"Хотя Христос умер как человек и Его святая душа была разлучена с Его пречистым телом, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – Божество Его осталось неразлучным и с душою, и с телом. И таким образом, одна ипостась не разделилась на две, ибо с самого начала тело и душа равно имели бытие в ипостаси Слова. Хотя в час смерти тело и душа разлучились друг с другом, каждое из них сохранилось, имея единую ипостась Слова. Поэтому единая ипостась Слова была также ипостасью тела и души. Ибо ни тело, ни душа никогда не были наделены самостоятельной ипостасью, помимо ипостаси Слова. Ипостась же Слова всегда едина, и никогда не было двух ипостасей Слова. Соответственно и Ипостась Христа всегда едина. И хотя душа разлучается с телом пространственно, они остаются ипостасно соединенными чрез Слово".
В таинстве Креста две стороны. Это одновременно таинство скорби и таинство радости, таинство позора и таинство славы. Это таинство скорби и смертной тоски, таинство оставленности, уничижения и позора. "Днесь Владыка твари и Господь славы на кресте пригвождается... заплевание и раны приемлет, поношения и заушения". Богочеловек томится и страждет в Гефсимании и на Голгофе, пока не совершится таинство смерти. Пред ним раскрывается вся ненависть и слепота мира, все упорство и безумие зла, оледенение сердец, вся беспомощность и все малодушие учеников, вся "справедливость" человеческой лже-свободы. И Он объемлет все это Своею всепрощающей, скорбящей, милосердной и сострадающей любовью и молится за тех, кто распинает Его, ибо воистину не ведают, что творят. "Людие мои, что сотворих вам, или чим оскорбих вас, или чим стужих вам?" (Мих. 6:3; в измененном виде употребляется применительно к Господу на утрени Великого Пятка, антифон XII, тропарь 1). В этих страданиях и в этой скорби свершается спасение мира, "язвою его мы исцелехом" (Ис. 53:5). И Церковь предостерегает нас от всякого докетического умаления реальности и полноты этих страданий "чтобы не упразднить креста Христова" (1 Кор. 1:17). Однако Церковь предостерегает нас и от противоположной крайности, от всякого преувеличения кенозиса. Ибо день позорного Распятия, когда Господь наш причислен был к разбойникам, есть день славы. "Днесь совершаем празднество, ибо Господь наш пригвожден на Кресте", – прямо говорит св. Иоанн Златоуст. И Крестное Древо есть "вечнославимое древо", истинное Древо Жизни, "имже тля разорися", "имже смертное потребися сетование". Крест есть "печать во спасение", знамение силы и победы. Не просто символ, но истинная сила спасения, "основание спасения", по слову Златоуста. Крест есть знамение Царства. "Я называю Его Царем, потому что вижу Его распятым, ибо подобает Царю умереть за Своих подданных", – это снова св. Иоанн Златоуст. Церковь хранит в памяти Крестные дни и празднует их как дни торжества – не просто торжества смирения и любви, но победы бессмертия и жизни. "Якоже жизнь твари Твой Крест предлежащий вселенная целует, Господи". Ибо сама смерть Христа есть победа над смертью, разрушение смерти, упразднение смертности и тления – "умираеши и оживляеши мя". Крестная смерть есть победа над смертью не только потому, что она увенчивается Воскресением. Воскресение лишь раскрывает и утверждает ту победу, которая совершилась на Кресте. Воскресение осуществляется уже в самом успении Богочеловека. И сила Воскресения есть именно "Крестная сила", "непобедимая и неразрушимая, Божественная сила честного и животворящего Креста", сила добровольной Страсти и смерти Богочеловека. Св. Григорий Назианзин говорит: "Он полагает Свою жизнь, но обладает властью снова взять ее; и завеса раздирается, ибо отверзаются врата Рая; камни расторгаются, мертвые восстают... Он умирает, но дает жизнь и смертию Своею разрушает смерть. Он погребается, но восстает вновь. Он спускается во ад, но возводит души". На Кресте Господь "возносит нас на первое блаженство", и "Крестом приходит радость всему миру". На Кресте Господь не только страдает и томится, но и приемлет упокоение, "плотию уснув, яко мертв". И дарует упокоение человеку, восстанавливая и обновляя его: "упокоил мя еси, претружденнаго трудом прегрешений, на древе препочивая". Со Своего Креста Господь источает людям бессмертие. Погребением Своим Он отверзает врата смерти и обновляет истлевшее человеческое естество. "Каждое деяние и каждое чудо, совершенное Христом, воистину божественно и удивительно, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – но удивительнее всего честной Крест Его. Ибо ничем другим, как только Крестом Господа нашего Иисуса Христа сокрушена была смерть, разрешен прародительский грех, посрамлен ад, даровано воскресение, дана нам власть презреть саму смерть, уготовано возвращение к первоначальному блаженству, отверсты врата Рая, естество наше приведено одесную Бога и мы соделаны чадами Божьими. Смерть Христа на Кресте облекла нас в ипостасную Премудрость и Силу Божию". Таинство воскрешающего Креста особо поминается в Великую Субботу. Как объясняется в Синаксаре на этот день, "в святую и великую субботу боготелесное погребение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и еже во ад сошествие празднуем, имиже от тли наш род воззван быв, к вечной жизни прейде". Это не только канун спасения. Это день самого спасения. "Сия бо есть благословенная суббота, сей есть упокоения день, вонь же почи от всех дел Своих Единородный Сын Божий". Это день Сошествия во ад. А Сошествие во ад уже есть Воскресение.
Великое "тридневие смерти" (triduum mortis) – это таинственные, священные дни Воскресения. Плотию Своею Господь упокоевается во гробе, и плоть Его не разлучается с Его Божеством. "Аще бо и разорися Твой храм во время страсти, но и тамо един бе состав Божества и плоти Твоея". Плоть Господа не подвергается тлению, даже в смерти она пребывает нетленной, т.е. живой, словно и не умирала вовсе, ибо обитает в самом лоне Жизни, в Ипостаси Слова. Как поется в одном из песнопений, "вкусил еси тли, истления бо всяко не познал еси". Св. Иоанн Дамаскин говорит, что слово "истление" имеет два значения. Во-первых, оно означает "все страдательные состояния человека", такие как голод, жажда, утомление, пригвождение, смерть, т.е. разлучение души и тела. В этом смысле мы говорим, что тело Господа было тленно до Воскресения. Но истление также значит полное разложение тела, его уничтожение. Это истление в подлинном смысле – или, скорее, "разрушение"; однако тело Господа совершенно не претерпело такого рода истления, оно даже в смерти сохранилось "нетленным". Иначе говоря, оно никогда не становилось трупом. И в этом "неистлении" Тело Господне уже преобразилось в состояние славы. Душа же Христа нисходит в ад, также будучи неразлучной с Божеством, "во аде же с душею, яко Бог" – это "обоженная душа" Христа, по выражению св. Иоанна Дамаскина.
Сошествие во ад означает прежде всего вхождение или проникновение в царство смерти, в область смертности и тления. И в этом смысле оно есть синоним самой смерти. Едва ли возможно отождествить тот ад, или "преисподняя земли", куда сошел Господь, с "адом", в котором будут мучаться грешники и нечестивцы. В своей объективной реальности ад страданий и мучений есть духовное состояние, определяемое личными качествами каждой души. И это не только нечто грядущее, но в значительной степени уже наставшее для каждого упорствующего в грехе, ибо он уже отступил от Бога. Нечестивцы уже находятся в аду, во тьме и оставленности. Так или иначе, нельзя представить, чтобы души нераскаявшихся грешников и души ветхозаветных пророков, глаголавших Святым Духом и проповедовавших грядущего Мессию, и душа самого св. Иоанна Крестителя находились в одном и том же "аду". Господь наш сошел в смертную тьму. Этот ад, эта преисподняя есть тьма и сень смертная – это, скорее, место смертной тоски, нежели вечных мук, мрачный "шеол", место безнадежного развоплощения и бестелесности, лишь бледно и смутно предозаренное косыми лучами еще не восшедшего Солнца, еще не сбывшихся надежд и ожиданий. Вследствие грехопадения и первородного греха все человечество впало в состояние смертности и тления. И даже величайшая праведность перед лицом Закона не смогла бы спасти человека ни от неминуемой эмпирической смерти, ни от той беспомощности в загробном мире, которая обусловлена невозможностью естественного воскресения, бессилием восстановить разрушенную целостность человеческого бытия. Это была как бы онтологическая немощь души, которая в смертном разлучении утратила способность быть подлинной "энтелехией" своего тела, беспомощность падшей и поврежденной природы. И в этом смысле все человечество "сошло во ад", в инфернальную тьму, в самое царство диавола, князя тьмы и духа отрицания – и все оказались в его власти, хотя праведники и не были причастны скверне, не приобщались демонической злобе и в смерти были скованы онтологическим бессилием, а не своим личным нечестием. Они были воистину "духами, заключенными в темницу". Именно в эту темницу, в этот ад и сошел Господь наш и Спаситель. Во тьме бледной смерти воссиял незаходимый свет Жизни, Божественной Жизни. И тем разрушен был ад и уничтожена смертность. "Аще и во гроб снизшел еси, Бессмертне, но адову разрушил еси силу". В этом смысле ад был просто упразднен: "и мертвый ни един во гробе". Ибо "прият землю и срете небо". Смерть побеждается Жизнью. "Егда снизшел еси к смерти, Животе бессмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества".
Сошествие Христа во ад есть явление Жизни средь безнадежности смерти, победа над смертью. И это ни в коей мере не означает "принятия" на Себя Христом "адских мук Богооставленности". Господь сошел во ад как Победитель, Christus Victor, как Начальник Жизни. Он сошел во ад в славе Своей, а не в уничижении, хотя и чрез уничижение. Но даже смерть принял Он добровольно и властно. "Не по какой-либо естественной слабости вселившегося Слова умерло тело, но чтобы в нем силою Спасителя уничтожилась смерть", – говорит св. Афанасий . Господь сошел во ад, чтобы принести благую весть и проповедовать душам, которые пребывали там в заточении (1 Петр. 3:19 и 4:6), чтобы силою явления Своего и проповеди освободить их и явить им избавление. Иными словами, сошествие во ад есть воскресение "всеродного Адама". И потому "стенет ад низу" и "огорчается", ибо сошествием Своим Христос "разрушает вереи вечныя" и воскрешает весь человеческий род. Он разрушает саму смерть: "смерти держава разрушися и диавола прелесть упразднися". Это торжество Воскресения. "И вереи железныя стерл еси, и извел еси нас от тьмы и сени смертныя, и узы наша растерзал еси". "И смертное жилище разори Своею смертию днесь, и озари вся божественными блистаньми воскресения". Так сама Смерть прелагается в Воскресение. "Аз есмь Первый и Последний и Живый: и бых мертв, и се, жив есмь во веки веков, аминь: и имам ключи ада и смерти" (Откр. 1:17–18).