Похожие на звезды листья так и горят на зеленой, но уже поникшей траве. Акации и вязы обнажены, а вишни еще не могут расстаться со своими жесткими, будто лакированными листьями цвета красного вина. Это о болдинской осени пишет Пушкин:
...Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
На берегу первого пруда — дряхлое, в несколько обхватов дерево. Это ветла, живущая уже более 200 лет, немая свидетельница пребывания Пушкина в Болдине. Может быть, поэт останавливался под ее развесистой кроной, прикасался к шершавой, теплой коре — ветла и тогда уже была большим раскидистым деревом. А неподалеку от нее тянулись к свету два молоденьких дуба, ныне превратившихся в крепких 150-летних великанов.
Посыпанная песком дорожка ведет к нижнему пруду. Клены, акации, ветлы обрамляют его берега. Тихо. Слабый ветер почти не тревожит поверхности пруда. И когда по нему, тесно слепившись в плотное белое облачко, плывут утки, кажется, они не оставляют следа на воде.
К середине октября на пруду появляется лед. Пролетают первые снежинки. В один из дней выпадает снег. Над его ослепительной белизной горят золотистые кроны деревьев, еще не сбросивших листья. Теплеет, лед на пруду ломается. Его прибивает к берегу. Однажды утром ледяная корка остается и не тает до весны.
Дохнул осенний хлад, дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл...
На берегу второго пруда стоит белая беседка. Подобные строения очень характерны для усадеб начала XIX века. В них отдыхали от летнего зноя, назначали свидания. В этом живописном уголке сада приходят на память сцены из пушкинских произведений: «Бурмин нашел Марью Гавриловну у пруда, под ивою, с книгою в руках и в белом платье, настоящею героинею романа» («Метель»). В одном из отдаленных уголков сада Троекуровых, в беседке, встречаются герои повести «Дубровский»: «Как легкая тень, молодая красавица приблизилась к месту назначенного свидания. Еще никого не было видно, вдруг из-за беседки очутился Дубровский перед нею.
— Я все знаю,— сказал он ей тихим и печальным голосом.— Вспомните ваше обещание».
Пушкинские героини — Лиза Муромская в «Барышне-крестьянке», Марья Гавриловна в «Метели», Марья Кирилловна в «Дубровском», Ольга и Татьяна Ларины — все они «воспитаны нянюшками и природою», выросли в провинциальных усадьбах.
Заповедный сад. Здесь людям XX века становится ближе и понятнее мир пушкинских героев...
В дальней части усадьбы, на пригорке, затаился под старой липой маленький деревянный колодец. По преданию, здесь находилась когда-то пасека бывших крепостных Пушкиных Виляновых, откупившихся затем на волю. Рассказывают, что поэт любил бывать на пасеке. С пригорка хорошо видны поля. Они простирались до самого горизонта. Ранней осенью их распахивали: над лиловой влажной землей поднимался сизоватый пар. Кое-где желтели стожки соломы. Среди лугов петляла узкая речка Азанка, на берегу ее стояла ветряная мельница. Отсюда открывалась нижняя, дядюшкина, часть села: пруд, склон холма, но которому лепились домики Базарной улицы, амбары, бани на крестьянских огородах. Была в окрестном пейзаже особая, незатейливая красота:
...Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
На небо серенькие тучи,
Перед гумном соломы кучи —
Да пруд под сенью ив густых,
Раздолье уток молодых...
Отсюда, с пригорка, хорошо была видна Базарная площадь: торговые ряды, кабак. Может быть, болдинское питейное заведение имел Пушкин в виду, когда описывал в «Истории села Горюхина» «...общественное здание, украшенное елкою и изображением двуглавого орла»? Поэт любил базары, их шум, веселую толкотню, суету.
По воскресным дням в Болдино съезжались крестьяне из соседних деревень. Тут торговали холстами и яркими клетчатыми тканями ручной работы, деревянными ложками, солоницами, лукошками, рогожами, солью, медом. Кудахтали куры, визжали, стараясь выбраться из мешков, поросята. Вокруг воза с глиняной посудой, привезенной из соседнего села Казаринова, теснились крестьянки, выбирая кувшины, дойники, чашки.
Отовсюду слышались прибаутки: торговцы зазывали покупателей. Не здесь ли приметил Пушкин ладного крестьянского парня, чем-то похожего на героя его будущей «Сказки о попе и о работнике его Балде»?
Во второй приезд он мог записывать на базаре народные песни: известно, что некоторые из них собраны в Болдине или услышаны от крестьян окрестных сел.
