Да у правового у стремени прикована».
Поглядела его друга дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет батюшко раздольицем чистым полем,
Да й везет он мужичища деревенщину,
Да й ко правому ко стремени прикована».
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет мужичищо деревенщина,
Да й сидит мужик он на добром кони,
Да й везет-то наша батюшка у стремени,
У булатнего у стремени прикована.
Ему выбито-то право око со косичею».
Говорила-то й она да таковы слова:
«Ай же мужевья наши любимыи!
Вы берите-тко рогатины звериныи
Да бежите-тко в раздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичища деревенщину».
Эти мужевья да их любимые,
Зятевья то-есть да Соловьиныи,
Похватали как рогатины звериныи,
Да й бежали-то оны да й во чисто поле
Ко тому ли к мужичищу деревенщине,
Да хотят убить-то мужичища деревенщину.
Говорит им Соловей розбойник, Одихмантьев сын:
«Ай же зятевья мои любимыи!
Побросайте-тко рогатины звериныи,
Вы зовите мужика да деревенщину,
В свое гнездышко зовите, Соловьиное,
Да кормите ёго естушкой сахарною,
Да вы пойте ёго питьицем медвяныим,
Да й дарите ёму дары драгоценные».
Эти зятевья да Соловьиныи
Побросали-то рогатины звериныи,
А й зовут-то мужика да й деревенщину
Во то гнездышко да Соловьиное;
Да й мужик-от деревенщина не слушатся,
А он едет-то по славному чисту полю,
Прямоезжею дорожкой в стольнёй Киев град.
Ён приехал-то во славный стольнёй Киев град
А ко славному ко князю на широкой двор.
А й Владимир князь он вышел со Божьёй церквы,
Он пришел в полату белокаменну,
Во столовую свою во горенку,
Оны сели есть да пить да хлеба кушати,
Хлеба кушати да пообедати.
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Становил коня да посеред двора,
Сам идет он во палаты белокаменны,
Проходил он во столовую во горенку,
На пяту он дверь-ту порозмахивал,
Крест-от клал ён по-писаному,
Вел поклоны по-ученому,
На все на три, на четыре на сторонки низко кланялся,
Самому князю Владимиру в особину,
Еще всим его князьям он подколенныим.
Тут Владимир князь стал молодца выспрашивать:
«Ты скажи-тко, ты откулешной, дородний добрый молодец,
Тобе как-то, молодца, да именем зовут,
Звеличают, удалого, по отчеству?»
Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:
«Есть я с славного из города из Муромля,
Из того села да с Карачирова,
Есть я старыя какзак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович».
Говорит ему Владимир таковы слова:
«Ай же старыя казак да Илья Муромец!
Да й давно ли ты повыехал из Муромля
И которую дороженкой ты ехал в стольнёй Киев град?»
Говорил Илья да таковы слова:
«Ай ты славныя Владимир стольнё-киевской!
Я стоял заутрену христовскою во Муромли,
А й к обеденки поспеть хотел я в стольнёй Киев град.
То моя дорожка призамешкалась;
А я ехал-то дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дороженькой я ехал мимо-то Чернигов град,
Ехал мимо эту Гразь да мимо Черную,
Мимо славну реченку Смородину,
Мимо славную березу-ту покляпую,
Мимо славный ехал Леванидов крест».
Говорил ему Владимир таковы слова:
«Ай же мужичищо деревенщина!
Во глазах, мужик, да подлыгаешься,
Во глазах, мужик, да насмехаешься!
Как у славного у города Чернигова
Нагнано тут силы много множество,
То пехотою никто да не прохаживал
И на добром коне никто да не проезживал,
Туды серый зверь да не прорыскивал,
Птица черный ворон да не пролетывал;
А й у той ли-то у Грази-то у Черноей,
Да у славноёй у речки у Смородины,
А й у той ли у березы у покляпою,
У того креста у Леванидова
Соловей сидит розбойник, Одихмантьев сын,
То как свищет соловей да по-соловьему,
Как крычит злодей розбойник по-звериному,
То все травушки-муравы уплетаются,
А лазуревы цветки прочь отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертво лежат».
Говорит ему Илья да таковы слова:
«Ты Владимир князь да стольнё-киевской!
Соловей розбойник на твоем двори,
Ему выбито ведь право око со косичею,
Й он ко стремени булатнему прикованной».
То Владимир князь-от стольнё-киевской –
Он скорешенько ставал да на резвые ножки,
Кунью шубоньку накинул на одно плечико,
То он шапочку соболью на одно ушко,
Он выходит-то на свой-то на широкой двор
Посмотреть на Соловья розбойника.
Говорил-то ведь Владимир князь да таковы слова:
«Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,
Закрычи-тко ты, собака, по-звериному».
Говорил-то Соловей ему розбойник, Одихмантьев сын:
«Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушати,
Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати».
Говорил-то как Владимир князь да стольнё-киевской:
«Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Прикажи-тко засвистать ты Соловью да й по-соловьему,
Прикажи-тко закрычать да по-звериному”.
Говорил Илья да таковы слова:
“Ай же Соловей розбойник, Одихмантьев сын!
