Коллектив провозглашает свою готовность обеспечить тотальную безопасность. М.Бубер считает, что присоединение личности к надежно функционирующему «целому» осуществилось, однако оно не является соединением человека с человеком. Существование человека в коллективе не равнозначно существованию человека в общении с другим человеком. В коллективе личность не освобождается от своего одиночества, между тем как одиночество связывает живущих, «живет» с ними. То тонкое пространство личного «Я», которое требует наполнения другим «Я», последовательно умерщвляется или же становится невосприимчивым к возможности такого наполнения. Человеческое одиночество здесь не преодолевается, а только лишь заглушается. Вытесняется знание об одиночестве, однако, в действительности, в своей глубине, состояние одиночества остается непреодоленным. Современный коллективизм это последний барьер, который возводится человеком на пути встречи с самим собой.
Встреча человека с самим собой может осуществиться только как встреча одинокого с ближним и должна осуществиться в качестве таковой. Только тогда, когда одинокий человек постигнет другого во всей его «инаковости» как себя, как человека, и, руководствуясь открывшимся ему постижением, прорывается к нему, лишь тогда он прорывает свое собственное одиночество.
Разумеется, такой процесс возможен лишь в том случае, если личность как таковая испытала потрясение, изменившее ее. Ни в индивидуализме, ни в коллективизме личность не способна осуществить прорыв к другому: подлинное отношение существует только между подлинными личностями.
М.Бубер пишет: «Эпоха индивидуализма, несмотря на все попытки его возрождения, миновала. Коллективизм, напротив, находится на вершине своего развития, хотя то там, то здесь видны признаки его одряхления. И нет иного выхода, кроме бунта личности, в котором должно освободиться отношение с Другим. Я вижу, как исподволь нарастает, с присущей всем событиям истинно человеческой истории неспешностью, величайшая неудовлетворенность, и она не похожа ни на какую былую неудовлетворенность. Человек восстанет не только против тех или других господствующих тенденций и во имя других тенденций, но против ложной реализации своего огромного тяготения - к общности - и во имя подлинной реализации. Борьба пойдет против искажения и за ту чистую форму, какой видели ее веровавшие и надеявшиеся поколения человеческого рода» [2. C.229-230].
Ни одиночество, ни общность сами по себе, по мнению М.Бубера, не являются основополагающими фактами человеческой экзистенции, это лишь абстракции. Одинокий человек - это факт экзистенции, так как он вступает в жизненное отношение с другим одиноким человеком. Общность есть тоже факт экзистенции, поскольку она строится на основе жизненных отношений между людьми. Однако основополагающим фактом человеческой экзистенции является состояние «человек с человеком». Один человек, отличающийся от другого конкретного человека, имеет в виду другого человека для того, чтобы общаться с ним в сфере, общей для них, но вместе с тем выходящей за пределы их собственных областей. Эту сферу, полагаемую существованием человека, М.Бубер называет сферой «между» и считает ее понятийно не постигнутой.
«Между» не является вспомогательной конструкцией - наоборот, это место и носитель межчеловеческой событийности. Оно не привлекало к себе особого внимания, потому что в отличие от индивидуальной души и окружающего мира не обнаруживает простую сферу, область. Напротив, по мере человеческих встреч, в зависимости от обстоятельств, оно заново конституируется, вследствие чего все, относящееся к «между», исследователи связывали с человеческой душой и миром.
В качестве примеров конституирования «между» М. Бубер называет беседу, лекцию, общение. Подлинная беседа для М.Бубера - это беседа, заранее не оговоренная в своих частностях, совершенно спонтанная, в которой каждый говорит со своим собеседником и вызывает у него непредсказуемые возражения. Подлинная лекция - не повторяющаяся, подобно производству, и не такая, где преподаватель знает заранее ее результаты, а протекающая как взаимно неожиданная для преподавателя и слушателей. Подлинное объятие - не превратившееся в привычку. Во всех этих действиях существенное осуществляется не в одном и в другом участнике, не в одном из двух и не в нейтральном охватывающем все другие вещи, мире. Существенное осуществляется между этими двумя, в некотором доступном лишь им двоим измерении. Обстоятельства можно делить на мир и человеческую душу, на «внешние» процессы и «внутренние» впечатления. «Однако когда встречаются друг с другом «Я» и «другой», - пишет М.Бубер, - упомянутая задача не решается окончательно, ибо обнаруживается еще и остаток, и это остаток наиболее существенное; в нем прекращают свое существование души, а мир еще не начинался» [10].
