Еще более определенной является позиция законодателя в УПК РФ, который под судьей понимает только "должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие" (п.54 ст.5). Этим народный заседатель исключается из понятия "судья", тем более что в ст.30 УПК РФ народный заседатель вообще не упоминается, а значит, будущее этого социального института представляется достаточно неопределенным. Пункт 2 ст.1 Федерального закона "О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации" устанавливает, что "народными заседателями являются лица, наделенные в порядке, установленном настоящим Федеральным законом и федеральными процессуальными законами, полномочиями по осуществлению правосудия по гражданским и уголовным делам в составе суда и исполняющие обязанности судей на непрофессиональной основе". Из этого следует, что народный заседатель не является судьей, а лишь исполняет его обязанности на непрофессиональной основе в период привлечения к отправлению правосудия. И то обстоятельство, что он не упомянут наравне с судьей в качестве потерпевшего в ст.295-298 УК РФ, вовсе не означает, что он охватывается понятием судьи; напротив, это следует понимать в том смысле, что народный заседатель является одним из "иных лиц, участвующих в отправлении правосудия" наряду с судьями и присяжными заседателями, прямо названными в законе.
Арбитражный процессуальный кодекс РФ предусматривает возможность рассмотрения экономических споров в арбитражных судах с участием арбитражных заседателей. Следовательно, они также охватываются понятием "иных лиц, участвующих в отправлении правосудия".
Процесс судебной реформы в России еще нельзя считать завершенным, поэтому наряду с судьями, народными и присяжными заседателями к отправлению правосудия могут быть привлечены и другие лица. Например, в п.3 ст.3 Закона РФ "О статусе судей в Российской Федерации" в редакции ФЗ от 15 декабря 2001 г. судье запрещено быть, в частности, депутатом, третейским судьей, арбитром. Отсюда очевидно, что закон относит третейского судью и арбитра к числу лиц, участвующих в отправлении правосудия, хотя и не называет их судьей.
Все изложенное дает основания под "иными лицами, участвующими в отправлении правосудия", подразумевать народных заседателей, арбитражных заседателей, третейских судей, арбитров, а в будущем, возможно, и других лиц, если законодатель сочтет нужным привлечь их к осуществлению правосудия.
Третья проблема применения норм об уголовно-правовой защите чести и достоинства лиц, участвующих в отправлении правосудия, касается содержания объективной стороны оскорбления этих лиц и клеветы в их адрес.
Понятия оскорбления и клеветы должны трактоваться в том же смысле, что и в ст.130 и 129 УК РФ. Но в отличие от указанных норм оскорбление лиц, участвующих в отправлении правосудия, и клевета в их адрес предполагают, что эти действия совершаются в связи с рассмотрением дел или материалов в суде. Это означает, что названные преступления совершаются по мотиву мести за вынесение определенного, не угодного виновному, решения по конкретному делу или материалу либо с целью повлиять на существо этого решения.
Клеветнические измышления обычно преследуют цель или непосредственного воздействия на правовую позицию потерпевшего, или отстранения скомпрометированного члена суда от рассмотрения дела или материала, в котором заинтересован виновный, или инициирования пересмотра вынесенного судом решения по мотиву личной заинтересованности одного или нескольких членов суда. Связь клеветы с рассмотрением дела или материала в суде вовсе не означает, что с этим делом или материалом обязательно связаны сами распространяемые виновным заведомо ложные сведения. Они могут не иметь прямого или даже косвенного отношения к рассматриваемому делу или материалу и касаться личности, биографии либо личных связей потерпевшего, но их распространение осуществляется именно в связи с рассмотрением дела или материала в суде как средство повлиять на существо судебного решения или отомстить за него. Иначе говоря, эта связь носит субъективный характер, поскольку виновный согласует свои действия с деятельностью суда, желая оказать на нее влияние.
Место и время совершения клеветнических действий или нанесения оскорбления на квалификацию рассматриваемых преступлений не влияет. Они могут быть совершены до, во время или после рассмотрения дела или материала в суде, но обязательно в связи с ним. Обычно оскорбление наносится в зале судебного заседания сразу после оглашения судебного решения или вскоре после этого в помещении суда. Но это не является обязательным условием квалификации по ч.2 ст.297 УК РФ. Вряд ли можно согласиться с мнением М.Н. Голоднюк, что "оскорбление, связанное с отправлением правосудия, но осуществленное в другом месте (например, публичное оскорбление на почве мести), квалифицируется как оскорбление представителя власти"1. Дело в том, что статья 319 УК РФ устанавливает ответственность за оскорбление, нанесенное представителю власти при исполнении или в связи с исполнением обязанностей в сфере управленческой, а не судебной деятельности. Оскорбление же судьи в связи с его деятельностью по отправлению правосудия обладает более высокой степенью общественной опасности и должно во всех случаях повлечь ответственность по ч.2 ст.297 УК РФ.
