Боязнь Калошина сходна с чувством страха городничего перед «инкогнито» в «Ревизоре» Гоголя. Эти чувства (страх городничего в «Ревизоре» и боязнь Калошина в «Истории с метранпажем») не возникли бы, если бы они не совершили «грешков». И они сами знали об этом. «Даже предсмертные реплики Калошина удивительно схожи с финальным монологом городничего и в эмоционально-содержательном, и в интонационном плане» [Мещанский 2007: 82]. Сравним:
«Городничий. Вот смотрите, смотрите, весь мир, все христианство, все смотри те, как одурачен городничий! Дурака ему, дурака, старому подлецу! … Эх ты, толстоносый! Сосульку, тряпку принял за важного человека! Вон он теперь по дроге идет заливает колокольчиком! Разнесет по всему свету историю» [Гоголь 1975: 230].
«Калошин. Мышь типографская… Тля!.. Букашка!.. А ведь как напугал… До смерти напугал… <…> Ну не идиот ли я?.. Слова перепугался, звука…скрипа тележного…Стыд…Позор…» [Вампилов 2005: 324].
Отличие между этими «группами» героев всё-таки есть. В комедии Гоголя Хлестаков по своим ценностным установкам приближен к городничему (это доказывают слова городничего: «(в сторону). Ну слава! Деньги взял. Дело, кажется, пойдет теперь на лад» [Гоголь 1975: 183]), на протяжении всей пьесы они «соответствуют» друг другу. А в комедии Вампилова Потапов вполне приличный постоялец гостиницы с единственной «слабостью» к футболу. «В отличие от обманувшегося городничего, жизненные ценности которого во многом соответствуют ценностным установкам Хлестакова, самообман Калошина обусловлен не только непривычным для слуха названием профессии метранпаж, но и, может быть, непривычным для него образом жизни, характером человеческих взаимоотношений. Неслучайно присутствие Потапова в номере Валентины он связывает не с трансляцией футбольного матча, а с командировочным адюльтером» [Мещанский 2007: 80 - 81].
Можно провести параллель не только между Калошиным и городничим, но и между Калошиным и Чичиковым из «Мертвых душ». Калошин выражает неудовольствие своей судьбой, что напоминает жалобы Чичикова после того, как его «тайные сношения с контрабандистами сделались явными».
«Чичиков. Почему ж я? зачем на меня обрушилась беда? Кто ж зевает теперь на должности? – все приобретают. Несчастным я не сделал никого: я не ограбил вдову, я не пустил никого по миру, пользовался я от избытков, брал там, где всякий брал бы; не воспользуйся я, другие воспользовались бы. За что же другие благоденствуют, и почему должен я пропасть червем? И что я теперь? Куда я гожусь?» [Гоголь 1975: 563].
«Калошин. Хотел я от судьбы уйти: следы заметал, вертелся, петли делал, с места на место перескакивал. Сколько я профессий переменил? Кем я только не управлял, чем не заведовал?.. <…> в каких только сферах я не вращался? С кем только дела не имел? И с туристами, и с инвалидами, и со шпаной, бывало. <…> Всякое со мной случалось, но ничего, везло мне все же. Хлебнешь, бывало, а потом, глядишь, снова выплыл… Судьба только меня и остановила. Сколько ни прыгал, а досталась мне в конце концов эта самая гостиница. И метранпаж в результате… » [Вампилов 2005: 324-325].
Похожи эти внутренние монологи на уровне их речевой организации: множество риторических вопросов, способствующих эмфатизации речи героев, усилению эмоционального накала, вызванного жалостью к самим себе, перволичная форма нарратива.
Городничий, Калошин и Чичиков – все сумели подняться по служебной лестнице или обеспечить себе «достойное» существование путем обманов и прочих бюрократических проволочек, но «попались» они на самом простом, элементарном: городничего погубил «пустяшный» Хлестаков, Чичиков попал под суд после пьяной ссоры с деловым компаньоном, а Калошин пострадал из-за «звука» – метранпаж.
В «Истории с метранпажем» Вампилов использует явно гоголевский финал, оставив его открытым. Подобный неожиданный и непредсказуемый конец оправдывается жанровой особенностью анекдота.
В пьесе «Прощание в июне» монолог Золотуева о беде старого взяточника, столкнувшегося с честным человеком, коррелирует с «Ревизором» Гоголя. Только городничему «повезло»: Хлестаков, во-первых, не был ревизором, во-вторых, принял взятку; Золотуеву в «Прощание…» – нет. Он попался на взятке должностному лицу, лишился, как работы, так и свободы. Он все никак поверить не может, чтобы ревизор взяток не брал – все берут, важно не промахнуться в предложенной цене. Золотуев обижается, негодует на его показную честность и, даже отсидев положенный срок, уверен, что сидел понапрасну: значит, мало давал.
«Произведения Гоголя и Вампилова абсолютно индивидуальны и своеобразны. Творчество этих двух драматургов сближают гуманистические идеи, вера в добро и возможность преодоления нелепости и абсурдности реальной жизни. Оба художника мастерски усвоили всё ценное из наследия своих предшественников, отказавшись от традиционного и привычного. Проницательный взгляд на действительность позволил им создать оригинальные художественные образы, в которых воплощалось всё низкое, мелкое. При этом стилистика этих образов оставалась комической и алогичной, грустной и даже трагичной» [Кан Ын Кён 2001: 197-198].