Неподалеку от Базарной площади располагалась усадьба, принадлежавшая дяде: небольшой господский дом, несколько построек. После смерти Василия Львовича поэт мечтал приобрести эту половину села, но не удалось — имение дяди было заложено в опекунский совет, на нем числились огромные долги.
В 1835 году половина Болдина продана помещикам Зыбиным.
От Базарной улицы шла дорога на Лукоянов, хорошо знакомая Пушкину: осенью 1830 года он уезжал по ной в Москву. Долго, вплоть до XX века, бытовало в Болдине предание об этом отъезде: «Александр Сергеевич выезжал из Болдина в тяжелой карете на тройке лошадей. Его провожали дворня и духовенство... Когда лошади спустились с горы и вбежали на мост, перекинутый через речку Азанку, ветхий мост не выдержал тяжести и провалился. Но Александр Сергеевич отделался благополучно... Мужики из-за любви к Пушкину дружно пришли и карету вытянули».
С преданием о поэте связан также один из самых уединенных уголков болдинской усадьбы. Вниз с пригорка спускается совсем молодая вишневая аллея. Она приводит к дерновой скамье. Рассказывают, что Пушкин любил тут бывать. Вероятно, не было тогда в этой части усадьбы деревьев. Отсюда были видны осеннее небо да «равнины скат отлогий».
В наши дни — это один из самых тенистых уголков сада. Особенно хорошо здесь осенью. Клены осыпают скамью ярко-красными листьями, и она кажется устланной роскошным толстым ковром. Даже в хмурые дни листья как бы излучают свет.
Когда начинаются дожди, скамья темнеет. Все в этом уголке сада проникнуто особым очарованием поздней осени, воспетой Пушкиным:
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго...
Особая, сосредоточеная тишина стоит в осеннем саду. О такой тишине мечтал Пушкин:
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Свое отношение к деревне Пушкин выразил в «Романе в письмах»: «...Петербург прихожая, Москва девичья, деревня же наш кабинет. Порядочный человек по необходимости проходит через переднюю, и редко заглядывает в девичью, а сидит у себя в своем кабинете».
Небольшая деревянная лестница выводит в верхнюю березовую аллею. С недавних пор здесь поселились целые колонии грачей. Гнезда опустели, их обитатели вернутся только будущей весной. За забором, на хозяйственном дворе, как в те далекие дни, пасется стреноженная лошадь. Мягкими губами подбирает с земли опавшие яблоки...
Каждый день Пушкину седлали коня, верховая езда была для него одной из любимейших «привычек бытия». Упоминание об этом находим в болдинских письмах поэта, в стихотворении «Осень».
Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол и трескается лед.
Как говорят местные предания, он часто заезжал в отцовскую рощу, разросшуюся на оврагах в двух верстах от Болдина. Состоящая из лиственных пород, она казалась яркой, пламенеющей на фоне неба. Здесь росли дубы, клены, но больше всего было берез.
А окрест — степи, простор. Привязывал к дереву коня, спускался к роднику, пил кристально чистую воду, слушал журчание ручья, думал о своем. Поляна вокруг родника была сплошь устлана влажными листьями, они мягко пружинили под ногой. Чуть поодаль прятался в деревьях маленький прудок, вода в нем казалась черной даже в солнечный день.
Много гулял. Но приближалось пять часов — время обеда. Пора было возвращаться. Медленно ехал назад. И вновь принимался за работу.
Осень дарила Пушкину особое состояние бодрости:
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь;
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят - я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн...
С давних времен называют в селе эту рощу Лучинником. Старожилы Болдина с удовольствием рассказывают предание о том, что название роще дал сам поэт. «Однажды перед вотчинной конторой собрались наказать розгами мужика, срубившего березу в соседней роще. В вотчинной оказался и Александр Сергеевич. Спросил: «Зачем ты это сделал?» «Света, барин, нет, лучин нащепать не из чего»,— ответил находчивый мужик. Пушкин отменил наказание, но сказал: «Подождите рубить. Роща молодая — настоящий лучинник, потом вам же на пользу послужит». Так записал предание хранитель болдинской старины Иван Васильевич Киреев.
С этого времени будто бы и закрепилось название за рощей. Когда наступает осенняя погода и роща раскрашивается в различные цвета, она действительно напоминает собой сноп горящих лучин.
Ежегодно в начале июня в этой роще проходит пушкинский праздник поэзии, собирая жителей Большеболдинского района, гостей из Москвы, Ленинграда, Горького, Саранска. Большой радостью для болдинцев и гостей праздника является выступление народного хора, исполняющего в старинной манере песни, бытовавшие еще при Пушкине.