У Н.М. Альбова всё самое светлое было связано с Кавказом. Но особенно он полюбил Абхазию, которую прекрасно изучил в результате неоднократных поездок не только в ботаническом, но и в этнографическом отношении. Перед самым отъездом из Европы в Аргентину, он писал родным: «С этого момента начинается для меня новая жизнь. Вернусь ли я когда-нибудь в горы счастливой Абхазии, где чистые и прозрачные, как хрусталь, горные потоки шумно катят в море свои воды по диким ущельям, где азалея и каприфоль так благоухают весной?.. Услышу ли я снова мелодичные звуки чонгури тихим и тёплым вечером и весёлое щебетанье чернооких дочерей Абхазии? А встречи в чаще первобытного леса с угрюмыми и важными фигурами в черкесках, с широкими кинжалами за поясом, с папахой, надвинутой на самые брови? Можно ли забыть прошлое? - Нет». Н.М. Альбов настолько был захвачен преданиями об ацанах и их постройками, что неоднократно ночевал внутри этих древних руин, в которых, по его же словам, «чувствуешь себя на громадном кладбище, на грани, которая отделяет настоящее от прошедшего»,
Жил он по-прежнему, ограничивая себя во всём, страдая от кавказской лихорадки (малярии), постоянно его преследовавшей, и напряжённо трудился. «Я сам даже удивляюсь, как я могу столько работать – писал Николай Михайлович – только теперь понял я с поразительной ясностью, что такое значит труд по доброй воле, по призванию. Труд такой нисколько не тягостен. Напротив, он источник наслаждения».
Признания на родине при жизни Н.М. Альбов не получил. По совету своего друга – крупнейшего ботаника-систематика Европы Казимира Де-Кандолль, он принимает решение покинуть Россию и 28 сентября 1895 г. он сообщил родным из Франции о своём отъезде в Аргентину: «Надежды мои а устройство работать на Кавказе не осуществились, а ничего другого подходящего у меня в России не было, поэтому я обратил свою мысль на Новый Свет, а именно – на Южную Америку. Там учёных людей очень ценят… Вернусь я тогда, когда положение моё упрочится, когда я составлю себе более или менее известное имя в учёном мире».
Н.М. Альбов много путешествовал. Он быстро осваивался в новой среде, в совершенстве владея французским, немецким, английским, испанским языками, отчасти понимая итальянский, мог так же изъясняться по-татарски, на различных наречиях кавказских горцев и индейцев Южной Америки.
«Я счастлив. Я чувствую себя, по крайней мере, счастливым… Я скитаюсь, это правда, как настоящий цыган, но везде я оставляю за собой настоящий след – «на песках времени», как выражается американский поэт Лонгфелло. Этот след не пропадает даром. Им воспользуются другие, пойдут по проторённой мною дороге, и результатом этого будет, полагаю, некоторая положительная польза для науки и общества».
В начале 1896 года из далёкой родины пришло сообщение об избрании Н.М. Альбова Императорским обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии своим действительным членом.
Из Аргентины Николай Михайлович пишет: «Я получил место директора отдела ботаники при музее естественной природы города Ла-Плата благодаря моим сочинениям, составляющим мой научный паспорт... Так как ботанического отдела пока при музее нет, то мне придётся создать его работа, конечно нелёгкая, которая потребует многих лет… Музей – огромное учреждение, подобного которому я не видел даже в Европе. Коллекции музея богатейшие… При музее имеется собственная типография и фототипия, где печатаются великолепные ежегодные издания музея…»
Непосильная работа, необыкновенно холодная зима 1896 года, неблагоустроенный быт сильно пошатнули состояние здоровья Н.М Альбова. И снова экспедиции: в северные провинции Аргентины, в Парагвай, в Южные Кордильеры и Патагонию, обработка коллекций и материалов по Огненной Земле и другое. Неожиданно скоро он умер 6 декабря 1897 года в Монтевидео, едва успев завершить огромный труд о флоре Огненной Земли. Похоронен в Ла-Плата.
Впоследствии в России были изданы «Опыт сравнительного изучения флоры Огненной Земли» и другие научные труды в переводе старшей сестры Александры Михайловны Альбовой.
Исследователи Кавказа, как ботаники, так и географы считают Альбова одним из первооткрывателей. В каждом новом поколении находятся его последователи
Учёные разных стран увековечили имя Альбова, назвав его именем около двух десятков видов растений. Есть озёра Альбова и горный пик его имени. А открытые и описанные им растения сегодня украшают ботанические коллекции мира.
Дендролог-краевед.
[1] («Комсомольская правда», 1990, 1 октября, стр.4.)
[2] (А. Караваева была в Сочи проездом в 1934 году (несколько часов), когда обе части были уже опубликованы, М. Колосов не был в Сочи ни разу при жизни автора. ЦК комсомола до 1935 года не принимал участия в судьбе Островского. Образцов почерка Караваевой и Колосова в рукописи нет и т.д.).
[3] Проведённая экспертиза (1973-74гг.; 1987 г.) сочинским филиалом Краснодарской научно-исследовательской лаборатории судебной экспертизы, подтвердила принадлежность фрагментов рукописи почерку тех «добровольных секретарей», который соответствует месту и времени написания главы под диктовку (1 часть – 1931 год, Москва; 2 часть – Сочи, 1932-33 гг.) Всего выявлено 18 образцов почерка. Таким образом, возможность фальсификации рукописи весьма проблематична.
[4] Детальный, постраничный анализ с комментариями, подкреплёнными перепиской, воспоминаниями, приведён в научной справке, хранящейся в архиве музей (1993 год, 42 стр.)