6) слово-это самостоятельный и цельный элемент речи (Фортунатов, Мейе, Вандриес, Виноградов и др.
Все эти определения по сути своей верны, но ни одно из них не исчерпывает всех признаков слова как основной единицы языка и ни одно из них не соответствует нашему обиходному пониманию слова. Под первое и второе определения не подойдут, например, слова, не употребляющиеся в функции предложения, т.е. предлоги, послелоги, союзы, частицы, артикли и т.п.; третье определение не отграничивает слова от морфемы и исключает из состава слов единицы типа баклуши, балясы, тормашки, впросак, зги, употребляющиеся во фразеологизмах (бить баклуши, точить балясы, вверх тормашками, попасть впросак, ни зги не видно), четвертое определение не отделяет слово от словосочетания и предложения, тоже совмещающих в себе фонетические, грамматические и семантические признаки; пятое и шестое определения имеют слишком общий характер и не раскрывают языковой сущности слова.
Предпринималось немало попыток дать определение слона и на основании большего числа признаков. Н.М. Шанский выделяет, например; 12 признаков, в том Числе фонетическую оформленность, семантическую валентность, непроницаемость, недвуударность и др. Но и такие определения оказались не вполне удовлетворительными.
Наиболее приемлемым, пожалуй, является определение слова как минимальной самостоятельной значимой единицы языка (ср. близкое к нему определение В.М. Жирмунского: «Слово есть кратчайшая единица языка, самостоятельная по своему значению и форме). Это определение предполагает единство в слове всех трех его сторон: фонетической, грамматической и семантической. Но именно к слову оно все же в ряде случаев и неприменимо. Конечно, такие слова, как строитель, строительный, строительство и т.п., представляют собой единство фонетических, грамматических и семантических признаков. А как быть со словами типа в лесу, не могли бы. во что бы то ни стало? В первом случае фактически мы имеем одно фонетическое и два грамматических слова, во втором - одно фонетическое и три грамматических, в третьем - два фонетических и шесть грамматических, выражающих, по существу, одно лексическое значение. Еще сложнее структура французской фразы // пе s’eп doute pas 'Он в этом не сомневается', реализующей одно фонетическое слово, шесть грамматических (фиксируются орфографией) и четыре «семантических», т.е. четыре значения: 'он', 'сомневаться', 'отрицание', 'это' (плюс грамматические значения).
Из приведенных примеров со всей очевидностью следует:
1) слово не всегда является трехсторонней единицей, фиксирующей в себе фонетический, лексико-грамматический и семантический параметры языка;
2) фонетическое слово, если под ним понимать ряд звуков (или фонем), объединенных словесным ударением, не всегда представляет собой лишь одно грамматическое слово;
3) грамматическое слово (словоформа) не всегда соотносится лишь с одним «семантическим» словом (с одним лексическим значением), и наоборот. Более того, законом языка является скорее асимметрия функционально соотносительных фонетических, лексико-грамматических и семантических единиц языка, что и было отмечено уже С.И. Карцевским, а позднее чешским ученым В. Скаличкой. Таким образом, слово как единство звучания, значения и формы - всего лишь абстрактное условное обозначение комплекса единиц языка (фонетических, лексико-грамматических и семантических), связанных друг с другом только функционально.
Итак, мы пришли к выводу, что определить слово как единство спаянных друг с другом функционально соотносительных фонетических, лексико-грамматических и семантических единиц языка во многих случаях практически невозможно, а теоретически такое определение, видимо, вообще неприемлемо. Поэтому необходимо признать оправданность терминов «фонетическое слово» (геsр. «фонологическое слово») и «лексико-грамматическое слово» (или «грамматическое слово»). Термином «грамматическое слово» можно именовать и конкретное грамматическое слово (словоформу) - в соответствии с традицией Ф.Ф. Фортунатова и А.М. Пешковского, - и абстрактное грамматическое слово (лексему) - в принятом выше ее понимании. В термине «семантическое слово», очевидно, нет необходимости, если его употреблять как синоним терминов «значение», «семема», «лексико-семантический вариант» и т.п. Лучше в таких случаях говорить о семантических функциях (или значениях) грамматических слов. Но вполне допустимо противопоставление семантических, т.е. наделенных семантической функцией (значением), и асемантических, формальных, т.е. не наделенных семантической функцией, грамматических слов. Слово в обиходном понимании - это прежде всего грамматическое слово (ср. контексты типа значение слова, одно из значений слова). На него ориентирована унилатеральная теория языкового знака.'Только но отношению к нему реальна постановка вопроса о тождестве и отдельности слова в пределах предложения в соответствии с идеями А.И. Смирницкого. Следовательно, именно грамматическое слово следует рассматривать в качестве основной единицы системы языка. Однако при этом необходимо, разумеется, помнить, что функционирование и, значит, выделение грамматического слова невозможно вне связи с семантической или какой-либо иной его функцией, а также вне связи с его материальной (фонетической) субстанцией.
