Эти два великих исихаста - митрополит Алексий и преп. Сергий, с которыми никто из современников не мог равняться, явились родоначальниками новой эпохи духовного возрождения и восстановления ослабевшего, а может быть и забытого, из-за нашествия татар, внутреннего делания; и расцвет монашеской жизни в северо-восточной Руси является плодом сотрудничества этих двух светильников нашей Церкви: главы ее - святителя Алексия и великого старца земли Русской - преподобного Сергия.
После целого периода церковных смут, наступивших после смерти митрополита Алексия, престол Российской Митрополии занял митрополит Киприан, о котором была уже речь выше (см. влияния со стороны Болгарии). Следующим же за ним митрополитом Киевским и всея Руси стал Фотий, уроженец морейского города Монемвазии. Он вступил в управление Русской Митрополией, когда учение Григория Паламы было уже принято и утверждено Вселенской Церковью. В молодости он был "другом истиннейшим" монаха Иосифа Вриенния , который так называет Фотия в сохранившемся к нему послании. Иосиф Вриенний пользовался великой славою за свою ученость и строгую жизнь. Он в своих поучениях и письмах боролся против Варлаама и Акиндина. Близость Фотия к этому исихасту понятна, он и сам первую половину жизни провел в созерцательном подвиге и в послушании у старца Акакия. Когда этого последнего избрали в митрополиты Монемвазийские, Фотий последовал за ним. В 1408 г. случилось ему быть по делам в Константинополе, и на него неожиданно пало назначение быть митрополитом Киевским и всея Руси. В следующем году он прибыл в Киев, а в 1410 г. в Москву. Здесь он застал следы разорения от нашествия Едигея и моровую язву. В трудных обстоятельствах началось его правление, однако, митрополит Фотий был одним из ревностнейших и попечительнейших пастырей, проявлявший самое живое участие в своих пасомых. После него сохранилось 8 слов, произнесенных им в храмах, 29 посланий и завещаний. Будучи сам подвижником, митрополит Фотий покровительствовал монастырям, основывал их. Не любя пустосвятства, он отнесся с недоверием к преп. Павлу Обнорскому, когда он пришел к нему с просьбой разрешить открыть обитель. Преп. Павел не смутился и сказал: "Если Богу угодно - монастырь будет создан". В ту же ночь святитель Фотий имел откровение свыше относительно святого Павла. На утро он его разыскал, призвал к себе и наделил щедрой милостыней будущую обитель и даже хотел отдать св. Павлу собственную свою одежду. Вновь построенной обители он прислал антиминс и послание с наставлением к монашествующим. В 1411 г. м. Фотий подвергся большой опасности. Летом он посетил г. Владимир. Один из нижегородских князей, согнанный со своего удела князем Василием Дмитриевичем Московским, послал "изгоном", т. е. скрытно и внезапно сильный отряд из русских и татар, чтобы захватить митрополита в плен и требовать большой выкуп. Но Фотий накануне отбыл в свое имение на Святом озере. Его успели предупредить об опасности, и он скрылся в лесных дебрях на Сенежском озере, и "пребысть в Сенгу четыре седмицы и три дня на месте том в молчании и в молитвах. И, вспомянув прежнее свое житие, егда бе в послушании у великаго старца Акакия в пустыни, и зде также виде пустынное место, часто проходя и смотря лесы и дебри пустынныя и непроходимыя и тишину и молчание велие и воздыхаше и сетоваше и умиляшеся".
5. Непосредственное общение с Востоком
Закончим теперь последним из упомянутых нами проводников греческого влияния - это непосредственное общение русских с греками. Все время в течение XIV и до половины XV веков общение это совершалось непрерывно. Как греки приезжали в Россию, так и русские совершали путешествия на Восток. Рассмотрим сначала, что нам известно о греках, живших на Руси. О митрополитах, прибывавших к нам, только что говорилось. Церковный историк митрополит Макарий называет имена четырех епископов греков, бывших в XIV веке на русских кафедрах. Остановимся на одном из них, а именно на святителе Дионисии архиепископе Ростовском.
При вел. кн. Димитрии Донском прибыл из Царьграда старец-грек священноинок Дионисий. Государь принял его с честью и повелел жить в Богоявленском монастыре "на Москве". Когда же к князю явились из Каменного монастыря монахи просить себе игумена, князь дал им "во игумены сего старца, от Святые Горы пришедшаго". Он долго игуменствовал в великих подвигах и благоустроил монастырь свой, украсил церкви иконами и книгами и "предаде устав Святые Горы". О нем прошла великая слава, достигшая и до самодержца. Когда же освободилась ростовская кафедра, вел. кн. Василий Дмитриевич, сын Донского, вызвал в Москву игумена Дионисия, где его митр. Фотий рукоположил во епископы Ростовские. "Егда же прииде во град Ростов, в то же время в Ростове и во окрестных градех и весех бысть мор на люди. Владыка же Дионисий со всем собором Ростовскаго града, со архимандриты и игумены и попы и диаконы, пев молебен и воду освятив и окропив люди. О великое Божие милосердие! От того убо времени преста на люди смертоносная язва молитвами Пречистыя Богоматери". Святитель Дионисий является духовным родоначальником целой ветви в северовосточном монашестве: он был наставником Дионисия Глушницкого и дал ему при пострижении свое собственное имя. От лавры этого преподобного произошло семь монастырей и в течение 2-х столетий в них прославился целый ряд преподобных.
