Покончив с этим, Бен отступил в небольшую выемку, всего в десяти футах от приманки, чтобы обезопасить себя с тыла. Он знал, что ждать акул придется недолго.
В серебристом пространстве, там, где кораллы сменялись песком, их было уже пятеро. Он был прав. Акулы пришли сразу же, учуяв запах крови. Бен замер, а когда выдыхал воздух, то прижимал клапан к кораллу за своей спиной, чтобы пузырьки воздуха лопались и не спугнули акул.
- Подходите! Поближе! - тихонько подзадоривал он рыб.
Но им и не требовалось приглашения.
Они кинулись прямо на кусок конины. Впереди шла знакомая пятнистая "кошка", а за ней две или три акулы той же породы, но поменьше. Они не плыли и даже не двигали плавниками, они неслись вперед, как серые струящиеся ракеты. Приблизившись к мясу, акулы слегка свернули в сторону, на ходу отрывая куски.
Он заснял на пленку все: приближение акул к цели; какую-то деревянную манеру разевать пасть, словно у них болели зубы; жадный, пакостный укус - самое отвратительное зрелище, какое он видел в жизни.
- Ах вы гады! - сказал он, не разжимая губ.
Как и всякий подводник, он их ненавидел и-очень боялся, но не мог ими не любоваться.
Они пришли снова, хотя пленка была уже почти вся отснята. Значит, ему придется подняться на сушу, перезарядить кинокамеру и поскорее вернуться назад. Бен взглянул на камеру и убедился, что пленка кончилась. Подняв глаза, он увидел, что враждебно настороженная акула-кошка плывет прямо на него.
- Пошла! Пошла! Пошла! - заорал Бен в трубку.
"Кошка" на ходу слегка повернулась на бок, и Бен понял, что сейчас она бросится в атаку. Только в это мгновение он заметил, что руки и грудь у него измазаны кровью от куска конины. Бен проклял свою глупость. Но ни времени, ни смысла упрекать себя уже не было, и он стал отбиваться от акулы киноаппаратом.
У "кошки" был выигрыш во времени, и камера ее едва задела. Боковые резцы с размаху схватили правую руку Бена, чуть было не задели грудь и прошли сквозь другую его руку, как бритва. От страха и боли он стал размахивать руками; кровь его сразу же замутила воду, но он уже ничего не видел и только чувствовал, что акула сейчас нападет снова. Отбиваясь ногами и пятясь назад, Бен почувствовал, как его резануло по ногам: делая судорожные движения, он запутался в ветвистых коралловых зарослях. Бен держал дыхательную трубку правой рукой, боясь ее выронить. И в тот миг, когда он увидел, что на него кинулась одна из акул помельче, он ударил ее ногами и перекувырнулся назад.
Бен стукнулся спиной о надводный край рифа, кое-как выкатился из воды и, обливаясь кровью, рухнул на песок.
Когда Бен пришел в себя, он сразу вспомнил, что с ним случилось, хотя и не понимал, долго ли был без сознания и что произошло потом, - все теперь, казалось, было уже не в его власти.
- Дэви! - закричал он.
Откуда-то сверху послышался приглушенный голос сына, но глаза Бена застилала мгла - он знал, что шок еще не прошел. Но вот он увидел ребенка, его полное ужаса, склоненное над ним лицо и понял, что был без сознания всего несколько мгновений. Он едва мог шевельнуться.
- Что мне делать? - кричал Дэви. - Видишь, что с тобой случилось!
Бен закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Он знал, что не сможет больше вести самолет; руки горели, как в огне, и были тяжелые, как свинец, ноги не двигались, и все плыло, как в тумане.
- Дэви, - еле выговорил Бен, не открывая глаз. - Что у меня с ногами?
- У тебя руки... - услышал он невнятный голос Дэви, - руки все изрезаны, просто ужас!
- Знаю, - зло сказал Бен, не разжимая зубов. - А что у меня с ногами?
- Все в крови, изрезаны тоже...
- Сильно?
- Да, но не так, как руки. Что мне делать?
Тогда Бен поглядел на руки и увидел, что правая почти оторвана совсем; он увидел мускулы, сухожилия, крови почти не было. Левая была похожа на кусок жеваного мяса и сильно кровоточила; он согнул ее, подтянул кисть к плечу, чтобы остановить кровь, и застонал от боли.
Он знал, что дела его совсем плохи.
Но тут же понял, что надо что-то сделать: если он умрет, мальчик останется один, а об этом страшно даже подумать. Это еще хуже, чем его собственное состояние. Мальчика не найдут вовремя в этом выжженном начисто краю, если его вообще найдут.
- Дэви, - сказал он настойчиво, с трудом пытаясь сосредоточиться, - послушай... Возьми мою рубашку, разорви ее и перевяжи мне правую руку. Слышишь?
- Да.
- Крепко перевяжи мне левую руку над ранами, чтобы остановить кровь. Потом как-нибудь привяжи кисть к плечу. Так крепко, как сможешь. Понял? Перевяжи мне обе руки.
- Понял.
- Перевяжи крепко-накрепко. Сначала правую руку и закрой рану. Понял? Ты понял...
Бен не слышал ответа, потому что снова потерял сознание; на этот раз беспамятство продолжалось дольше, и он пришел в себя, когда мальчик возился с его левой рукой; напряженное, бледное лицо сына было искажено ужасом, но он с мужеством отчаяния старался выполнить свою задачу.
