Между тем Клеверхауз успел несколько выправить положение, создавшееся
после беспорядочной и безуспешной атаки, и теперь ограничивался стрельбой
по мятежникам издали, которую вели несколько спешенных им лейб-гвардейцев.
Действуя в густом ольшанике у самого края топи, они своим плотным и метким
огнем сильно тревожили неприятеля и сверх того внушали ему преувеличенное
представление о численности королевских солдат. Ведя бой списанным образом
и все еще не теряя надежды, что диверсия Босуэла и его людей сможет создать
благоприятные условия для общей атаки по фронту, Клеверхауз неожиданно
увидел перед собой одного из драгун, окровавленное лицо и измученный конь
которого явно свидетельствовали, что он только что из жаркого дела.
- Ну что, Хеллидей? - спросил Клеверхауз, знавший по имени каждого
драгуна в полку. - Где Босуэл?
- Босуэл погиб, - ответил Хеллидей, - и вместе с ним много хороших
ребят.
- В таком случае, Хеллидей, - сказал Клеверхауз с обычной
невозмутимостью, - король потерял стойкого и преданного солдата.
Неприятель, видно, перешел через топь?..
- Большим конным отрядом, под командой самого дьявола, что убил
Босуэла, - ответил перепуганный насмерть солдат.
- Тише, тише! - оборвал его Клеверхауз, прикладывая палец к губам. -
Никому ни слова об этом. Лорд Эвендел, наше отступление неизбежно. Такова
воля рока. Соберите людей, что засели в кустах, ведя огонь по врагу. Пусть
Аллан построит полк. Приказываю вам и ему отступать вверх по склону холма,
разделившись на два отряда и попеременно прикрывая друг друга. А я буду
сдерживать этих висельников силами арьергарда, время от времени
останавливаясь и сходясь с ними врукопашную. Они сейчас будут по эту
сторону рва; весь их боевой порядок пришел в движение, они готовятся к
переправе; не теряйте же времени!
- Где Босуэл и его люди? - спросил лорд Эвендел, пораженный
спокойствием своего командира.
- Угомонился навеки, - ответил Клеверхауз ему на ухо, - король потерял
слугу; теперь он слуга дьявола. Но к делу, Эвендел, поезжайте, соберите
людей. Аллану и вам придется зажать их в кулак. Отступление - дело для нас
непривычное; но ничего, настанет и наш черед.
Аллан и Эвендел занялись выполнением возложенной на них Клеверхаузом
задачи, но, прежде чем полк, разделенный на два отряда, успел перестроиться
для отступления, значительные силы противника начали переходить топь.
Клеверхауз, собравший вокруг себя несколько самых опытных и отважных
драгун, бросился с ними на перешедших через трясину, но еще действовавших в
одиночку повстанцев. Некоторые из них были убиты, другие загнаны назад в
топь, и это позволило основному ядру лейб-гвардейцев, теперь значительно
уменьшившихся в числе и павших духом из-за понесенных потерь, начать отход
вверх по склону холма.
Однако авангард неприятеля, получив подкрепление и поддерживаемый всем
войском пресвитериан, заставил Клеверхауза последовать за полком. Никогда
ни один человек не показывал примера такого безупречного солдатского
поведения, как он в этом бою. Приметный из-за своего вороного коня и белых
перьев на шляпе, он первым летел в многочисленные атаки, которые
возобновлял всякий раз, как только представлялась хоть какая-нибудь
возможность остановить продвижение неприятеля и прикрыть отступление.
Являясь мишенью для каждого, он, казалось, был недоступен пулям. Суеверные
фанатики, убежденные в том, что его охраняет сам сатана, уверяли, будто
видели собственными глазами, как в разгар сражения, когда он носился взад и
вперед в вихре жестокой схватки, от его кожаной куртки и от ботфортов
отскакивали, словно градины от гранитной скалы, целые рои пуль. Многие из
повстанцев заряжали в этот день мушкеты разрезанным на куски серебряным
долларом, считая, что этого гонителя святой церкви, которого не берет
свинец, можно убить только серебряной пулей.
- Бей его холодным оружием! - кричали в рядах повстанцев, когда он
бросался в атаку. - Палить в него - только зря переводить порох. От этого
столько же проку, как от стрельбы в сатану.
Но хотя подобные крики раздавались со всех сторон, появление
Клеверхауза наполняло души повстанцев таким суеверным ужасом, что они
расступались, завидев его, словно он был сверхъестественным существом, и
лишь немногие отваживались скрестить с ним клинки. И все же его войска были
вынуждены отходить назад и испытывать на себе все тяготы отступления.
Солдаты, отход которых он обеспечивал, обнаружив, что численность
переправившихся через болото повстанцев продолжает неуклонно расти,
утратили стойкость, так что майору Аллану и лорду Эвенделу было все труднее
заставлять их останавливаться и сохранять боевой порядок. Отход
лейб-гвардейцев становился все торопливее, и это вносило еще большее
замешательство в их ряды. Чем ближе подходили драгуны к вершине холма,
откуда в недобрый час спустились в ложбину, тем больше возрастала среди них
паника. Всякому не терпелось перевалить поскорее через гребень
возвышенности и укрыться, таким образом, от выстрелов преследующего
противника, и никто не желал отступать последним и жертвовать собой ради
других. Охваченные страхом, несколько драгун, пришпорив коней, покинули
строй и бежали; остальные стали так нечетко и небрежно проделывать марши и
необходимые перестроения, что офицеры все время дрожали, как бы и эти не
последовали примеру беглецов.
Среди этой страшной картины, среди льющейся повсюду крови, топота
коней, стонов раненых, среди все продолжающегося огня повстанцев, ставшего
теперь непрерывным, среди громких криков, раздававшихся всякий раз, когда
меткая пуля сражала кого-нибудь из драгун, среди всех ужасов и сумятицы
боя, не сомневаясь, что обезумевшие от страха солдаты могут в любую минуту
бросить своих офицеров и удариться в бегство, Эвендел все же не преминул
отметить про себя самоообладание своего командира. Даже утром, за завтраком
у леди Белленден, взор его не был более ясным и поведение - более
выдержанным. Он подъехал к лорду Эвенделу, чтобы отдать ему кое-какие
распоряжения и попросить нескольких человек для своего арьергарда.
- Еще пять минут этой бойни, - сказал он ему вполголоса, - и наши
негодяи предоставят честь заканчивать эту битву вам, милорд, старому Аллану
и мне нашими собственными руками. Я должен во что бы то ни стало рассеять
стрелков неприятеля, причиняющих нам столько урона, или мы покроем себя
позором. Не старайтесь помочь, если увидите, что мне приходится туго;
станьте во главе ваших людей и, заклинаю вас Господом Богом, выбирайтесь
отсюда, как сможете, и передайте его величеству королю и Совету, что я
умер, исполняя свой долг.
Проговорив это и приказав двум десяткам отважных драгун следовать
неотступно за ним, он ринулся в такую отчаянную и неожиданную атаку, что
смял передних бойцов пресвитерианского войска и отбросил их на некоторое
расстояние. В горячке атаки Клеверхауз увидел Белфура Берли и, желая внести
смятение в ряды неприятеля, обрушил на его голову удар такой сокрушительной
силы, что перерубил каску и свалил его с лошади. Берли грохнулся наземь; он
был оглушен, но не ранен. Впоследствии немало толковали о том, каким
образом человека такой поразительной силы, как Белфур, мог свалить удар
столь хрупкого, судя по внешности, Клеверхауза; простой народ, разумеется,
склонен был усматривать в этом вмешательство сверхъестественных сил, относя
на их счет мощь, которую непреклонный дух иногда придает даже относительно
слабой руке. Во время этой последней атаки Клеверхауз, однако, слишком
глубоко врезался в гущу повстанцев, и они окружили его со всех сторон.
Лорд Эвендел заметил опасность, угрожавшую его командиру, - в этот
момент его отряд сдерживал натиск врага, тогда как Аллан со своими людьми
отходил вверх по склону. Пренебрегая приказанием Клеверхауза, согласно
которому он не должен был оказывать ему помощь, Эвендел велел своим людям
броситься вниз на выручку полковника. Несколько человек последовали за ним,
большинство в нерешительности осталось на месте, многие ускакали подальше.
С теми, кто подчинился его приказу, Эвендел и спас Клеверхауза. Его помощь
подоспела в самую решительную минуту; один из мятежных крестьян ударом косы
сильно ранил коня Клеверхауза и готовился повторить удар, когда лорд
Эвендел зарубил его насмерть. Выбравшись из рукопашной схватки, они смогли
наконец осмотреться и уяснить себе положение. Солдаты Аллана скрылись за
гребнем возвышенности; даже авторитет этого офицера не смог удержать их от
бегства. Отряд Эвендела также рассыпался и метался в полном смятении и
беспорядке по склону холма.
- Что же нам делать, полковник? - спросил лорд Эвендел.
- Мы, кажется, последние, оставшиеся на поле сражения, - сказал
Клеверхауз, - а если люди дрались, пока могли, то нет никакого позора
искать спасения в бегстве. Если двадцати приходится биться с целою тысячей,
то и самому Гектору было бы не зазорно сказать: "Пусть дьявол забирает себе
отставшего!" Спасайтесь, ребята, а потом как можно быстрее соберитесь все
вместе. Едем и мы, милорд; ради этого надо поторопиться и нам.
Сказав это, он пришпорил своего раненого коня, и благородное животное,
как бы понимая, что жизнь всадника зависит от усилий, какие оно приложит,
стрелой понеслось вперед, словно не чувствовало никакой боли и потеря крови
совсем не сказалась на нем. Несколько офицеров и солдат в беспорядке
последовали за ним. Отъезд Клеверхауза явился сигналом для всех отставших,
все еще оказывавших кое-какое сопротивление наступающему противнику; и они