их только слышали, вы не стали бы удивляться моей подозрительности в этих
делах. Матушка заставляла меня учить катехизис, и это было большое мучение;
потом я постарался выучить кое-что в угоду моей старой хозяйке о моих
восприемниках и восприемницах, но все перепутал и не угодил ни той, ни
другой; а когда я стал взрослым, тут уж пошли другие вопросы, которые
пришлись мне по душе еще меньше, чем действительное призвание христианина;
и только сказав "обещаю и клянусь" по катехизису, я наконец отделался от
этих вопросов. Теперь вы видите, сударь, почему я сначала хочу слышать
вопросы, а потом уже на них отвечать.
- Меня вам нечего бояться, приятель; я хочу спросить только о
положении в ваших краях.
- В наших краях? - подхватил Кадди. - О, все было бы хорошо, если бы
не этот упрямый сатана Клеверз (теперь они его называют Данди); он все еще,
как говорят, бродит в горах со всякими там Доналдами, Дунканами и
Дугалдами, которые испокон веков разгуливают без штанов, собираясь сообща с
ними повернуть все на старое, когда мы только что стали устраивать наши
дела, словно как умные люди. Но ничего, Мак-Кей даст им как полагается, тут
нечего и сомневаться, готов поручиться.
- Почему вы так уверены, мой друг? - спросил всадник.
- Я слышал собственными ушами, - отвечал Кадди, - как это было
предсказано Клеверзу одним человеком, который три часа был мертвецом, а
потом возвратился на землю, чтобы выложить ему начистоту, что он о нем
думает. Это было в том месте, что называют Драмсхиннелом.
- В самом деле?.. - сказал незнакомец. - Но мне как-то не верится...
- Вы могли бы спросить мою матушку, будь она в живых, - ответил на это
Кадди, - она-то мне все и растолковала, ведь я думал, что этот человек был
всего-навсего ранен. Во всяком случае, он говорил и об изгнании Стюартов,
называя их всех по именам, и об отмщении, готовящемся Клеверзу и его
драгунам. Звали его Аввакум Многогневный. Мозги у него были немного
набекрень, но все же он был замечательный проповедник.
- Вы живете как будто в богатой и спокойной местности, - сказал
незнакомец.
- Да, жаловаться нам, сударь, нечего, когда урожай подходящий, -
произнес Кадди. - Но на том мосту кровь когда-то текла такими потоками, как
вода под ним не течет, и, если бы вам пришлось это увидеть, вам бы это
зрелище не очень понравилось.
- Вы говорите о битве, которая произошла несколько лет назад? Я был в
то утро у Монмута, дорогой друг, и частично видел происходящее, - сказал
незнакомец.
- В таком случае вам довелось повидать жаркое дело, - заметил Кадди. -
Оно навеки избавило меня от желания воевать. Я так и подумал, что вы
военный, судя по вашему красному, расшитому галуном кафтану и шляпе с
полями.
- А на какой стороне были вы сами, друг мой? - продолжал
любознательный незнакомец.
- Ага, молодой человек! - отозвался Кадди, лукаво поглядев на него, -
таковым, во всяком случае, этот взгляд показался ему самому. - Что же мне
отвечать на этот вопрос, когда я не знаю, кто его задает.
- Одобряю ваше благоразумие, но только оно излишне: я знаю, что вы
принимали участие в этом деле как слуга Генри Мортона.
- Верно! - воскликнул изумленный Кадди. - Но как вы про это дознались?
Мне, конечно, нечего беспокоиться, потому что солнышко светит теперь в нашу
сторону. Хотел бы я, чтобы мой господин был жив и увидел, как все
обернулось.
- А что с ним случилось? - спросил незнакомец.
- Он погиб на судне, когда плыл в эту постылую Голландию, - сгинул,
как его и не было: все на судне погибли, и мой бедный господин вместе с
ними. Ни о ком из них с той поры не было ни слуху ни духу. (Тут Кадди
громко вздохнул.)
- Вы были к нему привязаны, не так ли? - продолжал незнакомец.
- А как же иначе? Его лицо манило, как говорится, точно скрипка, ведь
кто бы на него ни взглянул, тому он сразу по душе приходился. А какой
храбрый солдат! Если б вы видели его на мосту, как он носился взад и
вперед, словно летучий дракон, заставляя наших людей сражаться, хотя им
этого не слишком хотелось. Там только и были что он да этот виг по имени
Берли; когда бы два человека могли выиграть битву, нам бы потом не пришлось
платить за этот день своей шкурой.
- Вы упомянули о Берли. Не слышали, жив ли он?
- Не очень-то много я о нем знаю. Болтают, что он побывал за границей
и что с ним наши страдальцы не пожелали встречаться, потому что он убийца
архиепископа. Вот он вернулся домой еще упрямее прежнего и, как говорят,
порвал со многими пресвитерианами. И даже теперь, когда к нам в последний
раз прибыл принц Оранский, Берли не смог добиться ни покровительства, ни
должности, потому что с ним никто не захотел иметь дела из-за его чертова
нрава, и с той поры о нем ничего не слыхать. Правда, поговаривают, будто
досада и злость сделали его совсем сумасшедшим.
- А скажите... - запинаясь, произнес незнакомец, - знаете ли вы
что-нибудь о лорде Эвенделе?
