конечно, глупые дети, но вдруг озадачимся вопросом, а чего это на
нефтяном поле стоят двадцать восемь доверху наполненных цистерн с новыми
колесами. Поэтому они пришли и замаскировали цистерны.
- Джонас, Рейнолдс и Дипейп.
- Да.
- Но почему? - Она взяла Роланда за руку и повторила вопрос. -Кому
они нужны?
- Фарсону, - ответил Роланд с тем спокойствием, которого не
чувствовал. - Благодетелю. Или Доброму Человеку, как ни назови. Альянсу
известно, что он нашел боевые машины. Они остались то-ли от Древних, то
ли еще от кого-то. Однако Альянс их не боится, потому что они не
работают. Стоят, как памятники. Некоторые думают, что Фарсон сошел с
ума, если полагается на сломанную технику, но...
- Но, может, они и не сломаны. Может, им просто не хватает нефти. И,
может, Фарсон это знает.
Роланд кивнул.
Она прикоснулась к одной из цистерн. Пальцы покрыла масляная пленка.
Она потерла их друг о друга, понюхала, потом наклонилась, сорвала клок
травы, чтобы вытереть руки.
- В наших машинах нефть не работает. Такие попытки предпринимались.
Она их забивает. Роланд вновь кивнул.
- Мой от.., во Внутренних феодах об этом известно. На это там и
рассчитывают. Но если Фарсон пошел на крайние средства.., отправил сюда
часть своих людей, чтобы они привезли цистерны, значит, или он знает,
как разжижить нефть, или думает, что знает. Если он сможет навязать
силам Альянса битву в таком месте, где быстрое отступление невозможно, и
сумеет использовать боевые машины вроде тех, что передвигаются на
гусеницах, он выиграет не просто сражение. Он уничтожит десять тысяч
всадников и победит в войне.
- Но ваши отцы знают о?..
Роланд раздраженно мотнул головой. Как много известно их отцам -это
один вопрос. Как они воспользуются имеющимися у них сведениями -другой.
Какие силы движут ими.., насущная необходимость, страх, фантастическая
гордость, которая также передавалась от отца к сыну, из поколения в
поколение, от самого Артура из Эльда - третий. Он мог высказать лишь
свои предположения.
- Я думаю, они больше не могут тянуть с решающим ударом по Фарсону.
Если протянут, Альянс может развалиться сам по себе. А вместе с ним
погибнет и немалая часть Срединного мира.
- Но... - Она замолчала, прикусила губу, покачала головой. -Фарсон же
должен это знать.., понимать... - Она посмотрела на Роланда широко
раскрытыми глазами. - Древние шли дорогой смерти. Все это знают.
Роланд из Гилеада вспомнил повара Хакса, болтающегося на веревке, и
грачей, подбирающих хлебные крошки под ногами мертвеца. Хакс умер за
Фарсона. А до того травил детей по поручению Фарсона.
- Джон Фарсон - это смерть, - мрачно ответил он.
17
Они вернулись в апельсиновую рощу. Влюбленным казалось, что прошли
часы, хотя на самом деле по СИТГО они бродили чуть больше сорока пяти
минут. Последняя луна лета, от которой осталась яркая четвертушка,
продолжала сиять над их головами.
Она повела его к тому ряду, где привязала коня. Пилон покивал и
тихонько заржал, приветствуя Роланда. Тот повернулся к Сюзан.
Кто сможет вспомнить радости и горести юных лет? Мы помним нашу
первую любовь не более отчетливо, чем видения, которые посещают нас в
горячечном бреду. Нет нужды говорить, что в ту ночь, под тающей луной,
Роланд Дискейн и Сюзан Дельгадо изнемогали от желания. Но они изо всех
сил боролись с собой, полагая, что им должно вести себя именно так, а не
иначе.
Они сошлись вплотную, отпрянули, обменялись отчаянными взглядами,
вновь сошлись, опять отпрянули, замерли. Она вспомнила произнесенные им
слова о том, что он ради нее готов на все, но не разделит ее с другим
мужчиной. Она не хотела, а может, не могла нарушить обещание, данное
мэру Торину, и, похоже, Роланд не хотел (или не мог) нарушить это
обещание за нее. В этом и заключался весь ужас: ка - все равно что
ветер, ураган, но честь и обещания брали верх.
- Что же нам теперь делать? - спросила она пересохшими губами.
- Не знаю. Я должен подумать, подумать с друзьями. С теткой у тебя
проблем не будет? Она не захочет знать, где и с кем ты была?
- Ты тревожишься из-за меня, Уилл, или из-за себя и своих планов? Он
не ответил, только посмотрел на нее. Мгновение спустя Сюзан отвела
взгляд.
- Извини, я причинила тебе боль. Нет, приставать ко мне она не будет.
Я часто езжу по ночам, хотя и не так далеко от дома.
- Но она не знает, как далеко ты сегодня заехала?
- Нет. В эти дни мы стараемся избегать друг друга. Мы сейчас что две
пороховые бочки в одном доме. - Она протянула к нему руки. Перчатки еще
раньше засунула за пояс, и ее холодные пальцы сомкнулись на его. - Такое
расставание не из лучших.
- Не говори так, Сюзан.
