Схожими подходами руководствовался и Израиль в своем видении будущих отношений с Иорданией. Давние неафишируемые тесные связи с королем Хусейном позволяли надеется на плотное взаимодействие и в период после заключения мирного договора. По словам первого израильского посла в Аммане Ш.Шамира, «у Израиля и Иордании существовало уникальное совпадение интересов, жизненно важное значение которого неоднократно подтверждалось в предыдущие десятилетия… поэтому не удивительно, что мир между Израилем и Иорданией буквально стал прорывом в арабо-израильском мирном процессе». «Это была уже не навязанная нормализация, которую арабская сторона пыталась подорвать на каждом вираже (явный намек на Египет), а концепция строительства мира, основанная на взаимных интересах»8.
Многие аналитики утверждают, что согласование параметров мирного договора между Иорданией и Израилем состоялось задолго до его подписания, несмотря на то, что на официальном уровне распространялась информация о сложных переговорах и серьезных противоречиях между сторонами. Думается, что определенные трудности действительно возникали в ходе «переговорного торга», однако, как представляется, руководители обеих стран изначально ориентировались на то, что нельзя допустить провала заключаемого ими мирного договора. Для этого им прежде всего следовало бы обеспечить друг друга весомыми аргументами, способными оттенить сделанные уступки. Израильтяне получали гарантии «теплого» мира со всеми его составляющими: установление дипотношений, налаживание политического, экономического, научного и культурного сотрудничества, реализация совместных проектов развития, взаимные поездки граждан и туризм. Иордания соглашалась на мир и всестороннюю нормализацию отношений взамен восстановления ее прав на ряд анклавов, принадлежащих ей в соответствии с британскими картами раздела подмандатных территорий Трансиордании и Палестины в 1922 г., и справедливый раздел водных ресурсов рек Иордан и Ярмук. Кроме этого, признавалась особая роль Иорданского Хашимитского Королевства во всех вопросах, касающихся исламских святынь в Иерусалиме. Как показали дальнейшие события, именно эти аргументы использовались для убеждения населения обоих государств в правильности сделанного шага.
Толчком для форсирования подписания мирного договора стали палестино-израильские договоренности в Осло. Воспользовавшись этим «прорывом» на палестинском направлении, о котором иорданцев не ставили в известность до самого конца, Амман объявил о выполнении своих обязательств перед палестинцами и отсутствии каких-либо дополнительных препятствий для аналогичного прогресса на иордано-израильском «треке». Логика короля была предельно простой: Иордания сделала максимум возможного для успешного участия своих палестинских братьев в мирном процессе, предоставив им «зонтик» единой делегации. В этой связи Амман рассчитывал на соответствующий уровень координации. Палестинцы же, попользовавшись удобствами иорданского прикрытия, в одностороннем порядке перестали считать себя частью одной команды и при первой же возможности договорились с Израилем за спиной Иордании. Посему, делал вывод иорданский монарх, Амману тоже следует перестать оглядываться на других и позаботиться о собственных интересах.
Мирный договор между Израилем и Иорданией был подписан 26 октября 1994 г. в Вади Араба, на участке нейтральной полосы, отделяющей близлежащие города Акаба и Эйлат. Высокие свидетельские подписи под ним поставили президент США Б.Клинтон, министр иностранных дел России А.В.Козырев и госсекретарь США У.Кристофер.
Документ состоит из 30 статей и нескольких приложений. Составной частью договора являются и подписанные сторонами карты, на которых обозначена новая линия границы.
Для аналитиков новой архитектуры Ближнего Востока этот договор представляет значительный интерес. Это связано, прежде всего, с тем, что в нем закреплен целый ряд положений, отражающих новый региональный баланс сил, сложившийся к середине 90-х гг. под влиянием кардинальных перемен в глобальной диспозиции. Изменения, прежде всего, касаются многих привычных доселе понятий и формулировок из лексикона арабо-израильского конфликта, сложившегося под влиянием советско-американского соперничества на всем пространстве Ближнего Востока.
Для большинства арабов текст документа был несколько неожиданным. Арабские политологи левого толка сходятся во мнении, что такой разворот событий является прямым следствием ослабления позиций России в регионе (существует и выражение «фактический уход России с ближневосточной сцены»), позволившего соответственно усилиться Соединенным Штатам Америки и их традиционному союзнику – Израилю. Именно отсюда и возникает тезис, озвученный известным исследователем профессором А. Хаммудой: «то, как составлен договор, не может не создавать впечатления, что Израиль более сильное государство не только с точки зрения экономического, научного и военного потенциала, но и с точки зрения переговорных позиций»9.