- Знаю ли я что-нибудь о лорде Эвенделе? Знаю ли я? Разве моя молодая
леди не живет вон в том доме на горке? И разве она почти что не вышла за
него замуж?
- Значит, они не женаты? - торопливо спросил всадник.
- Нет, они, что называется, лишь обручились; я и моя жена были у них
свидетелями - тому уже несколько месяцев. Долгонько ему пришлось за нею
ухаживать, да, кроме Дженни и меня самого, мало кто знает причину этого. Но
почему вам не спешиться? Что мне задирать на вас голову! И потом, на
западе, над Глазго, собираются тучи, а сведущие люди считают, что это к
дождю.
Действительно, густая черная туча почти закрыла собой заходящее
солнце; упало несколько крупных капель дождя, и в отдалении послышались
глухие раскаты грома.
"Что за дьявол! - подумал про себя Кадди. - Уж сходил бы с коня или
ехал своею дорогой, чтобы остановиться на ночлег в Гамильтоне, пока не
полило как из ведра".
Но всадник после своего вопроса продолжал неподвижно сидеть на коне,
точно человек, измученный каким-то чрезмерным усилием. Наконец он очнулся
и, видимо, сделав над собой еще одно внезапное и мучительное усилие,
обратился к Кадди с вопросом, жива ли старая леди.
- Да, жива, - отвечал Кадди, - но очень уж она ослабела. Их дела
теперь не те: все как есть изменилось, когда наступили тяжелые времена. Им
пришлось много чего вынести и вначале и под конец, они потеряли свой старый
замок, и баронство, и землю при ферме, где я когда-то пахал, и основные
земли поместья, и мой огород, который мне так хотелось заполучить снова, -
и все это, можно сказать, из-за сущего пустяка, из-за каких-то кусков
старой овечьей кожи, пропавших в суете при занятии Тиллитудлема.
- Я что-то об этом слышал, - глухо проговорил незнакомец куда-то в
сторону. - Я хорошо знаю эту семью и охотно помог бы им. Можете ли вы
приютить меня на ночь, приятель?
- Места у нас немного, - сказал Кадди, - но ничего, попытаемся: все
лучше, чем ехать под дождем во время грозы, ведь, если позволите сказать
откровенно, вид у вас не очень здоровый.
- У меня бывают головокружения, - ответил незнакомец, - но это скоро
проходит.
- Думаю, что мы сможем угостить вас неплохим ужином, - сказал Кадди, -
и позаботиться о постели для вас. Нехорошо было бы не поделиться тем, что
мы сами имеем, но вот с постелями плоховато, потому что у Дженни столько
ребят (да благословит Господь и их и ее!), что мне, говоря по правде,
придется попросить лорда Эвендела - пусть даст нам еще кусочек земли и
пристроит что-нибудь к нашему домику.
- О, я неприхотлив, - сказал незнакомец, входя в дом.
- Можете не беспокоиться за вашу лошадку, - заявил Кадди, - с ней все
будет в полном порядке. Кому-кому, а мне хорошо известно, как нужно кормить
лошадей. А у вас конь хоть куда.
Кадди повел коня в хлев и велел жене позаботиться об устройстве
ночлега для незнакомца. Офицер вошел в горницу и сел подальше от очага,
повернувшись спиною к небольшому окошку с решеткой. Дженни, или миссис
Хедриг, если угодно читателю, предложила ему снять с себя плащ, портупею со
шпагой и широкополую шляпу, но он отклонил ее предложение, сославшись на
то, что его немного знобит. И чтобы убить время, пока Кадди вернется, он
затеял болтовню с ребятишками, старательно избегая любопытных взглядов
хозяйки.
Глава XXXVIII
О, сколько слез прольешь из глаз,
Пока придет твой смертный час!
Оплачешь дружбу юных лет,
Любовь, которой больше нет.
Логан
Кадди скоро вернулся и весело объявил незнакомцу, что его лошадка на
славу поужинала и что хозяйка постелет для него в барском доме: там ему
будет спокойнее и удобнее, чем у них.
- А кто-нибудь из Белленденов сейчас здесь? - спросил незнакомец глухо
и запинаясь.
- Нет, сударь, они уехали вместе со слугами, - теперь у них только
двое слуг; все ключи у моей хозяйки, и она вместо ключницы, хотя и не
получает жалованья. Она родилась и выросла в этой семье, и ей во всем
доверие и полная воля. Если бы они были тут, мы не решились бы сделать это
без их позволения, но их нет, и они будут довольны, что мы услужили
проезжему джентльмену. Мисс Белленден готова помочь всему свету, будь ей
это по силам, а ее бабка, леди Маргарет, очень уважает дворян, да и бедному
люду нет от нее обиды. Что же ты, женка, не торопишься с ужином?
- Ничего, дружок, - ответила Дженни, - ты получишь его в свое время,
уж я-то знаю, ты любишь, чтобы похлебка была прямо с огня.
Кадди сначала немного смутился, но потом от души рассмеялся и
посмотрел на жену лукавым взглядом. Между супругами начался несущественный
для нас разговор, в котором незнакомец не принял участия. Наконец он их
внезапно прервал, спросив:
- Не можете ли вы мне сказать, когда состоится свадьба лорда Эвендела?
- Наверно, очень скоро, - быстро проговорила Дженни, не дав мужу