Кроме того, многие презумпции выступают в роли принципов права, ведущих, руководящих начал правового регулирования, установленных государством. Они показывают на отношение государства к человеку (например, презумпция добропорядочности граждан).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) // Российская газета от 25 декабря 1993 г. N 237.;
3. Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ) от 18.12.2001 N 174-ФЗ.;
4. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. Д.Н. Козака, Е.Б. Мизулиной, - М.: Юристъ, 2002 г.;
5. Алиев Т. Т., Белоносов В. О., Громов Н. А. Принцип Презумпции приговора, вступившего в законную силу / Т. Т. Алиев, В. О. Белоносов, Н. А. Громов. //Российский судья. -2003. - №7. - С. 18 – 24.;
6. Бабаев В. К. Презумпции законные и фактические. //Сборник аспирантских работ. Выпуск 8. - Свердловск, 1969. -С. 54 - 57.;
7. Бабаев В. К. Презумпции в российском праве и юридической практике. //Проблемы юридической техники. -Нижний Новгород, 2000. -С. 323 - 330.;
8. Бабаев В. К. К вопросу о понятии правовых презумпций. //Сборник аспирантских работ. Выпуск 7. -Свердловск, 1968. -С. 188 - 192.;
С большими трудностями принцип презумпции невиновности воспринимается и в настоящее время. Так, 67% из опрошенных автором диссертации 114 дознавателей и следователей органов внутренних дел Санкт-Петербурга расценивают данный принцип как важный принцип уголовного судопроизводства, но не имеющий практического значения в их деятельности в связи с отсутствием толкования о его применении, а 7% из них относятся к данному принципу негативно.
Существуют также и теоретические проблемы, связанные с принципом презумпции невиновности в уголовном судопроизводстве. Одна из них заключается в том, что одновременно с указанным принципом уголовно-процессуальное законодательство предусматривает институт прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям на стадии предварительного расследования (в связи с примирением сторон, в связи с изменением обстановки, в связи с деятельным раскаянием и др.), когда лицо фактически признается виновным в совершении преступления не судебным приговором, а решением дознавателя, следователя, прокурора.
В то же время, презумпция невиновности является не только уголовно-процессуальным, но и международно-правовым и конституционным принципом. В качестве международно-правового принципа он закреплен в основополагающих международных актах о правах человека (ч. 1 ст. 11 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., ч. 2 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., ч. 2 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и т.д.). В качестве конституционного принципа презумпция невиновности закреплена в ст. 49 Конституции РФ, а также во многих других конституциях зарубежных стран.
Конституционно-правовой характер принципа презумпции невиновности обусловил в настоящее время ее распространение и на другие отрасли российского законодательства (ст. 5.1. Кодекса РФ об административных правонарушениях; п. 6 ст. 108 Налогового кодекса РФ; ст. 6 ФЗ «О содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений» от 21 июня 1995 г.).
Таким образом, презумпция невиновности - это не только уголовно-процессуальный, но и международно-правовой и конституционный принцип, распространяющийся не только на обвиняемого, но и на каждого человека, являясь принципом общеправового статуса личности. Защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод в свою очередь входит в содержание назначения уголовного судопроизводства (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ), Исходя из вышеизложенного, реализация принципа презумпции невиновности на стадии предварительного расследования в современных условиях построения правового государства приобретает особое значение
Статья 8 УК РФ в качестве единственного основания уголовной ответственности признает совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК. Это, мягко говоря, не совсем соответствует действительности, поскольку сам законодатель за счет избыточности оценочной лексики расширяет пределы усмотрения правоприменителей в части установления основания уголовной ответственности и квалификации преступлений (подробнее об усмотрении правоприменителей см: [Аарон Барак, 1999; Рарог, 2000, с. 39]).
Дело в том, что при описании признаков составов конкретных преступлений законодатель применяет два различных подхода к выбору терминологии.
Первый состоит в том, что используются точные термины, значение которых равно их понятийному содержанию, т. е. прямому и однозначному соотношению с обозначаемым явлением.
