В отношении всех фигур спасителей и избавителей, чьи победы заканчиваются без освобождения пленницы, без священного объединения с ней, а следовательно, без основания царства, с психологической точки зрения есть нечто сомнительное. Явное отсутствие их взаимоотношений с женщиной компенсируется излишне сильной бессознательной привязанностью к Великой Матери. Отсутствие освобождения пленницы выражается в продолжении власти Великой Матери ([10]), в ее смертоносном аспекте, а конечным результатом этого является отчуждение от тела и земли, ненависть к жизни и неприятие мира.
Несмотря на исключительное значение пленницы для развития сознания, мы не находим в мифах никакой особенной характеристики ее как индивида, но это и не соответствовало бы сущности анимы. Только связь пленницы с "трудно достижимым сокровищем" раскрывает ее сущность, ибо пленница сама является сокровищем или каким-то образом связана с ним. Сокровище наделено магическими свойствами: нашедший его обретает способность колдовать, исполнять желания, становиться невидимым и неуязвимым, менять свою форму, иметь откровения, покорять пространство и время, становиться бессмертным.
Мы постоянно встречаем утверждение, что волшебное сокровище является просто возобновлением "детского стремления видеть все таким, как хочется, а не таким, как оно есть в действительности", и что приобретаемые таким образом способности являются ничем иным, как желаемыми идеями. Это, по-видимому, вопрос того, что позднее Фрейд назвал "высшей силой мысли", выражение, которое с тех пор стало популярным. Под этим он подразумевал особенность детского и первобытного характеров верить в то, что желания и мысли имеют силу, то есть -реальны. Здесь Юнг сделал открытия, имеющие фундаментальное значение. Они представлены в Психологии бессознательного, хотя в то время он рассматривал значительную часть материала в узком психоаналитическом смысле и позднее пересмотрел свои взгляды в Психологических типах. Это главным образом относится к интроверсии, обращению либидо внутрь, которое требует интерпретации на субъективном уровне. Но прежде, чем пришло осознание, что интроверсия и экстраверсия являются в равной мере законными типами позиций, сам Юнг интерпретировал интроверсию редуктивно и неверно понимал ее как архаичное и регрессивное явление, то есть как возврат к примитивному образу функционирования.
Эта точка зрения хорошо видна, когда Юнг интерпретирует "труднодостижимую ценную вещь" как мастурбацию, особенно когда целью борьбы героя является похищение огня.([11]) Поначалу совсем не понятно, почему, если ценной вещью является мастурбация, ее настолько "трудно" достичь, особенно, если с точки зрения психоанализа она является совершенно естественной стадией детской сексуальности. Такое утверждение граничит с парадоксом, когда в связи с этой драгоценной вещью внезапно возникает пленница. Тем ни менее психоанализ уловил здесь существенный аспект мифологической ситуации. Он был прав, рассматривая факты символически, но интерпретировал их личностно, а поэтому ошибочно. Как трудно достижимую ценную вещь мастурбацию следует рассматривать в связи с похищением огня в качестве символа созидательного творения([12]), и в этом смысле в ней прослеживаются замечательные соответствия по отношению к добыванию огня трением, а также к бессмертию, возрождению и открытию самого себя.([13]) И действительно, если освобождение пленницы и обретение сокровища высвобождает в душе поток продуктивности, заставляющий индивида ощутить себя в этом созидательном акте богоподобным, тогда не удивительно, что мифология уделяет такое горячее внимание символу сокровища.
Обсуждая мифы о сотворении, мы указывали на то, что детский вопрос "откуда возникает жизнь" связан с вопросом о родителях и с сущностью рождения и размножения. Мы обнаружили, что личностные интерпретации и объяснения, принимающие во внимание только сексуальность, были неадекватными, и это верно также и в отношении данного контекста. Точно так же, как на самом деле ребенок спрашивает о "Первых Родителях" всего живого, так и здесь - это вопрос не мастурбации, а созидательных и самопорождающих сил души. Человечество не инфантильно, и его невозможно обмануть, выдавая желаемое за действительное. Несмотря на все отличительные черты человеческого характера, чисто иллюзорный тип мышления, даже в случае примитивного человека, резко контрастирует с его талантом к адаптации и его чувством реальности, которому мы обязаны всеми нашими элементарными открытиями, сделавших возможной цивилизацию.
