Валла подчеркивал, что надлежащее понимание проистекает из предметности языка, буквального значения слов, а не из фигуральных (символических) конструкций, столь характерных для схоластики. Вещи наделяются жизнью не духом (богом), а словом (человеком). Жизнь вещей связана с миром людей, зависит от него и может его характеризовать. Валла рассматривал слово как знак, существующий в историческом окружении. С изменением исторического контекста может изменяться и значение слова. Но слово всегда привязано к конкретным вещам (любимый афоризм, часто повторяемый Валлой: "Если имя существительное не означает вещи, не спрашивай, что оно означает"), поэтому значение слова может быть передано (переведено) людьми другой эпохи при помощи трех категорий, характеризующих "вещь", - субстанции, действия и качества. Валла считал невозможным при переводе буквальную передачу классических текстов, но он предлагал составить историческую периодизацию языковых форм, чтобы помочь понять изменившееся со временем значение слов и передать его при помощи новых слов, рожденных человеческим опытом. Сам Л. Валла блестяще применил свой метод, показав подложный характер так называемого "Константинова дара", грамоты, составленной приблизительно в середине VIII в. в папской канцелярии от имени византийского императора Константина, правившего в IV в., для обоснования правомерности более поздних по времени притязаний пап на светскую власть. Исследования подлинности "Константинова дара" стали основой исторической критики источников, а отделение источника от исследования поставило проблему определения объекта исследования в историческом сочинении. Исторические работы, таким образом, переставали восприниматься как нарративы, лишь сюжетно отличавшиеся от других форм литературного творчества. Начинала осознаваться их научная природа.
Ренессансный гуманизм "впервые открыл текст как логическую и историческую целостность. В результате, во-первых, появилось понятие контекста, и, во-вторых, универсальным методом текстологического анализа выступила историческая критика". Благодаря этому текст стал восприниматься как творение человека, жившего в определенный исторический период, и, следовательно, отличающееся определенной спецификой. Особенности текста можно проследить по грамматическому строю языка. "Убеждение в автономности слова, его способности к "застыванию" и вместе с тем к его исторической, смысловой изменчивости - вот тот камень, который был заложен ренессансным гуманизмом в основание исторической науки Нового времени".
Риторика Возрождения связала воедино такие понятия, как знания об истории и характер представлений людей. Изучение политики, имевшее в Италии ХV-ХVI вв. чисто практическую направленность, заставило конкретизировать соотношение этих понятий.
Мысль о том, что власть - это род творчества, нашла свое обоснование в работах Никколо Макиавелли (1469-1527), в течение четырнадцати лет занимавшего выборную должность секретаря сначала Второй канцелярии, а затем и Совета Десяти, правительства Флорентийской республики. Важнейшие свои произведения, посвященные проблемам политики, - "Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия" (1519) и "Государь" (1513), - он писал в годы вынужденного отхода от активной политической деятельности. Для Макиавелли работа над политико-публицистическими трактатами стала родом политической деятельности. Не случайно М. Андреев и Р. Хлодовский называют "Государя" не столько политической идеей, сколько политическим актом. Рассматривая центральную для Возрождения идею универсальности человека, Макиавелли нашел объяснение историческому разнообразию в умении наиболее выдающихся людей противостоять судьбе. Так рядом с мыслью о том, что мир во все времена одинаков, как одинаков человек, была поставлена идея разновеликих возможностей личности. "Естественный" человек (сейчас бы мы сказали - средний) подчинен судьбе как фатуму, человек "героический" обладает доблестью становиться над судьбой и управлять ею. "Государь" - первая, пока уникальная, попытка экспериментировать с понятием "личность", "Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия" - отражение перевода в массовые представления мысли о человеческих мотивах как основы причинного объяснения истории.
Работы Н. Макиавелли показывают, как интерес к творчеству эмпирически выводил авторов на понятие "личность" и как они постепенно учились изображать человека, используя сначала единичные свойства, проявляющиеся в его поступках. Природа человека мыслилась неизменной, следовательно, здесь не было объекта изучения; но один человек способен к творчеству, а другой - нет, значит, изучая творчество, нужно изучать и человека. Так закладывалась идея, ставшая центральной в культурологической направленности интереса к культуре. Идея, которая начала реализовываться в науке нового времени и до сих пор еще не раскрыла до конца своих потенциальных возможностей.
В творчестве гуманистов интерес к культуре был связан с интересом к человеку. Оказалось, однако, что изобразить человека не так-то просто. Практика показала, что легче описывать культуру в ее исторически сложившейся целостности.
