Двойной эпиграф цикла вновь дает возможность фиксировать присутствие в тексте четырех стихий: «Миргород нарочито невеликий по реке Хороле город. Имеет одну канатную фабрику (земля), 1 кирпичный завод (огонь), 4 водяных вода ( вода) и 45 ветряных мельниц (воздух). Второй эпиграф из «Записок одного путешественника» звучит так: «Хотя в Миргороде пекутся бублики из черного теста, но довольно вкусны». Второй эпиграф, во-первых, приковывает внимание к географическому местоположению города, к его пространственному местоположению, во-вторых, подключает целый комплекс мотивов, связанных со странничеством и хлебом. В данном случае уместно заметить, что М. Васкопф, пытаясь толковать значение гоголевского Миргорода, обращается к сочинениям Г.Сковороды («Разговор пяти путников о душевном мире»). Там хромой и слепой путники идут из нашего мира к Небесному Городу мира, Иерусалиму. «Блаженны, как день ото дня выше поднимаются на гору пресветлейшего сего Мира – города».[8] Здесь мир уже понимается как состояние мира, а не пространственная характеристика. Герои Гоголя зачастую странники: будь то Хома Брут с товарищами или Бульба с сыновьями. Отсюда и мотив странничества героев, обреченных на путь в странном и жестоком мире гоголевских повестей. Хлеб у Гоголя становится сродни слову, а движение персонажей – это стремление к саморазрушению, перемещению из хаоса земного Миргорода к стихийной гармонии Миргорода небесного.
Образ огня в повести «Тарас Бульба»
Гераклит говорил: “Из смерти земли рождается воздух, из смерти воздуха – огонь”. Именно поэтому воздух убегает от огня, а огонь, для того, чтобы жить, догоняет воздух. «Тарас Бульба» и «Старосветские помещики» представляют собой определенное единство в цикле. С точки зрения категории пространства они резко противопоставлены. В «Тарарасе бульбе» по выражению М.Ю. Лотмана пространство носит принципиально безграничный характер. Запорожская сечь - фокус пространственной конструкции повести - не имеет закрепленного места, там также нет постоянных жилищ, заборов. В «Стараосветских помещиках» исследователь наоборот отмечает полную изолированность сада Пульхерии Ивановны от всего остального мира, что становится одним из главных выразительных средств.[9] Теперь, учитывая присущи повестям стихии, можно заметить, что в Тарасе Бульбе огонь нуждается в открытом пространстве, в месте, где нет границ и правил, когда как в «Старосветских помещиках» эта стихия немыслима. В то же время огонь без воздуха существовать не может, поэтому в цикле повести даются Гоголем в паре. На первом уровне огонь (как понятно так же из предыдущей главы) выполняет наряду с другими стихиями циклообразующую функцию.Вместе с этим огонь в «Тарасе Бульбе» выполняет сюжетную, стилистическую и композиционную роли, образует символический план. Огонь выступает в повести как символ души, гнева, битвы, любви, синонимично соотносится со светом, золотом, сердцем, верой, истиной, приобретает демонический, сакральный и космический характер. В то же время следует четко разграничивать источники огненного начала у Гоголя: европейский мистицизм, романтическая традиция, античность, славянские языческие поверия.Само казачество, история и обычаи которого отрывает перед нами Гоголь, как бы овеяно дыханием огня. «Когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух…»(С.66). Стоит обратить внимание на то, что автор представляет казаков подобно огненному народу, который перемещается, распространяясь по земле, как пламя. Но пламя это внутри, и готово в любой момент вырваться наружу, уничтожить и сжечь все кругом. «это было ,точно, необычайное явление русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед»(с.66). В случаен опасности огонь из домашней печи, из очага вырастает до запредельного уровня, опаляет небо, неся хаос и смерть. Любое посягательство на русскую землю или христианскую веру зажигало в казаке огонь праведного мщения, носящий сакральный, языческий характер. Многие разрушительные действия казаков носят языческий оттенок. Картина сожжения напоминает своеобразное жертвоприношение огненной стихии: «Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам…жестокие казаки и , поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя» Война для запорожцев – это путь к самоуничтожению, стремление разжечь необъятное пламя и самим в нем погибнуть. М.Ю. Вайскопф отмечает необычайное усиление этого мотива и говорит о том, что истребительный порыв распространяется с опустошенной земли на самое небо: «Пламя спокойно и величаво стлалось по небу…вырывавшись вихрем, свистело и летело вихрем под самые звезды, и оторванные хлопья его гаснули под самыми дальними небесами».