Например, магическая связь между ритуальным изображением убийства животного в живописи палеолита и действительным его убийством не "реальна" - то есть, не "действует" - в том виде, в каком ее, возможно, представлял человек примитивной культуры. Мы, с нашим логическим образом мышления, вначале понимаем это магическое действие с точки зрения причинности, а затем объявляем, что никакой такой причинной связи не существует. Но примитивный человек воспринимает магический эффект иначе и более правильно. В любом случае действие изображения убийства на реальное убийство животного не является действием "мысли", так что говорить о "верховной власти" мысли крайне проблематично. Можно признать научным фактом, что обряд вряд ли оказывает какое-то объективное влияние на животное, но это не означает, что вследствие этого магический обряд является иллюзорным, детским и просто принимает желаемое за действительное.
Магическая сила обряда довольно реальна и ни в коей мере не иллюзорна. Более того, она на самом деле влияет, как и предполагал человек примитивной культуры, на успех его охоты; только влияние осуществляется не через объект, а через субъект. Магический обряд, как и вся магия, и на самом деле всякое высшее намерение, в том числе и религии, действуют на субъект, практикующий магию или исповедующий религию, изменяя и повышая его собственную способность действовать. В этом смысле результат действия, будь то охота, война или что-либо еще, в высшей степени объективно зависит от влияния магического ритуала. Современному человеку оставалось только сделать психологическое открытие, что действующим фактором в магии является "реальность души", а не реальность мира. Первоначально реальность души проецировалась на внешнюю реальность. Даже сегодня мольбы о победе обычно считаются не внутренним изменением психики, а попыткой воздействовать на Бога. Точно таким же образом охотничья магия воспринималась как попытка воздействовать на преследуемого зверя, а не как воздействие на самого охотника. В обоих случаях наш просвещенный рационализм в своей научной гордости от открытия, что объекты не поддаются воздействию, неправильно понимает магию и религию как иллюзорные. В обоих случаях это неверно. Влияние, исходящее от изменения в субъекте, объективно и реально.
Реальность души является одним из основных и самых непосредственных ощущений человечества; им пропитано все отношение человека примитивной культуры к жизни, естественно, при этом он не осознает, что это внутреннее ощущение. Оживляющий принцип магии, действие магии, магическая сила духов и реальность коллективных идей, сновидений и испытаний всем этим управляют законы данной внутренней реальности, на которую современная глубинная психология пытается пролить свет. Мы не должны забывать, что открытие объективного внешнего мира является вторичным явлением, результатом стараний сознания человека понять, с огромными усилиями и помощью инструментов и абстракций современной науки, объект как таковой, независимо от первичной реальности, которой является реальность психики. Но древний человек связывает себя прежде всего с этой первичной реальностью психических доминант, архетипов, первоначальных образов, инстинктов и типов поведения. Эта реальность является объектом его науки, а его попытки воздействовать на нее в культах и ритуалах были так же успешны в управлении и манипулировании внутренними силами бессознательного, как и усилия современного человека, направленные на управление и манипулирование силами физического мира.
Это открытие реальности психики мифологически соответствует освобождению пленницы и получению сокровища. Изначальные созидательные силы психики, которые в мифах о сотворении проецировались на космос, теперь воспринимаются очеловечено, как часть личности человека, как его душа. Только теперь герой становится очеловеченным, и только вследствие этого акта освобождения надличностные процессы бессознательного становятся психическими процессами самого человека.
Освобождая пленницу и добывая сокровище, человек овладевает сокровищами своей души, которые являются не просто "желаниями", то есть образами чего-то, чего у него нет, но что он хотел бы иметь, а возможностями, то есть образами чего-то, что он мог бы и должен иметь. Задача героя состоит в том, чтобы "пробудить те спящие образы, которые могут и должны выйти из ночи, чтобы придать миру лучший облик", и, действительно, далека от "мастурбации". И тем не менее лишь поглощенность самим собой, направление потока либидо внутрь, а не на партнера - что-то типа мастурбационного самооплодотворения на уроборический манер, делает возможным созидательный процесс психического палингенезиса или саморождения.