МОРФЕМА КАК ЕДИНИЦА ЯЗЫКА
Морфема - это абстрактная (инвариантная) единица языка, конкретными представителями которой в составе словоформ выступают морфы (варианты морфемы). И морф и морфема являются несамостоятельными единицами: они функционируют как структурные компоненты словоформ и лексем (самостоятельных единиц). Чаще всего морфему определяют как значимую единицу языка. Однако это определение не всегда соответствует реальным языковым фактам. Невозможно, например, приписать какие-либо значения выделенным морфемам в словах о-крошка, вод-о-воз, чит-а-ть, реш-и-тъ, чеп-еи,. Таких случаен немало. И с ними нельзя не считаться. Поэтому, чтобы сохранить статус морфемы как значимой единицы языка, т.е. как единицы, обладающей и планом выражения, и планом содержания, ученые вынуждены постулировать новые структурные компоненты слова: интерфиксы, субморфы и т.п., не имеющие самостоятельного значения. Так, Е.Земская трактует аффиксы -ец, -ок, -ик, -ак в словах конец, чулок, парик, колпак как субморфы (они «тождественны морфам данного языка, но только но форме»), а аффиксы л-, -а-, -ин-, -ан- в. слонах жи-л-еи,, пе-в-еи,, чит-ин-ск-ий, америк-ан-ск-ий - как интерфиксы (как «мсжморфемные прокладки, играющие в структуре слова чисто соединительную функцию»). В.В. Лопатин относит к интерфиксам только соединительные элементы сложных слои, усматривая в них особый (третий) тин словообразовательного значения - синтагматическое значение (с чем, впрочем, очень трудно согласиться) и квалифицируя их, следовательно, как морфемы - значимые части слова. Структурные же компоненты слова, лишенные (с точки зрения автора) самостоятельной семантической функции и обладающие линч, формальной (морфонологической) значимостью (например, -ос в космос, -ец в чепец, -в- в певун, -ов-в орловский), он рассматривает как субморфы, т.е. как части морфов, как их линейные сегменты.
Как же оцепить рассмотренные концепции? Думается, что при всей важности выделения субморфов и интерфиксов как специфических структурных компонентов слова или морфемы (морфа) нельзя все же в принципе отрицать возможность в языке как семантических (значимых), так и асемантических морфем. Реальным языковым фактам в большей мере отвечает другой вывод: как и грамматические слова, морфемы могут не иметь значений, но всем им присущи тс или иные функции (словообразовательные, формообразовательные, морфонологические, согласовательные и т.н.) и системные значимости. Несомненно, однако, и другое: хотя семантическая функция для морфем и не является обязательной, в большинстве своем они (причем не только корневые, но и аффиксальные) все же имеют значения. В связи с этим встает такой важный вопрос: чем же значения морфем отличаются от значений слов? Правильный ответ на него дал, на наш взгляд, М.В. Никитин. Все функциональные содержательные (контенсивные) единицы языка он подразделяет на четыре тина: дистинкторы, фиксаторы, номинаторы и коммуникаторы. «Дистинктором является такая единица, которая способна различать смысл я составе единиц высшего порядка, но сама но себе не соотносится с каким-либо концептом...». Дистинкторы могут быть простыми (фонемы в функциональном понимании) и сложными (единицы любого порядка в их фонологическом аспекте). К фиксаторам относятся «те единицы, которые не только различают смысл, но и фиксируют его, т.е. соотнесены с определенными единицами содержания». В их состав входят морфемы, служебные слова и соответствующие им сложные единицы, а также просодические (интонация) и схемные (чередования, нулевые морфемы) средства. Например, в равенстве вино : кино = вол : кол единицы в и к имеют лишь статус дистинкторов, тогда как в равенстве о лодке : к лодке = а ванне : к ванне они обладают также статусом фиксаторов. Номинатор - это такая единица, «которая сама по себе способна актуализировать в сознании фиксируемый ею концепт». Следовательно, фиксаторы отличаются от номинаторов тем, что «актуализируют связанный с ними смысл только в составе номинаторов». Например, десигнатор чан как слово может сам по себе выражать понятие 'вид сосуда...', т.е. быть номинатором, выполнять номинативную функцию, а тот же десигнатор в статусе морфемы актуализирует смысл 'житель некоторого места' только лишь в составе номинативных единиц (ростовчане, свердловчане и т.п.), т.е. сам но себе он не может выражать понятие, выполнять номинативную функцию. Наконец, коммуникатор - это функциональная языковая единица, содержащая сообщение, простой коммуникатор - «приблизительно то же, что предложение в обычном функциональном понимании». Все рассмотренные единицы могут быть простыми и сложными. При этом единицы более высокою порядка выполняют, кроме своих собственных, также функции единиц низшего порядка: фиксаторы выполняют также функции дистинкторов, номинаторы - функции фиксаторов и дпстинктороп, коммуникаторы - функции номинаторов, фиксаторов и дистинкторов.