С экономической точки зрения абсорбция более миллиона беженцев, живущих сегодня на скудные дотации и помощь БАПОР (UNRWA), потребует значительного отвлечения бюджетных средств на долгосрочную перспективу, при том, что совокупный внешний долг страны в настоящее время заметно превышает ВВП Иордании (на середину 1999 г. он составил 7 млрд. долл.16). Одно только поддержание социально-экономической жизни лагерей беженцев на нынешнем уровне представляет для страны тяжелое финансовое бремя.
Именно поэтому «Иордания следит за палестино-израильскими переговорами не только как за внешним событием, но и как за внутренним»17. И когда на свет появился документ, получивший название «План Бейлина-Абу Мазена», маятник политических симпатий Аммана, как отметили наблюдатели, качнулся в сторону «Ликуда». Король Хусейн и Б.Нетаньяху, имевший в тот момент статус лидера крупнейшей оппозиционной партии, заметно интенсифицировали контакты. Весной 1996 г. Нетаньяху совершил по приглашению иорданского монарха визит в Амман.
Тем не менее, несмотря на казавшееся взаимопонимание между королем Хусейном и Б.Нетаньяху в оценках перспектив и императивов мирного процесса, с приходом «Ликуда» к власти ситуация заметно осложнилась. При этом Амман выразил несогласие и неприятие не только в отношении генеральной линии Нетаньяху на израильско-палестинском направлении БВУ, но и по его отдельным действиям, задевшим лично короля Хусейна. Болезненность реакции иорданского монарха усугублялась еще и тем, что в отличие от доминировавшего среди арабских лидеров пессимизма по поводу будущих шагов лидера «Ликуда» он в первые недели нового израильского правительства публично высказывал уверенность, что Б. Нетаньяху не отступит от достигнутых ранее договоренностей и будет продолжать процесс урегулирования.
Сам Нетаньяху, судя по всему, вовсе не желал ссориться с королем. Свидетельством тому служит его обращение к королю в ходе июльского (1996 г.) визита в Вашингтон помочь ему улучшить свой имидж среди арабских руководителей и убедить их в том, что нет причин для сомнений в приверженности нового израильского руководства делу мира.
При этом на деле премьер-министр Израиля как минимум два раза крупно «подставил» короля Хусейна. Первый раз после того, как за заверениями в самых добрых намерениях, озвученными в Аммане советником Нетаньяху Дори Голдом, последовало решение израильского правительства о расширении израильских поселений на оккупированных территориях, второй раз – когда буквально на следующий день после другого визита Д.Голда в иорданскую столицу и очередных клятв в стремлении к миру произошел инцидент со злополучным тоннелем под Храмовой горой, о намерении «ликудовцев» открыть который советник израильского премьера во время встречи с королем умолчал.
Иорданский монарх достаточно долго не спешил с казавшейся логичной резкой критикой такого поведения израильтян и даже, получив информацию о планах расширения поселенческой деятельности на Западном Берегу и в Секторе Газа, выразил надежду, что израильское правительство не будет «создавать препятствий к миру»18. Однако открытие тоннеля Хасмонеев окончательно вывело монарха из себя, ибо это ставило в смешное положение лично его: по мирному договору признается особая роль иорданского короля в опеке над исламскими святынями Иерусалима (пункт 2 статьи 9), и израильтяне должны были бы проявить такт и хотя бы поставить монарха в известность.
Серьезный удар по процессу нормализации нанесла неуклюжая попытка «Моссад» ликвидировать в Аммане 25 сентября 1997 г. члена руководства «ХАМАС» Х.Мишаля, являвшегося гражданином Иордании. И хотя король в дальнейшем выгодно использовал этот инцидент для укрепления своих позиций в палестинской среде (в качестве «компенсации» из израильской тюрьмы выпустили духовного лидера «ХАМАС» шейха А.Ясина), его критике в адрес Нетаньяху и израильской администрации не было предела. Монарх оказался вынужденным примкнуть к тем, кто, критикуя Нетаньяху, ставил под вопрос целесообразность мирного процесса в целом. Сохранять молчание или демонстрировать оптимизм в отношении политики Нетаньяху стало означать для руководства Иордании противопоставление себя общественному мнению страны.
Еще на вашингтонской встрече участников мирного процесса (1996 г.) Хусейн раздраженно заявил Нетаньяху: «Нам нужна не наглая демонстрация силы, а мудрость, как у Ицхака Рабина. Может, когда-нибудь она появится и у Вас, однако сегодня победу могут праздновать экстремисты и разжигатели войны. Я сильно разочарован. Я беспокоюсь за Вас. Если вы не в состоянии понять, что происходит, это прежде всего отразиться на всех нас, тех, кто здесь присутствует»19. Этими словами король Хусейн пытался вызвать у израильского деятеля понимание того, что его политика делала мишенями противников мирного процесса (после убийства Рабина это получило и буквальный смысл) всех, кто поддерживал курс на мир, на диалог, на разумные компромиссы.
