Модель уровней самоидентификации личности (стр. 2 из 6)
Несколько важных замечаний о структуре уровней СИ
Чем глубже уровень, тем “менее вербальными” становятся его составляющие. Особенно это относится к уровням, лежащим ниже энергетического барьера (разрыв на рис. 1). Многие аспекты уровней половой и видовой идентификации лежат вне области логических рассуждений и словесных описаний. “Невербальность” духовного уровня уже обсуждалась.
Границы всех уровней сильно размыты, существуют зоны, почти в равной степени, определяемые двумя соседними уровнями.
Уровни СИ образуют единую голографическую картину. Ни один уровень жестко не ограничен определенными рамками. Прямоугольники на рис. 1 имеют смысл тех зон, где влияние именно этой СИ наибольшее. Это как бы срез нескольких волновых функций (рис. 2). Другими словами, в той области СИ, которая определяется влиянием семейно-кланового уровня, достаточно сильно проявляется влияние смежных уровней: социально-профессионального и национально-территориального, но также и всех остальных уровней, причем тем слабее, чем дальше уровень.
Чем выше уровень, тем сильнее он подвергается воздействию окружающих условий и тем быстрее реагирует на их изменение.
Чем выше уровень, тем сильнее и непосредственнее его воздействие на поведение человека и его взаимоотношения с окружающими.
Верхние уровни, лежащие над энергетическим барьером в большей степени описывают самоидентификацию личности в контексте социальных взаимодействий. Глубинные уровни в большей степени имеют отношение к внутренним взаимодействиям и взаимоотношениям с окружающей энергией (не социальной).
Чем выше уровень, тем больше в нем выделенных, относительно разделенных областей, тем фрагментарнее его структура (рис. 3). Наиболее глубокий духовный уровень не имеет разделения. Верхний социально-профессиональный уровень имеет много относительно обособленных подуровней.
Доступ конкретного человека к данному уровню СИ может быть различным. В дальнейшем мы будем говорить, что в данном уровне СИ “содержится больше энергии”. Для крестьянина или ремесленника в строго иерархичном обществе (например, Россия XVII-XIX вв.) больше всего энергии будет в первых трех уровнях. Причем относительно большими будут семейно-клановый и религиозный уровни. Для многих народов Востока важнейшую роль играет семейно-клановый уровень, который достаточно слабо выражен у многих современных американцев (у последних гораздо больше энергии в социально-профессиональном уровне).
Относительная высота прямоугольников на рис. 1 не несет никакой смысловой нагрузки.
Наконец, почему структура уровней СИ выбрана именно такой? Как уже отмечалось, эта структура построена на основе кластерной модели сознания. Каждый слой сознания (рис. 4) и каждый кластер в нем является как бы антенной, работающей и на прием и на передачу. То есть определенные структуры сознания, резонируя с похожими структурами других людей, образуют своего рода базовые частоты со своей внутренней структурой.
Конечно, для каждой личности характерны определенные уникальные особенности структуры СИ, но в целом, в силу указанных обстоятельств, можно проследить и общие закономерности. Именно поискам таких закономерностей, связанных с социальными взаимодействиями, и посвящена настоящая статья.
Что происходит, если структура самоидентификации на одном из уровней претерпела те или иные нарушения? Каким образом можно использовать эту модель для работы с конкретными личностными и социальными проблемами?
Шипы и розы кризиса самоидентификации
В последнее время стало модным говорить о “духовном кризисе” в России и необходимости “возрождения духовности”. Но можно ли то, что происходит сейчас в России, назвать духовным кризисом?
Понятие “кризис” на бытовом уровне подразумевает, что некоторое время тому назад ситуация была гораздо лучше. Можно ли утверждать, что, скажем, в 1935 или в 1985 году общество было гораздо более привержено духовным ценностям и более заинтересовано в духовных исканиях? Весьма сомнительно. Еще более странными и нелепыми представляются призывы вернуться к духовным и религиозным ценностям начала века. Революция 1917 года и чрезвычайно жестокая гражданская война убедительно показали, что именно в начале века Россия переживала действительно глубокий духовный кризис, который и привел к этим событиям.
Ту социально-психологическую ситуацию, в которой оказались сейчас миллионы граждан бывшего СССР, на наш взгляд, можно охарактеризовать как кризис самоидентификации.
В случае разрушения или резкой деформации одного из слоев (чаще в результате воздействия внешних обстоятельств, т. е. ВЭ) система переходит в состояние кризиса и необходимости перестройки.