I Кроме митрополитов и епископов греков, были пресвитеры и диаконы. Так с митрополитами греками приезжала их свита из духовенства. С митрополитом Фотием прибыл пресвитер Патрикий (священномученик ) и. Он был ключарем Успенского собора во Владимире и при нападении уже упомянутой разбойничьей шайки скрыл церковную утварь под сводами собора и не выдал этой тайны, несмотря на жесточайшие мучения, которым был подвергнут.
Из Греции приезжали и самостоятельно отдельные подвижники. Так, например, Лазарь Мурманский' и другие. Преп. Лазарь, родом грек, сначала прибыл в Новгород. Архиеп. Моисей высказывает ему расположение и предлагает совместно жить. Но св. Лазарь предпочитает отшельничество и удаляется в Олонецкий край на Онежское озеро, где поселяется на острове Муч (Мурманский остров). Этот остров он покупает у новгородского посадника, но перед смертию посадник возвращает ему деньги. Архиеп. Моисей благословляет отшельничество преп. Лазаря и предсказывает процветание обители. Вначале преп. Лазарь терпит нападение со стороны язычников-лопарей. Его подкрепляет чудесное явление иконы. Преподобный исцеляет слепого лопаренка - сына старейшины. Вскоре лопари крестятся, и многие принимают монашество. Тогда преподобный идет в Новгород к архиеп. Моисею и получает антиминс. На возвращенные ему деньги за остров св. Лазарь ставит церковь в честь Воскрешения Лазаря. К нему прибывают два печерских инока и ставят церковь Успенскую. Затем является афонский старец Феодосии - строгий подвижник, носивший вериги. Этот старец возглавляет обитель по кончине преп. Лазаря. В XV веке там прославился преп. Афанасий Мурманский.
Далее мы видим преп. Сергия Нуромского. По преданию он был грек. Во всяком случае, известно, что он прибыл к св. Сергию Радонежскому с Афона. Пробыв там некоторое время, уходит в Вологодские пределы на р. Нурму (приток р. Обноры), влекомый жаждою отшельничества. Но скоро к нему стекаются иноки и мирские - "Всем бых вся, да всяко некия спасу", - так говорит о нем его жизнеописатель. Эти слова Ап. Павла (I Кор. 9, 22), как мы не раз наблюдали, прилагаются в житиях именно к тем из святых, которые могут быть причислены к старцам, например, к авве Дорофею, и не раз встречаются в житиях русских святых. Этим текстом как бы указывается, что святой старчествовал. Слова эти стоят, как эпитафия, и на могиле Оптинского старца Амвросия.
Преп. Сергий однажды обнаружил в недалеком соседстве пребывание преп. Павла Обнорского. Он нашел его стоящим возле келлии и кормящим птиц из рук своих. Множество птиц сидело на голове и на плечах преподобного. Пред ним стояли звери: медведь, лисица и заяц. Св, Павел достиг безстрастия, потому вся тварь ему повиновалась, как Адаму в раю. Преп. Павел принимает причащение Св. Тайн от св. Сергия и исповедует ему помыслы. Впрочем, это исповедание помыслов совершается взаимно. При отбытии Сергия, Павел всегда провожал его на две трети пути, и на этом месте их расставания была устроена впоследствии часовня. Преп. Павел поведал преп. Сергию, что им был слышан звон великий и виден свет ярче солнечного. Преп. Сергий предсказывает ему устройство обители и повелевает воздвигнуть там церковь во имя Св. Троицы. Павлова обитель устроилась в 4-х верстах от Сергиевой.
Теперь рассмотрим путешествия русских на православный Восток. В первой половине XIV в. был в Иерусалиме Новгородский архиепископ Василий еще до своего избрания в сан епископа (1329 г.). В половине того же столетия ходил в Царьград Стефан-Новгородец с восемью своими спутниками и описал свое странствование'. К концу того же века описал свое "хождение" не только в Царьград, но и в Иерусалим смоленский иеродиакон Игнатий, который замечает, что в Царьграде встретила и успокоила его со товарищами "Русь" там живущая, а именно в монастыре св. Иоанна Предтечи. В числе других русских, там проживал тогда ученик преп. Сергия Радонежского Афанасий, игумен Высоцкого монастыря. Подробное описание путешествия оставил дьяк Александр, который приходил в Царьград к концу XIV в., как он сам выражается "куплею", т. е. по делам торговым. Назовем другого ученика преп. Сергия Епифания Премудрого, написавшего его житие в 1418 г. К преп. Сергию пришел он из Ростова лет за 14 до смерти преподобного. По собственным словам Епифания, он жил некоторое время вместе со Стефаном Пермским во время еще его жизни в Ростове и вместе с ним занимался приобретением книжного просвещения. "Разве нужды некия, - говорит он о преп. Сергии, - не взыска царствующаго града, ни св. Горы, ни Иерусалима, якоже аз окаянный и лишенный разума, ползая семо и овамо и преплывая сюду и овамо и от места до места преходя". Это показывает, что Епифаний сам посетил названные им места. Преставился он около 1420 г. Неканонизирован.