- Говорю. Должна. Как бы все ни обернулось, я люблю тебя, Роланд. Он
обнял ее и поцеловал, а когда освободил ее губы, она наклонила его
голову и прошептала в самое ухо:
- Если ты любишь меня, так люби. Заставь меня нарушить данное мною
обещание.
Долго-долго у нее не билось сердце: он не отвечал, и она продолжала
надеяться. Потом он качнул головой. Один раз, но решительно.
- Сюзан, я не могу.
- Для тебя честь выше любви ко мне? Да? Что ж, пусть так и будет. -
Она высвободилась из его объятий, заплакала, не пожелала заметить руки,
которая легла на ее сапог, когда она запрыгнула в седло, -безмолвной
просьбы не жечь мосты. Отвязала Пилона и толкнула его ногой в бок.
Роланд окликнул ее чуть громче, но она бросила Пилона в галоп и умчалась
до того, как спала поднявшаяся в ней волна белой ярости. Он не хотел
брать ее после другого мужчины, а когда она давала обещание Торину, то
понятия не имела о существовании Роланда. А если так, как он смел
настаивать на том, что ответственность за потерю чести и последующий
стыд должны лечь только на нее? Потом, лежа без сна в кровати. Сюзан
осознала, что он ни на чем и не настаивал. И она еще не успела выехать
из апельсиновой рощи, когда коснулась лица мокрой рукой и поняла, что он
тоже плакал.
18
Роланд ехал по пустынной дороге, пытаясь взять под контроль бушующие
в нем чувства. Он пытался заставить себя думать о том, как использовать
новые сведения, добытые в СИТГО, но мысли его тут же переключались на
Сюзан. Дурак ли он, если не взял то, что она сама предлагала? Не
разделив то, что она хотела с ним разделить? Если ты любишь меня, так
люби. Однако в глубине своего сердца, в той глубине, где особенно ясно
звучал голос его отца, он знал, что поступил правильно. И дело тут было
не в чести, что бы она там ни думала. Но пусть думает, если хочет. Пусть
даже возненавидит его, а потом поймет, сколь велика грозящая им
опасность.
Примерно в три часа ночи, уже собираясь повернуть к "Полосе К".
Роланд услышал топот копыт, несущийся с запада. Не думая, автоматически,
Роланд свернул с дороги и остановил Быстрого за небольшой рощицей. В
тишине ночи звуки разносились далеко, так что прошло еще десять минут,
прежде чем Роланд увидел всадника, несущегося к Хэмбри за два часа до
рассвета. И он узнал этого всадника. Хотя луна давно зашла, ему не
составило труда опознать Роя Дипейпа. Рассвет Большие охотники за
гробами встретят вместе, подумал Роланд. Повернул Быстрого и поскакал к
своим друзьям.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ПТИЧКИ И РЫБКИ, МЕДВЕДИ И ЗАЙКИ
1
Самый важный день в жизни Сюзан Дельгадо, день, когда жизнь ее круто
переменилась, настал примерно через две недели после того, как они с
Роландом гуляли под луной по нефтяному полю. С того момента она видела
его от силы пять-шесть раз, всегда издали, и они разве что вскидывали в
приветствии руки, знакомые, случайно попавшие на глаза друг другу. Но
при каждой встрече ее пронзала острая боль, словно кто-то втыкал в нее
нож. Она, однако, надеялась, что он испытывает то же самое. Эти
безрадостные две недели запомнились ей только одним светлым пятном:
пропал страх, что по городу может поползти сплетня о ее романе с Уиллом
Диаборном. Сплетня? Да о чем тут сплетничать!
А потом, когда Мешочная Луна уже покинула небо, а Охотничья еще не
появилась, ка сказала свое веское слово, налетела, как ураган, и унесла.
Началось все со стука в дверь.
2
Сюзан как раз закончила уборку, невелик труд, в доме всего две
женщины, когда в дверь постучали.
- Если это какой-нибудь лоточник - гони его прочь. - крикнула тетя
Корд из другой комнаты, где она перестилала постель.
Но стучал не лоточник, а Мария, ее служанка из Дома-на-Набережной.
Пришла она с печальной вестью. Второе платье для праздника Жатвы,
шелковое, в котором Сюзан предстояло появиться на ленче во дворце мэра,
а потом на Собрании, безнадежно испорчено, и вину за это могут возложить
на нее, Марию. В результате ее могут выгнать с работы, а она -
единственная опора отца и матери. Это ужасно, ужасно, ужасно. Не сможет
ли Сюзан прийти в Дом-на-Набережной? Пожалуйста?
Сюзан смогла, и с радостью. В эти дни она пошла бы куда угодно, лишь
бы не находиться с теткой в одном доме, не слышать ее пронзительного,
пилящего голоса. Чем меньше времени оставалось до праздника Жатвы, тем
меньше она и тетя Корд могли выносить друг друга. Она оседлала Пилона,
который отнюдь не возражал против того, чтобы нести по утренней прохладе
двух девушек, и по пути Мария рассказала о случившемся. Сюзан сразу
поняла, что с работы выгонять Марию никто не собирается: маленькая
черноволосая служанка обожала драматизировать самые прозаические
события.
Второе платье для праздника (его Сюзан классифицировала как Синее
платье с бисером, первое, для завтрака - Белое платье с высокой талией и
рукавами с буфами) держали отдельно от остальных: с ним еще было много
работы. Каким-то образом платье оставили на ночь в примерочной на первом