Узнаваемые сюжеты, мотивы, образы, реминисценции, аллюзии составляют основу взаимодействия литературно-художественных систем как Вампилова и Гоголя, так и Вампилова и Чехова.
«Когда говорят о чеховских традициях в драматургии, то имеют ввиду художественные открытия, которые позволили назвать Чехова родоначальником принципиально нового театра» [Громова 1997: 46]. В чеховских произведениях «нарисованы» картины повседневной, обыденной жизни, показаны обычные люди с их ежедневными проблемами, делами и интересами. Но при этом представлена огромная философская глубина.
Так и в драматургии Вампилова не показаны крупномасштабные события. Все герои – жители глубинки, занятые своими обязанностями и заботами. Например, сельский учитель Третьяков, студенты Бусыгин и Колесов, следователь Шаманов и другие. Не смотря на то, что все люди изображены в их повседневной жизни, драматург раскрывает читателю душевные переживания, развитие своих героев.
«По-настоящему серьезный шаг к постижению поэтики Чехова-драматурга Вампилов сделал в своей последней законченной пьесе «Прошлым летом в Чулимске»» [Громова 1997: 46].
В этом произведении все события происходят у чайной за одни сутки. Но за такой период времени наблюдаются почти кардинальные перемены во внутреннем мире героев, в первую очередь в Шаманове, человеке, разочаровавшемся в своей работе, жизни... Поначалу он относится к Валентине иронически-покровительственно, ему даже приятно смущение девушки: «Я давно не видел, чтобы кто-нибудь краснел». Но постепенно и неожиданно для самого себя шаманов начинает ощущать давно забытое волнение, а когда он слышит открытое и бесстрастное признание в любви, вдруг понимает, что, оказывается слова «Пьеса несет большую мысль о сложности человеческих взаимоотношений, о том, что мешает человеческому взаимопониманию» [Громова 1997: 46].
Как и в драматургии Чехова, нет разделения персонажей на положительных и отрицательных, конфликт не персонифицирован. Показано «противостояние» не групп людей или отдельных персонажей, а столкновение внутренних миров, законов, принципов героев. Добро против зла, человеческое участие против равнодушия, черствости. Все персонажи «втянуты» в «конфликт», и на каждого он оставил свой отпечаток.
«Интересна находка Вампилова, образ-символ, его «вишневый сад» - забор палисадника» [Громова 1997: 46], который на протяжении всей пьесы пытается сохранить Валентина,и который то и дело вытаптывали равнодушные люди. И лишь охотник Еремеев помогает девушке восстанавливать разрушенное. В то время как другие относятся безразлично или с насмешкой к занятию Валентины. Палисадник становится «символом любви-исцеления, верности, гармонии в доме и мире, символ терпения и мужества главной героини и, кроме того, своеобразной «лакмусовой бумажкой» для проверки нравственной состоятельности персонажей пьесы» [Канунникова 2003: 190].
Еремеев - семидесятичетырехлетний эвенк, много повидавший в жизни, но так и не потерявший доброго, чуткого отношения к людям. Он один по-настоящему понимает девушку и оказывает ей помощь. Хотя его собственные проблемы, о которых мы узнаем в начале пьесы, так и остаются нерешенными. Он пришел из тайги, чтобы оформить себе пенсию, но у него отсутствовала трудовая книжка, а без нее ему не верят. Никто из окружающих не помог ему. «Седьмой секретарь» Мечеткин советует ему подать в суд на дочь, раздираемый душевными противоречиями следователь Шаманов говорит лишь о том, что сам «хочет на пенсию», а сосредоточенный на личной трагедии Дергачев не без сарказма заявляет, что Еремееву пенсию пора получать «на небе». Литературный двойник Еремеева – лакей Фирс из «Вишневого сада» Чехова. Он служил всю жизнь «верой и правдой» в имении Раневской. Но, постарев, оказывается никому ненужным. В финале все уехали, а его забыли, оставили умирать в закрытом доме. Оба персонажа обречены на одиночество в конце жизни. Трудясь всю жизнь, на старости лет они оказались никому ненужными людьми. Еремеев принял решение - вернуться обратно в тайгу, а Фирс остался умирать один в запертом доме.
Несмотря на ограниченность пространства в пьесе Вампилов смог показать не только данное место, в данное время, но и широкую панораму жизни. Из разговоров героев читатель узнает о многом. Например, как живут люди в Чулимске ( у большинства свои дома, «бани по субботам», хозяйство и другое), в соседних деревнях, о семейной жизни Хороших ее мужа и сына, о прошлой жизни следователя Шаманова, о сестрах Валентины… Большое количество внесценических персонажей – является одной из характерных черт, как драматургии Чехова, так и этого произведения,. Почти у каждого персонажа есть свое прошлое. Например, сначала семья: Хороших, Дергачев и Пашка - изображена самой обычной, но почему-то ее члены общаются друг с другом нервно, раздраженно, и только из разговора Кашкиной и Шаманова можно понять причину их размолвок: