Уайльд обрушивает на читателя лавину металлов, минералов и материй. Но ассортимент ограничен. Из металлов здесь лишь золото и серебро, из материй — шелк, бархат и атлас, из минералов драгоценные камни, и только в одном случае соль — на ресницах у Сирены. Впрочем, слово «лавина» здесь неуместно, поскольку в структуре повествования царит строгий порядок. Скорее это симфония цветов и драгоценностей. Уайльд в своих сказках создает своеобразный мир, красивый, живописный, хотя и вполне искусственный.
Особую роль в организации всего этого материала играет язык Уайльда, его своеобразная интонация, непостоянная, меняющаяся, и в то же время очень четкая. Язык сказок прост и точен, но отнюдь не беден. В синтаксической структуре фразы нет и намека на декоративные «фиоритуры». Недаром «Сказки», по всеобщему признанию, являют собой классический образец английской прозы. Но синтаксической простоте сопутствуют богатая лексика и разнообразная идиоматика. Богатство и разнообразие в данном случае есть результат стремления к точности, следствие поисков единственного необходимого оттенка.
Что касается интонации, возникающей в результате взаимодействия лексической и синтактической сфер, то она обладает поразительной гибкостью. Ее диапазон — от мягкого лиризма до глубокой иронии, от почти сентиментальной умиленности до едкого сарказма. Искусство, с которым Уайльд владеет интонацией, поразительно, и до сих пор вызывает зависть английских прозаиков.
Таким образом, трогательная гармония между эстетической теорией и художественной практикой как будто бы налицо. Но стоит нам обратиться к проблематике сказок, к их нравственному содержанию, как все стройные рассуждения о независимости искусства от жизни немедленно теряют силу, и оказывается, что всякое искусство (в том числе и уайльдовские сказки) представляет собой отражение действительности и особую форму ее познания. Никому, естественно, не придет в голову искать в сказках Уайльда глубокого художественного исследования социальных проблем его времени. Но нельзя отрицать и того факта, что содержание большинства сказок имеет своим основанием одно из главных социальных противоречий эпохи — противоречие между бедностью и богатством. В теории Уайльд мог сколько угодно рассуждать о том, что художник не должен иметь нравственных симпатий и антипатий, что они — не более как манерность стиля. (Но сам-то он в своих сказках занимает вполне определенную нравственную позицию и обнаруживает недвусмысленную симпатию к труженикам-беднякам и отвращение к богачам, живущим за счет чужого труда. Заметим, кстати, что ирония Уайльда, его саркастические афоризмы и парадоксы нацелены по большей части против сытого благополучия, лицемерной морали и мещанского самодовольства господствующих классов. Нам вполне понятен пафос К. И. Чуковского, который писал, что «Оскар Уайльд восстает против себя самого, ниспровергает свой же идеал бездумного, бездушного искусства, начисто отказывается от своей гурманской эстетики и требует искусства осердеченного, рожденного любовью и подвигом».
Жизнь вторгается в повествование вопреки теориям, и социально-нравственная задача определяет многие стороны художественной структуры сказок вплоть до сюжетного движения. Контрасты между бедностью и богатством имеют здесь отнюдь не эстетический смысл. Чтобы показать их, Уайльд возносит статую Счастливого принца высоко над городом, погружает в сон Молодого короля, заставляет маленького Ганса подружиться с Мельником. Там, где Уайльд рассказывает о страданиях бедняков, меняется даже стиль повествования. Исчезают красочные сравнения, гаснет россыпь драгоценных камней и благородных металлов. Яркое, цветное изображение становится черно-белым. Нет больше красок, есть только степень освещенности. Уайльд с большим мастерством пользуется этим цветовым контрастом. Его «черно-белые» сцены обладают горьким пафосом обличения, приближающимся по своей силе иногда к лучшим образцам английской классики. Критиками, например, замечено, что первый сон Молодого короля («Молодой король») отчетливо перекликается со знаменитым стихотворением Шелли «Песнь людям Англии». Таким образом мы видим, что знаменитый уайльдовский стиль оказывается не безразличен к проблемам действительной жизни.
В своих сказках Уайльд не разрешил никаких проблем, и даже не подал надежды на их разрешение. Финалы сказок, как правило, пессимистичны: Зло не побеждено, Добро не празднует победы. Напрасно погибла Ласточка и разбилось оловянное сердце Счастливого принца — бедняки не стали богаче, богатые не сделались добрее; бессмысленно самопожертвование соловья, наколовшего сердце на розовый шип — алая роза погибла под колесами телеги; ни к чему доброта и благородство Звездного мальчика — его преемником стал тиран; смерть маленького Ганса не исправила Мельника и т. д.
Тем не менее, сказки Уайльда обладают значительной социально-нравственной ценностью, ибо содержат в себе, наряду с саркастическим осмеянием пороков буржуазного мира, страстную проповедь добра, сострадания и красоты.
Глава II. Цветовая символика в сказках О.Уайльда
2.1. Цветовая символика
2.1.1. Воздействие цвета на людей
Действие цвета на человека замечено давно: цвет влияет на все его физиологические системы, активизируя или подавляя их деятельность, цвет создает то или иное настроение, внушает определенные мысли и чувства. Воздействие цвета можно (в целях изучения) разделить на физиологическое, психологическое и эстетическое; этими факторами обусловлены цветовые ассоциации, семантика и символика цвета, а также использование цвета в искусстве. Разумеется, все эти факторы и категории тесно связаны, порой невозможно их разделить; всё же попробуем изложить тему в указанном выше порядке.
Cамый длинноволновой в оптической области. Поэтому он глубоко проникает в живые ткани, воздействуя на их питание; увеличивает мускульное напряжение, повышает кровяное давление и ритм дыхания. Стимулирует мозг, эффективен при меланхолии. Способствует рассасыванию воспалительных процессов и последствий механических повреждений.
О действии красного цвета следует добавить, что длительная фиксация его вызывает отрицательную реакцию — утомление, раздражение, депрессию. Особо чувствительные люди не выносят красного.
Этот цвет — промежуточный между красным и желтым; действие его в некоторой степени объединяет действия того и другого. М. Дерибере отмечает его благоприятное действие на пищеварение и кровообращение.
В больших количествах оранжевый может утомлять и раздражать не менее, чем красный. Впрочем, передозировка любого цвета вызывает негативные последствия.
Желтый цвет — физиологически оптимальный; видимость его наибольшая среди чистых спектральных цветов, а насыщенность наименьшая. Поэтому утомляющее действие — наименьшее. Желтый стимулирует зрение, нервную систему и мозг. Он может быть эффективен в случае умственной недостаточности, успокаивает некоторые нервные состояния (психоневрозы). (См. М. Дерибере, с. 76, 77) Благоприятное действие желтого цвета на зрение можно объяснить тем, что он возбуждает одновременно два цветоощущающих аппарата: красный и зеленый (если исходить из трёхкомпонентной теории цветового зрения Юнга — Гельмгольца).
Зеленый цвет — совершенно особенный в ряду спектральных цветов, хотя он и не экстремальный, а скорее нейтральный. Это цвет девственной природы, молодой Земли, покрытой растениями. Главное действие зеленого — гипнотизирующее, болеутоляющее.
Голубой, так же, как желтый и зеленый — физиологически оптимальный цвет, но в противоположность тонизирующему желтому, он производит успокаивающее действие: уменьшает кровяное давление, замедляет пульс и ритм дыхания. Согласно данным М. Дерибере, голубой — антисептический цвет. Однако, от слишком долгого облучения голубым светом возникает некоторая усталость или угнетенность.
Действие этого цвета на организм многосторонне и эффективно. Синий производит более успокаивающее действие, чем голубой; его даже можно назвать угнетающим.
Этот цвет — самый коротковолновой, на нем заканчивается оптическая область электромагнитных волн — более короткие волны (ультрафиолетовые) уже невидимы. Фиолетовый обладает уникальным действием на функциональные системы человека, в том числе на психику (высшую нервную систему).