Второй заключается в использовании терминов оценочного характера, определяемых юристами как оценочные понятия. Они широко применяются законодателем при определении многих признаков многих составов преступлений – предмета преступления, общественно опасного действия или бездействия, общественно опасных последствий, способа совершения преступления. Только при описании общественно опасных последствий в качестве конструктивного либо квалифицирующего признака состава преступления законодатель использовал оценочные понятия "тяжкие последствия", "крупный ущерб", "значительный ущерб", "существенный вред" и т. п., не раскрывая эти признаки, в 39% статей Особенной части УК РФ, а в некоторых из них – и не единожды (например, в ст.ст. 167, 293 УК РФ).
В доктрине уголовного права практически общепризнано, что наличие оценочных понятий в уголовном законодательстве неизбежно, т. к. объективно обусловлено динамизмом общественных отношений, изменчивостью экономической и социальной обстановки в стране, многообразием форм человеческого поведения и его результатов. По мнению В. В. Питецкого, оценочные понятия представляют собой специфическую форму отражения правовых явлений, посредством которой в ряде случаев создаются оптимальные условия для реализации воли законодателя; в них закрепляются наиболее общие признаки, свойства, качества, связи и отношения разнообразных предметов, явлений, действий, процессов [Питецкий, 1979, с. 1].
Однако думается, что в ситуации законодательной неопределенности решение вопроса о преступности или непреступности деяния, о степени его общественной опасности оказывается в полной зависимости от воззрений правоприменителя.
Закрепляя принципы законности и вины, Уголовный кодекс исходит из того, что преступность деяния определяется только уголовным законом, а лицо подлежит уголовной ответственности только за то деяние, в отношении которого установлена его вина, и объективное вменение не допускается. Содержание же оценочных признаков состава преступления в значительной (или полной?) мере определяется каждым правоприменителем с учетом обстоятельств конкретного дела, исходя из своего правосознания и жизненного опыта, основываясь на знании уголовного права, практики его применения, а также разъяснений Пленумов Верховных Судов РФ, РСФСР и СССР.
В целом при сохранении оценочной лексики можно обозначить четыре уголовно-правовых способа решения проблемы единообразного применения уголовного закона:
При отказе от оценочной лексики возможно казуистическое описание признаков конкретных составов преступлений.
Каждое из названных решений имеет свои плюсы и минусы, анализ которых выходит за рамки темы настоящей статьи.
Кроме вышеназванных нарушений уголовного закона, наличие оценочной лексики в составе терминов УК РФ реально обусловливает нарушение норм УПК РСФСР, в частности требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, а также в части предмета доказывания.
Покажем это на примере составов преступлений, общественно опасные последствия в которых сформулированы при помощи оценочных понятий "значительный ущерб" (п. "г" ч. 2 ст.158, п. "г" ч. 2 ст.159, п. "г" ч. 2 ст.160, п. "д" ч. 2 ст.161, ч. 1 ст.167 УК РФ) и "существенный вред" (ч.1 ст.330 УК РФ).
Анализ 200 уголовных дел, предусмотренных названными статьями, показал, что в реальной действительности оценка правоприменителями "значительности ущерба" или "существенности вреда" производится в большинстве случаев (64%) только по стоимости имущества (похищенного, уничтоженного или поврежденного, изъятого в результате самоуправных действий). Иные фактические данные, такие, как количество предметов, их значимость для потерпевшего, позволяющие квалифицировать деяние по указанным признакам, принимаются во внимание редко (в 19% случаев). Еще реже учитывается материальное положение потерпевшего (17% случаев).
При этом, определяя "значительность ущерба" или "существенность вреда", правоприменители исходят в основном из показаний потерпевшего (в 96% случаев), не располагая никакими иными доказательствами. По 2% уголовных дел нет вообще никаких доказательств – даже показаний потерпевшего о том, что ему причинен значительный ущерб. И только в 2% уголовных дел доказательствами "значительности ущерба" являются показания потерпевшего и показания свидетелей. Ни по одному из изученных дел не имеется документального подтверждения "значительности ущерба" или "существенности вреда", например, справок о составе семьи потерпевшего, количестве иждивенцев, о доходах потерпевшего и членов его семьи.