Для квалификации оскорбления лица, участвующего в отправлении правосудия, или клеветы в его адрес не имеет значения, удалось ли виновному таким способом повлиять на существо судебного решения по делу или материалу, в котором он заинтересован.
Последняя проблема квалификации клеветы в адрес лица, участвующего в отправлении правосудия, касается этого преступления при отягчающих обстоятельствах (ч.3 ст.298 УК РФ). Здесь могут возникнуть два вопроса.
Во-первых, о характере преступления, в совершении которого клеветник обвиняет члена суда. Очевидно, что речь может идти не только о совершении преступления по должности, но и о любом преступлении, относящемся к категории тяжких или особо тяжких. Во-вторых, преступление можно квалифицировать как клевету в адрес лица, участвующего в отправлении правосудия, при данном отягчающем обстоятельстве только при отсутствии признаков заведомо ложного доноса (ч.2 ст.306 УК РФ). Последний, в отличие от клеветы, заключается в заведомо ложном сообщении о якобы совершенном преступлении только в адрес органа, имеющего право возбудить уголовное дело, органа или организации, обязанных передать полученное сообщение правоохранительным органам, и имеет целью инициировать уголовное преследование члена суда. Клевета же означает сообщение заведомо ложных порочащих сведений любым лицам и преследует цель очернить члена суда в глазах его сослуживцев, родственников, знакомых и других лиц.
Уголовно-правовые меры защиты правосудия использовались и используются во всех государствах. Один из самых известных и мрачных случаев наказания преступного неуважения к суду в истории Англии приводит Р. Уолкер: "Произошло это в 1631 году в Солсбери, когда некий Брикбат сказал главному судье Ричардсону, что тот судит слишком строго, после чего против него был немедленно составлен обвинительный акт, а затем обвиняемому отрубили руку и прикрепили ее к виселице, на которой его и повесили сразу же в присутствии суда"1.
В XV в. в России происходят существенные изменения, отражающие обострение противоречий феодального общества и усиление классовой борьбы. По сравнению с Русской Правдой по-новому стало трактоваться само понятие преступления. Если по Русской Правде преступными считались только такие деяния, которые наносили непосредственный ущерб конкретному человеку - его личности или имуществу, то в Судебнике 1497 г.2 под преступлением стали пониматься всякие действия, которые так или иначе угрожали государству или господствующему классу в целом и поэтому запрещались законом. Соответственно изменился и термин для обозначения преступления. Вместо обиды оно стало именоваться лихим делом.
В Судебнике 1497 г. появляются нормы, особо защищающие лиц, осуществляющих функции правосудия. Так, в ст. 68 "О полевых пошлинах" говорится о том, что для обеспечения порядка при решении спора "полем" нельзя было присутствовать опришным, то есть лицам, непосредственно не участвующим в процессе. За отказ опришных покинуть поле с них взыскивалась сумма иска и пошлины, а сами они передавались на поруки и подлежали преданию великокняжескому суду как злоумышленники-соучастники. Таким образом, фактически формируется понятие нового состава преступления - преступления против судебной власти.
Соборное уложение 1649 г. стало первым печатным памятником русского права. До него публикация законов ограничивалась оглашением их на торговых площадях и в храмах, о чем обычно специально указывалось в самих документах. Появление печатного закона в значительной мере исключало возможность совершения злоупотреблений воеводами и приказными чинами, ведавшими судопроизводством.
В Соборном уложении 1649 г. в гл. 10 "О суде" предусматривалась ответственность за несоблюдение порядка и брань во время судебного разбирательства. Так, в ст. 105 говорилось: "А кого судьи велят поставити к суду, и истцу и ответчику, став пред судьями, искати и отвечати вежливо и смирно и не шумко, и перед судьями никаких невежливых слов не говорити и меж себя не бранитися. А будет кто перед судьями истец или ответчик меж себя побранятся, и кто кого из них обесчестит непригожим словом, и того, кто перед судьями кого обесчестит словом, за судейское бесчестие посадити в тюрьму на неделю. А кого он словом обесчестит, и тому велеть на нем доправити бесчестие по указу". Статья 105 предусматривала ответственность за всякого рода нарушения порядка в суде, вплоть до драки между сторонами и убийства. При этом на виновных возлагалась двойная ответственность: за неправомерные действия против другого лица и за нарушение порядка в суде. Статья 106 предусматривала ответственность за оскорбление судьи, причем ответственность наступала за оскорбление судьи как во время судебного разбирательства, так и вне судебного процесса. Данная норма особо выделяла судью как объект преступления и предусматривала ответственность не только за его оскорбление, но и за иные действия, направленные против личности судьи, что свидетельствовало о его особой охране законом1.