Да и сумерки уже начали сгущаться.
- Мы пойдем вниз? - спросил Катберт. - Пусть ангел-регистратор
отметит, что я против, хотя это и не мятеж.
Роланд не собирался вести их через груду нарубленных веток к
источнику звука. Во всяком случае сейчас, когда он понятия не имел, что
собой представляет червоточина. За последние несколько недель он не раз
спрашивал о ней, но вразумительных ответов не получал. "Я бы держался
подальше", - посоветовал ему шериф Эвери. Так что больше всего о
червоточине рассказала ему Сюзан в ночь их первой встречи.
- Расслабься, Берт. Вниз мы не пойдем.
- Хорошо, - выдохнул Ален, и Роланд улыбнулся.
По западному краю каньона тянулась тропа, крутая и узкая, но при
должной осторожности вполне проходимая. По ней они и направились
гуськом, остановившись один раз, чтобы разобрать завал, сбрасывая куски
сланцевой глины и камни в воющую пропасть справа от себя. Когда они
расчистили тропу и уже собрались сесть на коней, большая птица поднялась
над краем каньона, отчаянно замахав крыльями. Роланд схватился за
револьверы, увидел, что Катберт и Ален повторили его движение. Забавно,
конечно, учитывая, что револьверы, аккуратно завернутые в промасленную
ткань, хранились под половицами в бункере "Полосы К".
Они переглянулись, ничего друг другу не сказали (словами, поскольку
взгляды были более чем красноречивы) и поехали дальше. Роланд обнаружил,
что воздействие червоточины со временем усиливается - к такому звуку
привыкания не возникало. Наоборот, чем дольше ты находился в
непосредственной близости от каньона Молнии, тем глубже проникал звук в
твой мозг. Не только в мозг, но и в зубы, в уши. От него начинали
вибрировать нервные окончания, слезиться глаза. Но больше всего звук
воздействовал на сознание, говоря, что все самое страшное, чего ты
всегда боялся, поджидает за следующим поворотом тропы или за грудой
камней, чтобы выскочить оттуда и наброситься на тебя.
Наконец тропа вывела их на ровный, лишенный растительности участок
земли. Настроение у них улучшилось, но уже наступила ночь, и когда они
спешились и подошли к обрыву, то внизу не увидели ничего, кроме тьмы.
- Зря старались, - покачал головой Катберт. - Надо было выезжать
раньше. Роланд.., я хотел сказать, Уилл. Какую мы сморозили глупость! -
Если хочешь, здесь я могу быть для тебя и Роландом. И мы увидим то, что
приехали сосчитать. Как ты говорил, одну червоточину. Надо немного
подождать.
Они подождали, и не прошло и двадцати минут: как из-за горизонта
поднялась Мешочная Луна.., идеальная летняя луна, огромная и оранжевая.
Она величественно плыла по темно-фиолетовому бархату неба. А на ее
поверхности отчетливо виднелся Мешочник, который только что вылез из
Нонеса с мешком, набитым верещащими душами. Они ясно видели его
согбенную фигуру с заброшенным на плечо мешком. А лунный диск, казалось,
окрашивался отсветами адского пламени.
- Да, - процедил Катберт, - мало нам этого воя, так еще этот видок.
Однако они не сдвинулись с места, хотя лошади периодически дергали
поводья, как бы говоря, что постояли и будет - пора в путь. Луна
поднималась и поднималась, чуть уменьшившись в размере, сменив оранжевый
цвет на серебряный. И вскоре ее лучи упали в каньон Молнии. Трое юношей
посмотрели вниз. Ни один не произнес ни слова. Роланд не мог отвечать за
своих друзей, но он сам, наверное, не раскрыл бы рта, даже если бы к
нему обратились.
Замкнутый каньон, очень короткий и с отвесными стенами, сказала
Сюзан. Теперь Роланд видел, что ее слова соответствовали
действительности. Она также говорила, что каньон Молнии похож на трубу,
лежащую на боку. Роланд соглашался и с этим при условии, что труба при
падении переломилась пополам, одна часть лежала ровно, а вторая ушла
вбок и чуть вниз.
До перелома дно каньона выглядело обыденно: не удивляли даже белевшие
внизу кости. Многим животным, забредшим в замкнутые каньоны, не хватало
ума выбраться из них, а устье каньона Молнии еще и заваливали ветками.
Крутые стены вскарабкаться не позволяли, за исключением, возможно,
одного места, рядом с переломом. Там Роланд увидел поднимающуюся под
крутым углом расщелину, заросшую лианами и кустами, за которые при
необходимости можно было и схватиться. Отметил он это без всякой на то
причины, автоматически: он всю жизнь отмечал потенциальные пути отхода.
А вот ниже перелома они увидели.., даже через несколько часов,
вернувшись на "Полосу К", они пришли к выводу, что не могут точно
описать открывшееся их глазам. Нижнюю часть каньона Молнии закрывало
нечто похожее на озерцо серебристой жидкости, над которой поднимались
рукава - струи пара или тумана. Поверхность озерца тяжело двигалась,
ударяясь о стены каньона. Потом они узнали, что и жидкость, и туман
светло-зеленого цвета. Но под луной казались серебряными.
