ушло.
Но вместо этого Сюзан прорычала любимую присказку отца: "Да пошли вы
все!" - и сплюнула мимо сапога. Именно Уилл Диаборн нес ответственность
за то, что последние три недели перевернули всю ее жизнь, Уилл Диаборн с
его синими глазами, шапкой темных волос, высокомерный, присвоивший себе
право судить других. Я могу быть благоразумным, сэй. Что же касается,
порядочности... Я изумлен, что вы знаете это слово.
Всякий раз, когда она вспоминала его слова, кровь у нее закипала от
злости и стыда. Больше от злости. Как он посмел судить ее? Он, выросший
в роскоши, несомненно, окруженный слугами, готовыми выполнить любую его
причуду, не знающий недостатка ни в золоте, ни в серебре. То, что он
хотел, он получал бесплатно, полагая, что иначе и быть не может. Что
этот мальчишка - а кто он такой, как не мальчишка? - мог знать, какой
кровью далось ей это решение? Разве мистер Уилл Диаборн из Хемпхилла мог
понять, что выбора у нее практически не было? Что ее подвели к этому
решению, как кошка-мать приносит расшалившегося котенка к коробке, где
ему положено сидеть, - за шкирку.
Однако он не выходил у нее из головы. Она знала в отличие от тети
Корд, что именно он, невидимый, присутствовал в их доме во время
утренней ссоры.
Знала она и кое-что еще, то самое, что могло бесконечно расстроить ее
тетушку. Уилл Диаборн тоже не мог ее забыть.
4
Примерно через неделю после званого обеда и тех ужасных слов, что
бросил ей в лицо Диаборн, у дома, в котором жили Сюзан и тетя Корделия,
появился слабоумный служка из "Приюта путников", Шими, как все его
называли. Он принес большой букет, в основном из луговых цветов, которые
росли на Спуске, с несколькими алыми вкраплениями диких роз. Широко
улыбаясь, юноша отворил калитку, не дожидаясь приглашения войти.
Сюзан как раз подметала дороже, а тетя Корделия возилась в саду: в
последние дни они почитали за лучшее держаться друг от друга подальше.
Сюзан смотрела на приближающегося Шими с удивлением и ужасом. А над
букетом сияла его улыбка.
- Добрый день, Сюзан Дельгадо, дочь Пата, - радостно поздоровался
Шими. - Я пришел к тебе с поручением и извиняюсь, если в чем-то помешал,
да, потому что я вечно всем мешаю и знаю это не хуже других. Это тебе.
Вот.
- Сюзан? - раздался из-за угла голос тети Корд.., приближающийся
голос. - Сюзан, вроде бы скрипнула калитка?
- Да, тетя! - ответила Сюзан. Черт бы побрал острый слух тети Корд!
Сюзан выхватила конверт, торчащий между флоксов и маргариток. Он тут же
исчез в кармане ее платья.
- Они от моего третьего лучшего друга, - пояснил Шими. - Теперь у
меня трое разных друзей. Вот сколько. - Он поднял два пальца,
нахмурился, добавил еще два и вновь улыбнулся во весь рот. - Артур Хит
мой первый лучший друг. Дик Стокуорт - мой второй лучший друг. Мой
третий лучший друг...
- Ш-ш-ш! - яростно прошипела Сюзан, отчего улыбка Шими сразу
поблекла. - Ни слова о трех твоих друзьях.
Кровь бросилась ей в лицо, раскрасив щеки, а потом ушла вниз, сначала
на шею, потом в ноги. В прошедшие дни в Хэмбри много говорили о трех
новых друзьях Шими, собственно, не говорили ни о чем другом. Истории она
слышала фантастические, но если они не соответствовали действительности,
почему варианты, которые излагали многочисленные свидетели, расходились
только в мелких деталях?
Сюзан все еще пыталась прийти в себя, когда из-за угла выплыла тетя
Корд. Увидев ее, Шими отступил на шаг, недоумение на его лице сменилось
растерянностью. Пчелиные укусы вызывали у Корделии аллергию, поэтому от
полей соломенного сомбреро до подола старого халата она закуталась в
марлю, отчего стала похожа на призрак. Да еще держала в руке запачканный
грязью секатор.
Увидев букет, Корделия устремилась к нему с секатором наперевес.
Подойдя к племяннице, сунула секатор за пояс (как показалось Сюзан, с
большой неохотой), раздвинула марлю у лица.
- Кто тебе их послал?
- Не знаю, тетя. - Голос Сюзан звучал спокойно, а вот сердце билось
отчаянно. - Этот молодой человек из гостиницы...
- Гостиницы! - фыркнула тетя Корд.
- Он вроде бы не знает, кто его послал, - продолжила Сюзан. Если бы
только она могла избавиться от него! - Он, ну, полагаю, ты скажешь...
- Он - дурак: да, я это знаю. - тетя Корд раздраженно глянула на
Сюзан, вновь повернулась к Шими. Глядя ему в лицо, прокричала:
- КТО ...ПРИСЛАЛ... ЭТИ... ЦВЕТЫ... МОЛОДОЙ... ЧЕЛОВЕК?
Края марли, которые она недавно раздвинула, вновь сошлись перед ее
лицом. Шими отступил еще на шаг. В его глазах застыл страх.
- МОЖЕТ... БУКЕТ... ОТ... КОГО-ТО... ИЗ... ДОМА... НА...
НАБЕРЕЖНОЙ?.. ОТ... МЭРА... ТОРИНА?.. СКАЖИ... МНЕ... И... Я... ДАМ...
ТЕБЕ... ПЕННИ!
