удивительно расщедрилась и разлюбезничалась, даже сама подносила бокалы некоторым
особенно почетным гостям.
- Мастерица угощать Аграфена Петровна! - сказал толстый и плешивый чиновник
другому, тоненькому, с сердоликовой печаткой внизу жилета.
- Уж эту честь ей надо отдать! Знаете, что я вам скажу: великое дело угощение, то
есть, просто от него все зависит в доме.
- Точно-с, справедливо-с заметить изволили.
- Да, да, я вам скажу, что надо уже так родиться на это: найти каждому сказать
приличное словцо, к тому, к тому подбежать, с картой ли или с бокалом. В этом состоит
уменье жить, светское обращение.
Толстый чиновник говорил прекрасно, и около него постепенно составился кружок
слушателей. Таково всегда действие истинного красноречия! Все внимали ему с
разинутыми ртами, и сам Осип Ильич не утерпел, подошел его послушать с двумя своими
приятелями, с Марком Назарычем и Николаем Игнатьевичем.
- Вот я, - продолжал оратор, - я бываю везде, во всех лучших обществах, и уж
пригляделся ко всему. Часто все хорошо, и угощение, и то и сё, а все недостает чего-то, -
просто души нет в обществе. Конечно, нам, частным людям, нельзя давать такие балы,
как, например, в Благородном собрании. Кто и потребует этого? Ну, там и комнаты
большие, и освещение; одни свечи сколько стоят! ослепнуть можно, я вам скажу. Но мы,
если не тем, так другим должны брать: мы, - я говорю о частных людях. Внимательность
хозяйки, любезность - вот что приятно в гостях.
- Точно, точно! - послышалось со всех сторон.
- Его превосходительство господин Поволокин, ихний знакомый (оратор указал
пальцем на Осипа Ильича), - человек отличный, барин - уж нечего сказать, и мало
говорит, а что-то есть в улыбке располагающее, - и это, я вам скажу, много значит: как
взглянет, и комплиментов не нужно. Жаль мне его, душевно жаль! Экое, подумаешь,
несчастье: лишиться дочери. Впрочем, она всегда была что-то такая больная на вид. И
мать-то бедная! ах, какая потеря!..
- Говорят, - сквозь нос заметил один чиновник, тоже очень важный и серьезный, -
она была влюблена... правда ли это? Что-то странно... в какого-то живописца, да, знаете,
занемогла по сему случаю и умерла.
- Да и я слышал-с, - закричал кто-то тонехоньким голоском, - тут было что-то не
совсем чисто-с; она...
При этом толстый чиновник так взглянул на пискуна, что тот совсем смешался и
замолчал, а Осип Ильич в ту же минуту скрылся, когда услышал, что разговор принимает
такой щекотливый оборот.
Чиновник, который говорил в нос, наклонился к уху красноречивого чиновника и
прошептал:
- Что она была влюблена в живописца и тайком видалась с ним - это достоверно.
Между нами, мне это дело рассказывала Аграфена Петровна подробно; по дружбе,
пожалуй, я вам расскажу все когда-нибудь. К тому же об этом уж многие начинают
шушукать.
- Черт знает! - возразил красноречивый чиновник. - Унизиться до такой степени, и
еще кому же? Дочери чиновного человека! Скажите, пожалуйста, кто бы это мог
подумать?
- Антон Гаврилыч! В бостончик! - кричала Аграфена Петровна, подходя к
статскому советнику. - Партия ваша составлена. Я уж всем разнесла карты. Вот вам
осталась кёровая дама.
- Очень приятно-с, Аграфена Петровна!..