нее есть ноги, потому что это сон, думает Джейк, но он знает, что
это не сон. Он опускает голову и видит Ыша, который смотрит на него
обеспокоенными, умными, с золотыми ободками глазками. На нем все еще
красные сапожки, Джейк наклоняется и гладит Ыша по голове. Чувствует под
рукой его шерсть. Она настоящая, реальная. Нет, это не сон.
Однако Роланда здесь нет, отмечает Джейк. Их четверо, а не пятеро. И
он отмечает кое-что еще: воздух в галерее розоватый, и у каждой лампы,
освещающей коридор, - розовый ореол.
Что-то должно случиться! Какая-то сцена произойдет у них на глазах.
И, словно эта мысль послужила катализатором, мальчик слышит
приближающиеся шаги.
Эту историю я знаю, думает Джейк. Мне ее уже рассказывали.
Когда Роланд огибает угол, Джейк понимает, что это будет за история:
та самая, в которой Мартен Броудклоук останавливает Роланда, когда тот
идет на крышу, где, возможно, прохладнее, чем в здании. "Эй, мальчик! -
скажет Мартен. - Входи! Не стой в коридоре! Твоя мать хочет поговорить с
тобой". Но, разумеется, это ложь, и навсегда останется ложью, сколько бы
раз ни возвращалось время к этому моменту. Мартен-то хочет, чтобы
мальчик увидел свою мать и понял, что Габриэль Дискейн стала любовницей
отцова колдуна. Мартен хочет подтолкнуть мальчика к прохождению обряда
посвящения в мужчины в столь юном возрасте, пока отец в отъезде и не
может остановить его; он хочет убрать щенка со своего пути, пока тот не
отрастил зубы и не начал кусаться.
И сейчас они все это увидят; грустная комедия эпизод за эпизодом
пройдет у них перед глазами. Я еще слишком молод, думает Джейк, но ведь
и Роланд еще очень молод; ему будет лишь на три года больше, чем Джейку
сейчас, когда он с друзьями приедет в Меджис и встретит Сюзан на Великом
Тракте. Только на три года больше, когда он полюбит ее. Мне все равно, я
не хочу это видеть... И не увижу, понимает он, когда Роланд подходит
ближе: все это давно случилось. Потому что на дворе не август, время
Полной Земли, а поздняя осень или ранняя зима. Он может это утверждать,
потому что на Роланде пончо, сувенир, привезенный из его путешествия на
Внешнюю Дугу, и пар, который при каждом выдохе вылетает изо рта и носа
стрелка: в Гилеаде нет центрального отопления, и в коридорах холодно.
Есть и другие изменения: вооружен теперь Роланд фамильными
револьверами Дискейнов, большими, с сандаловыми рукоятками. Джейк
думает, что отец вручил их Роланду на банкете. Он не знает, откуда ему
это известно, но он знает. И лицо Роланда, все еще юношеское, уже не
такое открытое, гладкое, как лицо мальчика, который шел этим же
коридором пять месяцев назад. За это время мальчик многое пережил,
прошел через многие испытания, и поединок с Кортом был далеко не самым
сложным.
Джейк видит кое-что еще: на юноше-стрелке красные ковбойские сапоги.
Роланд, правда, об этом не подозревает. Потому что все это не происходит
в действительности.
И, однако, происходит. Они внутри колдовского кристалла, они внутри
розового вихря (розовый ореол у лампочек напоминает Джейку Песий
водопад, радуги, вращающиеся в тумане), и вот тут все и случается.
- Роланд! - кричит Эдди. Он и Сюзанна по-прежнему стоят у гобелена.
Сюзанна ахает и хватает его за плечо, хочет, чтобы он замолчал, но Эдди
отмахивается, - Нет, Роланд! Не надо! Плохая идея!
- Нет! Олан! - подает голос Ыш. Роланд словно и не слышит их обоих,
проходит на расстоянии вытянутой руки от Джейка, не видя его. Для
Роланда их здесь нет. В красной обувке или без оной, их ка-тет в его
далеком будущем.
Он останавливается у двери в конце коридора, мнется, потом поднимает
кулак и стучит. Эдди направляется к нему, не отпуская руки Сюзан..,
просто тащит ее за собой.
- Пошли, Джейк, - говорит Эдди. - Нет, я не хочу.