У Сюзан упало сердце, она не сомневалась, что он скажет, у него не
хватило бы мозгов, чтобы понять, какую беду он на нее навлечет. И на
Уилла. Но Шими только покачал головой.
- Не помню. У меня вместо мозгов опилки, сэй. Стенли говорит, что я
недоумок.
Он вновь заулыбался, демонстрируя великолепные, белоснежные ровные
зубы. Тетя Корд скорчила гримаску.
- Болван! Тогда уходи. Возвращайся в город.., нечего тут болтаться,
ничего тебе не обломится. Если ты ничего не помнишь, пенни ты не
заслуживаешь! И больше не появляйся здесь, кто бы ни просил тебя отнести
цветы для молодой сэй. Ты меня слышишь?
Шими энергично закивал. А потом внезапно спросил:
- Сэй?
Тетя Корд сурово глянула на него. Вертикальная морщина над
переносицей стала глубже.
- Почему вы покрыты паутиной, сэй?
- Убирайся отсюда, наглец! - заорала тетя Корд. Если она хотела, то
умела возвысить голос.
Шими аж подпрыгнул и скоренько ретировался. Когда тетя Корд
убедилась, что он идет по Равной улице к центру города и не собирается
возвращаться к их дому в надежде на чаевые, она повернулась к Сюзан:
- Поставь цветы в воду, пока они не засохли, мисс Юная Красавица. Не
стой столбом, гадая, кто этот таинственный воздыхатель.
Потом тетя Корд улыбнулась. Настоящей улыбкой. Более всего Сюзан
обижало, сбивало с толку осознание того, что тетя Корд не какая-то
старая карга, не ведьма вроде Риа с Кооса. Не чудовище, а всего лишь
старая дева, жаждущая признания в обществе, обожающая золото и серебро,
опасающаяся остаться наедине с миром без гроша в кармане.
- Для таких, как мы, милая Сюзи, - говорила она искренне, - лучше
заниматься домашними делами, а мечты оставить тем, кто может себе это
позволить.
5
Сюзан не сомневалась, что цветы от Уилла, и не ошиблась. Записку
писала крепкая и уверенная рука.
Дорогая Сюзан Дельгадо!
В тот вечер я наговорил лишнего и прошу извинить меня. Могу я
увидеться с тобой и поговорить? Наедине. Вопрос очень важный. Если ты
согласна повидаться со мной, отправь записку с юношей, который принес
цветы. Ему можно доверять.
Уилл Диаборн Вопрос очень важный. Подчеркнуто.
Ей не терпелось узнать, что же для него так важно, но она одернула
себя: не делай глупостей. Может, он попытается воспользоваться ее
доверчивостью.., а если так, на кого возложат вину? Кто говорил с ним,
ехал на его лошади, демонстрировал ему свои ножки? Кто клал руки ему на
плечи и целовал в губы?
При этой мысли щеки и лоб вспыхнули, а пах обдало жаром. Она не могла
сказать, что сожалеет о том поцелуе, но, сожалей не сожалей, это была
ошибка. А вновь увидеться с ним - ошибка куда более грубая. Однако она
жаждала новой встречи и в глубине души уже знала, что готова простить
его. Но она дала слово.
Согласилась стать наложницей Торина. Ночью она лежала без сна,
ворочаясь с боку на бок, поначалу думая, что избрала верный путь,
наиболее достойный, не реагировать на его просьбу.., потом появились
другие мысли.., более фривольные, подталкивающие к авантюре.
Услышав, как колокол отбил полночь, возвещая о завершении одного дня
и приходе следующего, Сюзан решила, что с нее довольно. Вскочила с
кровати, подкралась к двери, приоткрыла ее, высунулась в коридор.
Услышав сладкое посапывание тети Корд, закрыла дверь, подошла к столу у
окна, зажгла лампу. Достала из верхнего ящика лист бумаги, разорвала
пополам (в Хэмбри бумага ценилась чуть ли не наравне с породистыми
лошадьми), затем быстро написала несколько слов, чувствуя, что малейшее
колебание выльется в несколько часов нерешительности. Подписываться она
не рискнула.
Я не могу встречаться с тобой. Это неприлично.
Она несколько раз сложила листок, задула лампу, вернулась в постель,
сунула записку под подушку. И через две минуты уже спала. Наутро,
отправившись, в город за покупками, она завернула в "Приют путников",
который в одиннадцать часов напоминал путника, умершего на дороге не
своей смертью.
Шими она нашла во дворе салуна, квадратном участке утоптанной земли.
Он катил тачку вдоль коновязи и собирал оставшийся с вечером конский
навоз. На голову он надел смешное розовое сомбреро и пел "Золотые
шлепанцы". Сюзан сомневалась, что хоть кто-то из завсегдатаев "Приюта"
поднимался по утрам в столь хорошем настроении.., но, с другой стороны,
с головой у него было не очень.
Сюзан огляделась, дабы убедиться, что на нее никто не смотрит,
подошла к Шими, похлопала по плечу. На его лице отразился испуг, и Сюзан
это не удивило..., если верить тому, что она слышала, Дипейп, приятель
Джонаса, едва не убил беднягу за то, что тот обрызгал его сапоги. И тут
же Шими узнал ее.
- Привет, Сюзан Дельгадо с окраины города, - поздоровался он.
-Доброго тебе дня, сэй.
Он поклонился, на удивление точно сымитировав поклон Внутренних
феодов, которому научился от своих новых друзей. Улыбнувшись в ответ,
Сюзан сделала реверанс (в город она пошла в джинсах, поэтому вместо юбки
ухватилась за воздух, но женщины Меджиса привыкли к тому, что юбки на