Пока они смотрели на червоточину, что-то темное, возможно, та самая
птица, что взлетела чуть ли не у них из-под ног, спикировала к
червоточине. Что-то схватила на лету, может, мошку, может, пташку
поменьше, и уже начала набирать высоту. Но не успела. Серебряная жидкая
рука поднялась над поверхностью. Ноющий звук на мгновение усилился, стал
чуть ли не голосом. Рука дернула птицу вниз. На поверхности червоточины
полыхнула зеленоватая вспышка, и птица бесследно исчезла.
Трое юношей переглянулись, в глазах застыл испуг.
Прыгай, стрелок, неожиданно позвал Роланда голос. Голос червоточины,
голос его отца, но также голос Мартена-колдуна. Мартена-обольстителя. А
самое ужасное - его собственный голос.
Прыгай и позабудь о всех тревогах. Здесь не надо волноваться из-за
любви к девушкам, не надо грустить о потерянной матери. Отсюда прямой
путь к пещере мироздания, тут только розовая сладость гниющей плоти.
Давай, стрелок. Стань частью червоточины.
С затуманенным лицом, пустыми глазами Ален двинулся к краю обрыва,
сбитые его сапогом камешки уже полетели вниз. Но не прошел он и пяти
шагов, как Роланд схватил его за руку и с силой дернул назад.
- Куда это ты направился?
Ален уставился на него глазами лунатика. Медленно, очень медленно они
начали проясняться.
- Я.., не знаю, Роланд.
А под ними ныла, стонала, пела червоточина. Отвратительный звук все
глубже проникал в их сознание.
- А я знаю, - подал голос Катберт. - Знаю, куда мы сейчас направимся.
Назад, к "Полосе К". Пошли, тут ловить нечего. - Он умоляюще посмотрел
на Роланда. - Пожалуйста. Это же кошмар.
- Хорошо.
Но прежде чем увести их на тропу, он подошел к обрыву и посмотрел
вниз, на курящуюся серебристую поверхность.
- Сосчитано, - изрек он. - Сосчитана одна червоточина. - И добавил,
понизив голос: - Будь ты проклята.
3
По пути назад смятение, поселившееся в их душах, исчезло: соленый
ветер, дующий в лицо, позволил быстро забыть про тлен и безысходность
каньона и червоточины.
Спуск они пересекали по диагонали, чтобы не так утомлять лошадей. -
Что теперь, Роланд? - спросил Ален. - Ты знаешь?
- Нет. Честно признаюсь, нет.
- Неплохо бы начать с ужина, - радостным голосом внес предложение
Катберт и постучал пальцами по грачиному черепу.
- Ты понимаешь, о чем я.
- Да, - согласился Катберт, - и вот что я тебе скажу, Роланд...
- Пожалуйста, Уилл. Раз мы вернулись на Спуск, я для тебя Уилл.
- Да, конечно. Так вот что я тебе скажу, Уилл: мы не можем до
бесконечности пересчитывать сети, лодки, бочки и железные обручи. Всю
ерунду мы практически пересчитали. А насколько я понимаю, прикидываться
дураками будет гораздо сложнее, как только мы перейдем к лошадям.
- Да. - Роланд остановил Быстрого, огляделся. Лошади, везде лошади,
скачущие и пасущиеся под луной на серебристой траве. - Но я вновь
повторяю вам, дело не только в лошадях. Нужны они Фарсону? Да, возможно.
Так же как и Альянсу. И волы тоже. Но лошади есть везде, пусть и не
такие хорошие, как эти, однако, как говорят, в шторм сгодится любая
гавань. А если не лошади, тогда что? Пока мы этого не узнаем или не
придем к выводу, что нам этого никогда не узнать, будем вести себя как
прежде.
Часть ответа ожидала их в "Полосе К". На перилах крыльца сидел голубь
и чистил хвост. Когда он перелетел на руку Роланда, тот заметил, что у
него то ли ободрано, то ли опалено крыло. Должно быть, какой-то кот
сумел подобраться слишком быстро, подумал Роланд.
Голубь принес очень короткую записку, но она объяснила многое из
того, чего они не понимали. Я должен увидеться с ней вновь, подумал
Роланд, прочитав записку, и волна радости захлестнула его. Сердце
учащенно забилось, а губы разошлись в улыбке под холодным светом
Мешочной Луны.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
СИТГО
1
Мешочная Луна пошла на убыль. И вместе с собой забирала летнюю жару.
После полнолуния миновало четыре дня, когда старый музыкант из дворца
мэра (Мигуэль играл там задолго до того, как Торина избрали на эту
должность, и скорее всего продолжал играть и после возвращения Торина на
его ранчо) показался у дома, в котором жили Сюзан и ее тетка. С собой он
привел роскошную гнедую кобылу, вторую из трех обещанных лошадей, и
Сюзан сразу же узнала Фелицию. Одну из своих любимиц.
Сюзан обняла Мигуэля и покрыла его заросшие бородой щеки поцелуями.
Старик улыбался всеми оставшимися зубами.
- Gracias, gracias <Спасибо, спасибо (исп.).>. Тысяча благодарностей,
старый отец.
- Da nada <Не за что (исп.).>, - ответил он, передавая ей поводья. -
Это подарок мэра.
Она провожала старика взглядом, а улыбка медленно сползала с ее лица.
Фелиция покорно стояла рядом, ее темно-коричневая шерсть блестела на
солнце. Иметь такую лошадь - мечта многих. Вот и Сюзан поначалу