Следует отметить, что, несмотря на вышесказанное, король Хусейн не собирался сидеть сложа руки. Дворец предпринял целый ряд усилий по воздействию на Нетаньяху. Использовались каналы США, а также внутренние израильские рычаги. В октябре 1996 г. премьер-министр Иордании А.К.Кабарити направил приглашение посетить королевство лидерам израильской ортодоксальной религиозной партии ШАС Арье Дери и раввину Овадии Йосефу. Как известно, ШАС была членом правительственной коалиции, и позиция партии не могла не учитываться израильским премьером при принятии решений.
Изменение доминирующих в иорданском обществе настроений относительно мирного договора с Израилем материализовалось не только в усилении антиизраильской риторики (которую дворцу удавалось в значительной мере удерживать в рамках кампании «анти-Нетаньяху»), но и в активизации деятельности различных радикальных исламских и панарабских групп, выражавших намерения бороться против нормализации и мирного договора в целом всеми доступными средствами. Именно на период правления «Ликуда» приходится закрепление в Иордании движения «ХАМАС» (к середине 1999 г. это приняло такие угрожающие масштабы, что иорданское руководство начало выдавливание хамасовцев со своей территории).
За возникшим при Б.Нетаньяху в иордано-израильских отношениях «заморозком» стоит несколько факторов. Часть из них носит субстантивный характер, какие-то моменты являются результатом обычных недоразумений, которые, тем не менее, в условиях взаимной подозрительности и недоверия также сыграли определенную роль в формировании общественных настроений.
Несмотря на достаточно развитую в Израиле школу ближневосточных исследований, израильские аналитики явно, просчитались в оценке роли панарабского, и тем более, палестинского факторов в иорданской политике. Так, по словам экс-посла Ш.Шамира, «самой большой иллюзией, преобладавшей в основном у израильтян, было мнение о том, что любое мирное соглашение, заключенное между Израилем и арабским государством, будет закрытой автономной системой, как будто каждый [мирный] договор является отдельным кирпичом, а весь мирный процесс заключается в простом водружении одного кирпича на другой, пока не будет завершено все сооружение». Выраженная послом мысль ясна: при известной целостности и взаимозависимости арабских обществ можно достичь ничем не омрачаемой нормализации с Израилем со стороны ряда арабских государств в то время, когда в отношениях с другими арабами сохраняются враждебность и «ворохи» нерешенных проблем. В самой Иордании звучит та же мысль. По утверждению главы одной из крупнейших финансовых структур страны Инвестиционной группы «Сенчури» О.Салаха, «для иорданцев, если Израиль враждебен какому-то одному арабскому образованию, – он враждебен нам всем»21.
Конечно, в какой-то степени декларирование приверженности арабской и исламской солидарности носит поверхностный характер, порой мотивируется желанием «прикрыться», поскольку многие бизнесмены, имеющие дела с израильтянами, просто опасаются быть подвергнутыми остракизму и шельмованию. У кого-то это связано с необходимостью скрыть работу с Израилем, чтобы не нанести ущерб одновременному деловому сотрудничеству с Саудовской Аравией, Ираком, Сирией.
В Иордании с каждым новым витком напряженности на палестинском и ливанском «треках» буквально на глазах происходила эрозия общественной поддержки мирного договора. Даже те иорданцы, кто не имел палестинских корней, не могли, будучи арабами и мусульманами, провести грань между своим отношением к миру с Израилем и эмоциональной реакцией на различные инциденты, происходившие на Западном берегу р. Иордан и на юге Ливана.
Среди трезвомыслящих иорданцев, отдающих себе отчет в том, какое место занимает мирный договор с Израилем в процессе оздоровления иорданской экономики и налаживания партнерских отношений со странами Запада, также стал распространяться пессимизм. Поначалу в Аммане возлагались большие надежды на экономическую отдачу от мира и всесторонней нормализации отношений, однако со временем определенное разочарование испытали не только широкие слои общества, ориентировавшиеся под воздействием пропаганды на получение невиданных дивидендов, но и представители деловых кругов, полагавшие, что нормализация создаст им в Израиле и на палестинских территориях определенное поле для деятельности. Об этом, в частности, сообщил в интервью выходящей в Лондоне арабоязычной газете «аш-Шарк аль-Аусат» посол Израиля в Аммане Ш.Шамир: «Корни неудовлетворенности иорданцев лежат в изначально нереалистичных ожиданиях, к тому же два года мира вряд ли могут снять все то, что накопилось за десятилетия конфликта»22.