М.Бубер считает, что сущность происходящего можно усмотреть и в мельчайших, мгновенных, едва проявляющихся в сознании процессах. В смертельной давке бомбоубежища вдруг на мгновение встречаются друг с другом в какой-то удивительной и беспричинной взаимности взгляды двух незнакомых людей; но звучит сигнал окончания тревоги, и все уже забыто. Ведь все, что произошло, произошло в реальности, которая не больше этого длившегося мгновения. Бывают случаи, когда в полумраке оперного театра между двумя зрителями, воспринимающими звуки музыки Моцарта с одинаковой частотой и одинаковой интенсивностью, устанавливается едва видимая и притом простейшая диалогическая связь, которая исчезает, как только вспыхивает свет. Однако М.Бубер предупреждает от внесения чувственного мотива в понимание таких мимолетных событий.
Для философской науки о человеке, считает М.Бубер, в этой реальности «между» дан исходный пункт, отправляясь от которого она должна продвинуться вперед: с одной стороны, к изменившемуся пониманию личности, с другой - к изменившемуся пониманию общности. Основным предметом такой науки будет не индивид, не коллектив, а «человек с человеком».
Экзистенциалистски ориентированные социологи отталкиваются в своих рассуждениях от «аксиомы», что люди изначально одиноки, и сосредотачиваются на вопросе о том, как люди могут жить, будучи одинокими. Никто другой не может разделить чувства и мысли человека; разъединенность есть сущностное состояние личностных переживаний.
К.Мустакас, яркий выразитель этого направления в социологии, говорит о необходимости различения «суеты одиночества» («loneliness anxiety») и истинного одиночества. Суета одиночества это система защитных механизмов, которая отдаляет человека от решения существенных жизненных вопросов и которая постоянно побуждает его стремиться к активности ради активности совместно с другими людьми. Истинное одиночество проистекает из конкретной реальности одинокого существования и из столкновения личности с пограничными жизненными ситуациями (рождение, смерть, жизненные перемены, трагедия), переживаемыми в одиночку. Как считает К.Мустакас, истинное одиночество может быть и творческой силой. Он пишет: «Каждое истинное переживание одиночества предполагает противоречие или столкновение с самим собой... Это свидание с самим собой... само по себе радостное переживание... И свидание, и конфронтация (с самим собой) суть способы поддержания жизни и внесение оживления в относительно застойный мир; это способ вырваться из стандартных циклов поведения» [51. C.21-21]. К.Мустакас, призывает людей преодолеть страх одиночества и научиться позитивно его использовать.
В отличие от других сторонников данной ориентации, формулирующих свои взгляды, исходя в основном из философских рассуждений, К.Мустакас работает с клиническими пациентами. Как и большинство последователей экзистенциализма, К.Мустакас оценивает одиночество положительно. И не отрицая, что одиночество может иметь болезненный эффект, он рассматривает его как продуктивное, творческое состояние человека. Экзистенциалисты не исследуют причины возникновения одиночества, их не интересуют факторы, увеличивающие или уменьшающие его вероятность, для них оно изначально имманентно человеческому существованию.
«Социологический подход»
Попытку выявить причины одиночества одними из первых предприняли в 50-60-x годах американские социологи Д.Рисмен, П.Слейтер и К.Боумен. Последний выдвинул гипотезу о трех силах, ведущих к усилению одиночества в современном обществе: 1) ослабление связей в первичной группе; 2) увеличение семейной мобильности; 3) увеличение социальной мобильности [29. C.194-198]. Другие исследователи - Д.Рисмен и П.Слейтер - связывают анализ одиночества с изучением американского характера и одновременно анализируют способность общества удовлетворять потребности его членов [55. 64]. Д.Рисмен и его последователи (Н.Глейзер, Р.Денни) заявляют, что американцы превратились в личности, «направленные вовне». Индивиды, «ориентированные на других», не только хотят нравиться, но и постоянно приспосабливаются к обстоятельствам и контролируют свое межличностное окружение с тем, чтобы определить линию своего поведения. Люди, «ориентированные вовне» обособлены от своего истинного «Я», своих чувств и своих ожиданий. (В этом смысле анализ Д.Рисмена, видимо, дополняет анализ феноменолога К.Роджерса). В результате «ориентированная на других» («направленная вовне») личность может приобрести синдром обеспокоенности и чрезмерную потребность в пристальном внимании к себе со стороны других людей, которая никогда полностью не удовлетворяется. Члены, «направленного вовне» американского общества образуют, как заявляет Д.Рисмен в названии своей книги, «одинокую толпу».