[10]С большим пренебрежением относятся казаки к материальному миру. Самые дорогие вещи, великолепные памятники культуры они способны пропить или осквернить, ничего не жалеют они и не ценят кроме оружия. Такое же пренебрежение испытывают они к женщине: «А видите вот эту саблю? Вот ваша матерь!» Уподобляясь огню, чьим проводником они являются в повести, казаки ни к чему не испытывали жалости. Вне ратных дел огонь прячется в густом дыме люльки казака, отражаясь в его глазах. Рвется на волю в лихом танце, разжигаемый горилкой, и клокочет внутри громогласным храпом во время сна. Люлька для казака – это символ его огненной души. « Это казаки только зажигают и раскуривают свои трубки.И скоро величественное аббатство охватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня» (С.95). Огонь в люльке – это своего рода место хранения боевого духа, разрушительная мощь, скрытая в вещи, которая всегда с хозяином. В связи с этим гоголь уже не стремится к идеализации казачество, называя их «порождением грубого…свирепого века, когда человек вел еще жизнь одних воинских подвигов и закалился в не душою, не чуя человечества» (С.66). Языческая жестокость – одна из главных движущих сил гоголевского огня.Картины свирепости казаков связаны с главным героем повести Тарасом Бульбой, который ярче всех воплощает в себе концепт огня и огненного человека. Черты присущие всему казачеству усиливаются в этом герое до чрезмерной силы. Как отмечает А.В. Козлова, при раскрытии характера героя Гоголь использует прием градации: увеличение степени проявления чувства «горячился, горячился, наконец, рассердился совсем», что образно сопоставимо с разгорающимся пламенем.[11]К концу повести огонь в Тарасе Бульбе вознесся неба, а голос «его вырос, подымался выше и, принял неведомую силу» и пророческие свойства.Женщин он ненавидел лютой ненавистью, жену по выражению Гоголя была в его доме создание совершенно ничтожное. Полячку же, причаровавшую его сына, он «вытащил бы ее за густую, пышную косу, поволок бы ее за собою по всему полю, между всех казаков. Избил бы о землю, окровавившись и покрывшись пылью, ее чудные груди и плечи … разнес бы по частям ее пышное, прекрасное тело» (С.121). Ненависть к женскому началу можно объяснить так же тем, что именно вода является женским началом. При описании полячки основной эффект, который стремится создать автор – это покрыть ее исключительным блеском. «Черноглазую и белую, как снег…смех предавал сверкающую силу ее ослепительной красоте» «Полное чувство выражалось в ее поднятых глазах…Еще слезы не успели в них высохнуть и облекли их блистающею влагою, проходившею душу». Подобными эпитетами Гоголь показывает причастность женщины к стихии воды, лишь она в повести способна плакать, только она слаба и податлива. Мать же Остапа и Анрия днем терпела огненный характер своего мужа Тараса бульбы, а ночью «она расчесывала их молодые, небрежно всклокоченные кудри и смачивала их слезами…говорила она и слезы остановились в морщинах, изменивших ее когда-то прекрасное лицо». Казаки подобны язычникам. Им словно необходимо все время что-либо разрушать.В начале повести Тарас Бульба бьет горшки в своей хате, а к концу он уже предавал огню целые поселения вместе с женщинами и детьми. Его образ обрастает демоническими характеристиками: «она выражалась пожирающим пламенем в его глазах» (С.142), «Только огонь да виселицу определяла седая голова его, и совет его в войсковом совете дышал одним истреблением» (С.158). Он соединяет в себе черты демонической личности и сакрального персонажа, который в свою очередь окрашен богатырскими чертами, олицетворяет собой могучего вождя, воина христова и мудрого наставника. О демоническом начале в Тарасе Бульбе автор намекает с самого начала повествования: « Да когда на то пошло, то и я с вами поеду! Ей-богу еду! Какого дьявола мне здесь ждать?» (С.65). Все в нем все Бешеное: и горелка «бешеная», и конь его Чорт – «бешеный», и бешеной веселостью полыхает Сечь. В слове «бешеный» корень «бес»; «бешеное» то, в чем угнездился нечистый дух, что подчинилось бесу. С этой точки зрения и пляски запорожцев носят характер одержимости, так как никто из их не может остановится… «Нельзя было видеть без внутреннего движения, как все отдирало танец самый вольный, самый бешеный, какой только видел когда-либо свет». Пустая выжженная земля, которую оставляют после себя запорожцы сравнимы с дьявольскими пустотами в «Вечерах».