Подобное требование можно видеть в написанной в 1572 г. работе выходца из Далмации, принявшего венецианское подданство, Франческо Патрици (1529-1597), названной им "Десять диалогов об истории".
Ф. Патрици считал, что риторическая история, обучающая на примерах, неправомерно ограничивает круг сюжетов деяниями людей, "т. е. одних только королей, государственных мужей и военных. Но как в таком случае быть с историей животных, растений, с историей природы в целом? Что делать с текущими событиями, относятся ли они к истории? Как быть с историей науки, достижениями в технике и технологии, открытиями неведомых доселе земель и народов? Наконец, историю имеют отдельные сословия - горожане и ремеслернники, крестьяне и моряки". Показательно, что к мысли о необходимости изучать разные аспекты развития культуры его привели сомнения в способности риторов открыть истинные причины поступков людей прошлого, которыми, наверняка, руководили какие-то скрытые мотивы. В одиннадцатом "Диалоге" Ф. Патрици доказывает, что все, что находится перед глазами, есть история, точнее, предмет истории. Возвращаясь к идее всестороннего изучения всемирной истории в разных местах своих "Диалогов", автор в конце концов приходит к выводу, что в рамках истории человеческой следует выделить три сферы: историю мысли, историю слова и историю действий. Знаменательно, что историю политических событий, которую Ф. Патрици отнес к истории действий, он ставил отнюдь не на первое место.
Патрици писал, что люди во все времена не только занимались политикой и воевали. "Гораздо важнее знать духовный мир людей, их образ жизни, законы и обычаи, институты. А разве путешествия в Индию, жизнь далеких народов, их одежда, оружие, строительство, корабельное дело, орудия, которыми люди пользовались для поддержания себя, - разве все это не должно стать предметом истории? И в этих областях подвизались многие великие люди, творившие историю наряду с политиками и военными. Между тем все перечисленные сферы истории обходятся в традиционной истории молчанием...". В итоге Патрици выделил в истории наряду с политической историей историю культуры в широком смысле этого термина, а также историю хозяйства и финансов.
Работы Патрици носили философский характер и отличались полемической направленностью. Он писал о необходимости изучать культуру. В те же годы во Франции Луи Леруа создавал трактат "О превратности, или Различии вещей во Вселенной", завершенный в 1575 г. В этой книге идея изменчивости нашла воплощение в изображении истории культур разного времени. Л. Леруа (Лерой в русской транскрипции ХVIII и ХIХ вв.) на практике изучал культуру в ее историческом разнообразии.
В трактате Л. Леруа нашли отражение две идеи, очень важные для формирования представлений о культуре как объекте изучения и историзме как принципе изучения истории в целом. Первая - идея об исторической множественности и полноте цивилизаций. Вторая, вытекавшая из нее, - о релятивизме культурного развития. Не используя, естественно, современную терминологию, Леруа на конкретных примерах продемонстрировал разницу в восприятии культурных реалий, существовавшую в древних и современных культурах. Тем самым он показал, что исторически сложившаяся цивилизация абсолютна как тип, но относительна как часть процесса, а развитие в истории реализуется как расширение познавательных возможностей человека. Без идеи релятивизма было бы невозможным утверждение самой идеи развития в истории, так же как невозможно было бы представить, что в изучении разных культур может, при всем видимом несходстве, обладать свойством повторяемости, т. е. представлять теоретический интерес. Не случайно М. А. Барг, вслед за К.-Г. Дюбуа, называет "О превратности, или Различии вещей во Вселенной" первым трактатом, посвященным истории цивилизаций.
В процессе формирования гуманистического историзма особенно велика была роль того направления, которое сложилось к середине ХVI в. во французских центрах изучения юриспруденции. В университетах городов Буржа и Тулузы утвердился метод исторического изучения римского права, который помог осознать научную природу исторического сочинения, превратив его из рода нравоучительной литературы в исследование, обоснованное теоретически и эмпирически. В работах Франсуа Бодуэна "Об обосновании всеобщей истории и ее соединении с юриспруденцией" (1561) и Жана Бодена "Метод для легкого усвоения истории" (1566) идея практической пользы "совершенной" истории, создававшей " портрет человеческой расы" не только хронологически, но и географически, получила конкретное применение. Законодательные акты стали рассматриваться в этих трудах как историко-культурные памятники, имевшие конкретные характеристики, обусловленные особенностями своего времени и характером народов, их породивших и использовавших. Культура все прочнее входила в круг исследовательского интереса филологов, политиков и юристов, соединяя эти области познания воедино своей направленностью на действия людей во всем многообразии их исторического опыта.