Засвищи-тко ты во пол-свисту соловьего,
Закрычи-тко ты во пол-крыку звериного».
Говорил-то ёму соловей розбойник, Одихмантьев сын:
«Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Мои раночки кровавы запечатались,
Да не хотят-то мои уста сахарнии,
Не могу я засвистать да й по-соловьему,
Закрычать-то не могу по-звериному.
А й вели-тко князю ты Владимиру
Налить чару мни да зелена вина,
Я повыпью-то как чару зелена вина,
Мои раночки кровавы поразойдутся,
Да й уста мои сахарни порасходятся,
Да тогда я засвищу да по-соловьему,
Да тогда я закрычу да по-звериному».
Говорил Илья-тот князю он Владимиру:
«Ты Владимир князь да стольнё-киевской!
Ты поди в свою столовую во горенку,
Наливай-ко чару зелена вина,
Ты не малую стопу, да полтора ведра,
Подноси-тко к Соловью розбойнику».
То Владимир князь да стольнё-киевской
Он скоренько шел в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена вина,
Да не помалу он стопу, да полтора ведра,
Разводил медами он стоялыма,
Приносил-то ён ко Соловью розбойнику.
Соловей розбойник, Одихмантьев сын,
Принял чарочку от князя он одной ручкой,
Выпил чарочку-ту Соловей одным духом,
Засвистал как Соловей тут по-соловьему,
Закрычал розбойник по-звериному, -
Маковки на теремах покривились,
А околенки во теремах рассыпались
От него, от посвисту соловьего,
А что есть-то людюшок, так вси мертвы лежат;
А Владимир князь-от стольнё-киевской
Куньей шубонькой он укрывается.
А й тут старой-от казак да Илья Муромец
Он скорешенько садился на добра коня,
А й он вез-то Соловья да во чисто поле,
Й он срубил ему да буйну голову.
Говорил Илья да таковы слова:
«Тоби полно-тко свистать да по по-соловьему,
Тоби полно-тко крычать да по-звериному,
Тоби полно-тко слезить да отцей-матерей,
Тоби полно-тко вдовить да жен молодыих,
Тоби полно-тко спущать-то сиротать да малых детушок».
А тут Соловью ему й славу поют,
А й славу поют ему век по веку.
(Текст былины дается вместе с комментарием).
Как Владимир-князь да стольно-киевский
Поразгневался на старого казака Илью Муромца,
Засадил его во погреб во холодныи
Да на три года поры-времени.
(Былина начинается с экспозиции, в которой рассказывается о событиях, предшествующих нашествию татар на Киев. Князь Владимир поссорился с Ильей и посадил его в «погреб холодный», так названа в былине древняя тюрьма, подземелье. Об этих событиях подробней рассказывается в самостоятельной былине «Ссора Ильи с князем Владимиром», которая нередко контаминируется с былиной «Илья Муромец и Калин-царь». Ссора князя с богатырем показывает раскол между народом, интересы и взгляды которого всегда в былине представляет богатырь, и правящей верхушкой).
А у славного у князя у Владимира
Была дочь да одинакая.
Она видит – это дело есть немалое,
А что посадил Владимир-князь да стольно-киевский
Старого казака Илью Муромца
В тот во погреб во холодныи,
А он мог бы постоять один за веру, за отечество,
Мог бы постоять один за Киев-град,
Мог бы постоять один за церкви за соборные,
Мог бы поберечь он князя да Владимира,
Мог бы поберечь Апраксу-королевичну.
Приказала сделать да ключи поддельные,
Положила то людей да потаенныих,
Приказала-то на погреб на холодныи
Да снести перины да подушечки пуховые,
Одеяла приказала снести теплые,
Она яствушку поставить да хорошую
И одежду сменять с ново на ново
Тому старому казаку Илье Муромцу,
А Владимир-князь про то не ведает.
(Во всех вариантах былины Илью, посаженного князем в подземелье на голодную смерть, спасает его дочь или жена Апракса, которая понимает, что богатырь – защитник и опора Русской земли. Она тайно от Владимира приказывает кормить и беречь Илью.)
Воспылал-то тут собака Калин-царь на Киев-град,
И хочет он разорить да стольный Киев-град,
Чернедь-мужичков он всех повырубить,
Божьи церкви все на дым спустить,
Князю-то Владимиру да голову срубить
Да со той Апраксой-королевичной.
(Завязка сюжета, характерная для былин – приход врага, собаки царя Калина, на Русь, его намерения и та угроза, которую он представляет для всей Русской земли: для Киева, народа, православных церквей, лично для князя.)
Посылает-то собака Калин-царь посланника,
А посланника во стольный Киев-град,
И дает ему он грамоту посыльную,
И посланнику-то он наказывал:
- Как поедешь ты во стольный Киев-град,
Будешь ты, посланник, в стольном во Киеве
Да у славного у князя у Владимира,
Будешь на его на широком дворе,
И сойдешь как тут ты со добра коня
Да й спускай коня ты на посыльный двор,
Сам поди-тко во палату белокаменну.
Да й пройдешь палатой белокаменной,