- Никого не волнует, что ты хочешь, а чего - нет, и ты это знаешь. Мы
должны это увидеть. Если не в наших силах остановить его, мы хотя бы
должны сделать то, ради чего попали сюда. А теперь иди!
С тяжелым сердцем, с скрутившимся в узел желудком, Джейк идет. Когда
они приближаются к Роланду, какими огромными кажутся револьверы на его
тощих бедрах, какое у него уже усталое лицо, даже в молодости, Джейку
хочется плакать. А стрелок вновь стучит в дверь.
- Ее там нет, сладенький, - кричит ему Сюзанна. - Ее там нет или она
не открывает дверь, но для тебя это одно и то же! Уходи! Оставь ее! Она
этого не стоит! Пусть даже она твоя мать, она этого не стоит! Уходи!
Но Роланд не слышит и ее и не уходит. Когда Джейк, Эдди, Сюзанна и Ыш
подходят вплотную, Роланд толкает дверь в комнату матери: она не
заперта. Он открывает ее, за ней - сумрачная комната с затянутыми шелком
стенами. На полу - ковер, похожий на персидский, какие нравятся матери
Джейка.., только этот ковер, Джейк знает, привезли из провинции Кашимин.
Ближе к дальней стене гостиной, у окна, которое дребезжит на северном
ветру, Джейк видит кресло с низкой спинкой и знает, что именно в нем
сидела она, когда Роланд проходил испытание; в нем сидела она, когда сын
заметил на ее шее отметину от поцелуя.
Кресло сейчас пустует, но когда стрелок входит в комнату и
поворачивает к двери, ведущей в спальню, Джейк замечает мыски туфель,
черные - не красные, выглядывающие из-под портьеры рядом с дребезжащим
окном.
- Роланд! - кричит он. - Роланд, за портьерой! Кто-то стоит за
портьерой! Берегись!
Но Роланд не слышит.
- Мама? - зовет он, и даже голос его тот же, Джейк узнал бы его где
угодно.., но звучит он куда звонче, молодой голос. Его еще не посадили
ветер, пыль и сигаретный дым. - Мама, это я, Роланд! Я хочу поговорить с
тобой!
Нет ответа. Он проходит коротким коридором, что ведет в спальню.
Джейк рвется на части. Ему хочется остаться в гостиной, подойти к
портьере и рвануть ее, но он знает, что от него ждут другого. Даже если
он попытается, толку не будет. Рука его пройдет сквозь материю, как рука
призрака.
- Пошли, - говорит Эдди. - Нельзя от него отставать.
Они идут, сбившись в кучку, при других обстоятельствах это вызвало бы
смех. Но не сейчас. Сейчас трое друзей жмутся друг к другу в поисках
поддержки.
Роланд стоит, глядя на кровать у левой стены. Смотрит на нее, как
загипнотизированный. Может, пытается представить себе Мартена в кровати
своей матери; может, вспоминает Сюзан, с которой никогда не спал в
настоящей кровати, не говоря уже о такой роскошной, с пологом. Джейк
видит профиль стрелка в трехстворчатом зеркале, что стоит напротив
кровати, в алькове. А перед этим тройным зеркалом мальчик видит
маленький столик. Мальчик его узнает: почти такой же есть и в спальне
его родителей - туалетный столик, за которым мать обычно наводит
красоту.
По телу стрелка пробегает дрожь, он сбрасывает с себя груз тех
мыслей, что одолевали его. Ноги его обуты в эти ужасные сапоги: такое
ощущение, что он пересекал в них кровавый поток.
- Мама!
Шаг к кровати, и Роланд наклоняется, словно думает, что мать может
прятаться под ней. Если она и прячется, то в другом месте: туфли,
которые выглядывали из-под портьеры, - женские, и в конце короткого
коридора, за дверью в спальню, сейчас стоит женщина. Джейк видит подол
ее платья, И он видит кое-что еще. Джейк лучше Сюзанны с Эдди понимает
сложные взаимоотношения Роланда с матерью и отцом, потому что родители
Джейка очень похожи на родителей Роланда: Элмер Чеймберз - стрелок в
своей телевещательной компании, у Меган Чеймберз - длинная череда
любовников, Джейку ничего такого не говорили, но он знает, непонятно
как; он разделяет кхеф с матерью и отцом, и он знает то, что знает,
Знает он кое-что и о Роланде: тот видел свою мать в колдовском
кристалле. Именно Габриэль Дискейн, только что вернувшаяся с покаяния в