Важно отметить, что уровни самоидентификации могут рассматриваться как глобальные экраны в терминологии [2] (В конкретном случае это могут быть и “экраны-стенки” и “экраны-ступеньки”) и, следовательно, к ним применимы все основные модели взаимодействия с кризисами, изложенные в [2]. Другими словами, человек может:
Подавить проблему с помощью средств, изменяющих сознание.
Построить новые экраны в той же области, т. е. сделать вид, что ничего не произошло и пытаться жить в соответствии со старыми моделями, слегка приспособив их к изменившейся ситуации.
“Растворить” границы слоев СИ и слить их в более гармоничную структуру .
Перенести большую часть энергии на другой уровень СИ.
Первый способ широко распространен на уровне социума способствует поддержанию стабильности структуры СИ, т. е. широкое потребление алкоголя или седативных наркотиков в обществе сохраняет сложившуюся структуру идентификаций и способствует тому, что люди не стремятся ее менять, даже если эта структура совершенно для них неорганична.
Второй и третий способы обсуждаются в [2] и [1].
Для нашего рассмотрения наиболее интересен именно четвертый способ. Что происходит, если разрушается или сильно изменяется один из уровней СИ?
Эта ситуация характерна для общества, переживающего серьезную перестройку, например СНГ 90-х годов.
Как уже отмечалось, социально-профессиональный уровень, как находящийся ближе всего к поверхности, содержит много энергии и сильно воздействует на поведение человека. Если этот уровень разрушается, система переходит в нестабильное состояние.
Еще вчера я был инженером (научным сотрудником, офицером и т. д.), и эта идентификация подразумевала целый ряд привычных и стабильных отношений. Сегодня я безработный или по-прежнему научный сотрудник, но уже без зарплаты, без работы, без соответствующего уважения окружающих и без чувства ценности того, что я делаю.
Что делает человек в этой ситуации? Как уже отмечалось, есть четыре варианта.
Начинает пить.
Пытается любой ценой не замечать того, что происходит, и скрывать это от окружающих, т. е. тем или иным способом сохранить прежнюю структуру СИ. В странах Запада, где социально-профессиональная идентификация очень сильна, люди, потерявшие работу, часто впадают в глубокую депрессию, некоторые продолжают утром “ходить на работу”, чтобы семья и соседи ни о чем не догадались. Второй вариант - найти козла отпущения (правительство, коллеги, начальство) и бесконечно его ругать, не пытаясь реально изменить свою ситуацию. Третий вариант, самый конструктивный, но не всегда возможный - попытаться срочно найти точно такую же работу с точно таким же социальным статусом. Во всех этих случаях человек пытается остаться в рамках сложившейся модели СИ. Если это возможно, то хорошо, но в период экономического кризиса это часто совершенно нереально. Попробуйте в России найти высокооплачиваемую работу по специальности астроному или физику-теоретику, даже если это доктор наук, в прошлом вполне известный, уважаемый и обеспеченный человек.
Меняет идентификацию в рамках уровня, т. е. меняет специальность.
Пытается направить энергию в другой уровень идентификации.
Пусть я уже не научный сотрудник, но зато я, прежде всего, мать (жена, отец). Пусть я уже не доцент, зато я молдаванин (татарин, украинец). Пусть я не офицер, зато я православный (иудей, мусульманин).
Таким образом, в период крушения привычных социальных и экономических отношений акценты могут смещаться на другие уровни СИ.
При этом легче всего направить энергию именно в уровни, близлежащие к разрушенному (рис. 1).
С этой точки зрения легко объясним повышенный интерес части общества к своему национальному статусу. То, что еще несколько лет назад не привлекало особого внимания, вдруг стало настолько важным, что начались национальные войны и безудержный “парад суверенитетов”. Хотя очевидно, что и то, и другое не принесло и не могло принести каких-либо экономических выгод, эта практика стала очень распространенной.
Повышенный интерес к религиозным объединениям, “парад церковных суверенитетов” и различные разборки на этой почве, зачастую переходящие на уровень драк и бурных судебных разбирательств, также объяснимы с этих позиций.
Действительно, если человек привык жестко идентифицировать себя как инженера, гражданина Великой державы и т. д. и, соответственно, соразмерять с этим свои ценности, поведение, отношения с окружающими, а теперь больше этого делать не может, то самый простой путь - найти новые способы жесткой идентификации. Чем более жестко задана структура СИ, тем проще с ней взаимодействовать, так как не нужно много думать и искать ответы на жизненные проблемы самому.
Кризис СИ автоматически порождает крушение моральных ценностей, с ними связанных. То есть, если моральные ценности связаны в большей степени не с внутренним духовным опытом, а с соответствующей идентификацией, то наступит почти полный моральный вакуум. Скорее всего, он будет быстро замещен новой структурой самоидентификации.