- Это ты, Дэви? - спросил Бен и услышал сам, как неразборчиво произносит слова. - Послушай, мальчик, - продолжал он с усилием. - Я тебе должен сказать, все сразу, на случай, если опять потеряю сознание. Перебинтуй мне руки, чтобы я не потерял слишком много крови. Приведи в порядок ноги и стащи с меня акваланг. Он меня душит.
- Я старался его стащить, - сказал Дэви упавшим голосом. - Да не могу, не знаю как.
- Надо стащить, ясно? - прикрикнул Бен как обычно, но тут же понял, что единственная надежда спастись и мальчику и ему - это заставить Дэви самостоятельно думать, уверенно делать то, что он должен сделать. Надо как-то внушить это мальчику.
- Я тебе скажу, сынок, а ты постарайся понять. Слышишь? - Бен едва слышал себя сам и на секунду даже забыл о боли. - Тебе, бедняга, придется все делать самому, так уж получилось. Не расстраивайся, если я на тебя закричу. Тут уж не до обид. Не надо обращать на это внимание, понял?
- Да. - Дэви перевязывал левую руку и не слушал его.
- Молодчина! - Бену хотелось подбодрить ребенка, но ему это не слишком-то удалось. Он еще не знал, как найти подход к мальчику, но понимал, что это необходимо. Десятилетнему ребенку предстояло выполнить дело нечеловеческой трудности. Если он хочет выжить. Но все должно идти по порядку...
- Достань у меня из-за пояса нож, - сказал Бен, - и перережь все ремешки акваланга. - Сам он не успел пустить в ход нож. - Пользуйся тонкой пилкой, так будет быстрее. Не порежься.
- Хорошо, - сказал Дэви, вставая. Он поглядел на свои вымазанные в крови руки и позеленел. - Если ты сможешь хоть немножко поднять голову, я стащу один из ремней, я его расстегнул.
- Ладно. Постараюсь.
Бен приподнял голову и удивился, как трудно ему даже шевельнуться. Попытка двинуть шеей снова довела его до обморока; на этот раз он провалился в черную бездну мучительной боли, которая, казалось, никогда не кончится. Он медленно пришел в себя и почувствовал какое-то облегчение.
- Это ты, Дэви?.. - спросил он откуда-то издалека.
- Я снял с тебя акваланг, - услышал он дрожащий голос мальчика. - Но у тебя по ногам все еще течет кровь.
- Не обращай внимания на ноги, - сказал Бен, открывая глаза. Он приподнялся, чтобы взглянуть, в каком он виде, но, побоялся снова потерять сознание. Он знал, что не сможет сесть, а тем более встать на ноги, и теперь, когда мальчик перевязал ему руки, верхняя часть туловища тоже была скована. Худшее было впереди, и ему надо было все обдумать.
Единственной надеждой спасти мальчика был самолет, и Дэви придется его вести. Не было ни другой надежды, ни другого выхода. Но прежде надо обо всем как следует поразмыслить. Мальчика нельзя пугать. Если Дэви сказать, что ему придется вести самолет, он придет в ужас. Надо хорошенько подумать, как сказать об этом мальчику, как внушить ему эту мысль и убедить все выполнить, пусть даже безотчетно. Надо было ощупью найти дорогу к объятому страхом, незрелому сознанию ребенка. Он пристально посмотрел на сына и вспомнил, что уже давно как следует на него не глядел.
"Он, кажется, парень развитой", - подумал Бен, удивляясь странному ходу своих мыслей. Этот мальчик с серьезным лицом был чем-то похож на него самого: за детскими чертами скрывался, быть может, жесткий и даже необузданный характер. Но бледное, немного скуластое лицо выглядело сейчас несчастным, а когда Дэви заметил пристальный взгляд отца, он отвернулся и заплакал.
- Ничего, малыш, - произнес Бен с трудом. - Теперь уже ничего!
- Ты умрешь? - спросил Дэви.
- Разве я уж так плох? - спросил Бен, не подумав.
- Да, - ответил Дэви сквозь слезы.
Бен понял, что сделал ошибку, нужно говорить с мальчиком, обдумывая каждое слово.
- Я шучу, - сказал он. - Это ничего, что из меня хлещет кровь. Твой старик не раз бывал в таких переделках. Ты разве не помнишь, как я попал тогда в больницу в Саскатуне?
Дэви кивнул.
- Помню, но тогда ты был в больнице...
- Конечно, конечно. Верно. - Он упорно думал о своем, силясь не потерять снова сознание. - Знаешь, что мы с тобой сделаем? Возьми большое полотенце и расстели его возле меня, я перевалюсь на него, и мы кое-как доберемся до самолета. Идет?
- Я не смогу втащить тебя в машину, - сказал мальчик. В голосе его звучало уныние.
- Эх! - сказал Бен, стараясь говорить как можно мягче, хотя это было для него пыткой. - Никогда не знаешь, на что ты способен, пока не попробуешь. Тебе, наверно, пить хочется, а, воды-то и нет, а?
- Нет, я не хочу пить...
Дэви пошел за полотенцем, a Бен сказал ему все тем же тоном:
- В следующий раз мы захватим дюжину кока-колы. И лед.
Дэви расстелил возле него полотенце; Бен дернулся на бок, ему показалось, что у него разорвались на части руки, и грудь, и ноги, но ему удалось лечь на полотенце спиной, упершись пятками в песок, и сознания он не потерял.
- Теперь тащи меня к самолету, - едва слышно проговорил Бен. - Ты тяни, а я буду отталкиваться пятками. На толчки не обращай внимания, главное - поскорее добраться!