Эти слова в полной мере отражают бытующее среди иорданцев и других арабов мнение, что в погоне за «иорданскими правами» израильтянам были сделаны значительные уступки в различных, казалось бы, второстепенных вопросах, имеющих, тем не менее, важное значение как для самой Иордании (учитывая ее демографическую поликомпонентность), так и для других арабских участников БВУ (как прецедент). Наиболее полно все претензии иорданцев к договору как документу собраны в статье А.Хаммуды «5 лет Иордано-израильскому мирному договору»10. Что же отмечается автором?
В преамбуле статьи 2, описывающей Основные принципы, на которых базируется договор, говорится о том, что «в своих отношениях стороны будут применять положения Устава ООН и принципы международного права (МП), регулирующие межгосударственные отношения в мирное время». В статье 6 этой же части предусматривается «недопущение принудительной миграции жителей одной из сторон, которая может оказать негативное воздействие на другую сторону». Здесь А.Хаммуда задается следующим вопросом: что первично – Устав ООН или принципы МП, и как быть с добровольным переселением, таким, как например, экономическая миграция арабов из Палестины в Иорданию.
В пункте 2 статьи 3 (Границы) использована формулировка «территории, попавшие под контроль израильской власти в 1967 г»., где под словом «контроль», согласно А.Хаммуде, подразумевается военная администрация, управляющая оккупированными территориями. И хотя тематика статьи касается прежде всего территорий, граничащих с Иорданией, подспудно, по мнению Хаммуды, из оккупированных территорий изымается Восточный Иерусалим, который на правах остальных территорий, включенных в состав «материкового» Израиля, управляется гражданской администрацией. Помимо этого, в договоре обойден вопрос об оккупации Израилем в апреле 1949 г. поселка Умм ар-Рашраш, расположенного западнее Акабы.
Согласие Иордании на «принятие необходимых и действенных мер и сотрудничество [с Израилем] для борьбы против терроризма во всех его видах» (пункт 5 статьи 4) фактически означает в контексте продолжающегося арабо-израильского конфликта, что Иордания выступает против отстаивания арабами своих прав вооруженным путем и будет вести борьбу с теми, кто с точки зрения израильтян и Запада считается террористами.
Крайне чувствительный для иорданцев вопрос – беженцы. Однако и здесь, как утверждает А. Хаммуда, возобладал израильский, а не арабский подход к проблеме. Во-первых, иорданцы фактически согласились с израильскими дефинициями «беженца» и «переселенца», что позволяет избежать необходимости считаться с принятыми ранее международными документами по данному вопросу с отличными от израильской трактовками. Более того, подпунктом А пункта 2 статьи 8 (Беженцы и переселенцы) предусматривается создание комитета в составе Иордании, Израиля, Египта и палестинцев для урегулирования проблемы переселенцев, что представляет собой попытку зачеркнуть резолюцию СБ ООН № 194, предоставляющую беженцам право на возвращение к своим очагам.
Помимо вышесказанного, существует ряд более мелких замечаний, также концентрирующихся вокруг того, что договор является чересчур благоприятным для Израиля и негативным для «общеарабского дела».
Среди моментов, которые могут считаться позитивными, отмечается тот факт, что договор закрепил признание Израилем государственных границ Иордании, что может рассматриваться как «официальный отказ израильского руководства от пресловутого сионистского тезиса о том, что восточный берег Иордана тоже относится к историческому Израилю»11. Выделяется также статья 24, связанная с проблемой претензий сторон. В ней, в частности, фиксируется договоренность о «создании совместной Комиссии по решению всех финансовых претензий на взаимной основе». Для тех подданных Иорданского Королевства, кто потерял свою собственность, находившуюся к западу от р. Иордан, это внушает надежду на возможность предъявить соответствующее требование к правительству Израиля, изымавшему арабскую собственность по Закону об отсутствующих лицах.
В Израиле отношение к мирному договору с Иорданией было более благоприятным. Определенные сомнения выражались лишь в отношении того, насколько после кемп-дэвидского опыта можно доверять арабскому государству, когда оно обязуется всесторонне нормализовать отношения с Израилем, и отсюда насколько будут оправданы сделанные уступки, если иорданцы де-факто начнут саботировать выполнение договоренностей. Кроме этого, неуверенность высказывалась и в том, что касается преемственности курса короля Хусейна в случае прихода к власти других руководителей.