Смекни!
smekni.com

Дело Б. Савинкова (стр. 8 из 14)

Структурно Бюро информации состояло из 4-х секций, характер которых демонстрирует основные направления его деятельности: «а) первая имеет целью связь с крестьянскими организациями, б) вторая – связь с городскими организациями, с) третья- разрушение советских учреждений, д) четвертая – дезорганизация Красной Армии» [98]

Целью деятельности Бюро информации Савинков называет «установление связи между различными повстанческими отрядами, отрядами партизан, «зелеными» и тайными крестьянскими обществами» [99]. Если основываться лишь на словах самого Савинкова, то размах деятельности этой организации поистине огромен: террористическая организация в Москве, агенты в Москве, Петрограде, Красной Армии, связи с Махно, партизанами Карелии, Ингерманландии, Новгородской, Псковской, Минской, Гродненской, Могилевской губерний, связь с партизанами Кубани [100]. Однако, к сожалению, мы не располагаем очень малым количеством источников для оценки достоверности этих сведений.

Одним из редких документов, позволяющих взглянуть на эту сторону деятельности Савинкова является договор от 18 августа 1921 года между Комитетом повстанческих отрядов Северного Кавказа и Совета крестьянских, казачьих и городских депутатов и ВЦК НСЗРиС (подробнее об этой организации будет сказано ниже). Центральным демонстрирующим сам характер договора является пункт 3, в котором говорится о том, что «стороны, не имея в настоящий момент возможности оказывать друг другу материальную помощь оружием, людьми, финансами и т.д. как ввиду дальности расстояния, так и по многим другим чисто внешним причинам, обязуются, тем не менее, взаимно…» [101]. Дальнейшие обязательства не идут дальше координации будущих военных действий, поддержания связи, обмена агитационными материалами и идейной поддержки [102]. Таким образом, на данном примере мы весьма четко видим, что обширная и мощная на словах сеть дружественных и союзных Савинкову организаций на самом деле была весьма условна. Их отношения в виду материальной, людской и финансовой слабости имели больше декларативный характер.

Вернемся к анализу деятельности Савинкова по отношению к интернированным.

К первым месяцам 1921 года Савинков, основываясь на рапортах и ходатайствах людей, непосредственно работающих с интернированными, вырабатывает свое решение вопроса: он обращается к министрам путей сообщения, труда и сельского хозяйства Польши с просьбой поиска работы для них (выкорчевывание лесов, строительство уничтоженных во время войны мостов, снятие проволочного заграждения и засыпка траншей) [103]. Однако как отмечается в донесении сотрудника французской военной миссии в Польше майора д’Обиньи о Б. Савинкове «этот вопрос висит в воздухе по вине поляков». В результате «с 18 000 человек число интернированных уменьшилось до 12 000, и количество это продолжает уменьшаться с каждым днем» [104]

Однако деятельность Савинкова в отношении интернированных протекала и в другом направлении – чистка кругов высшего командования и рядового состава. К началу 1921 года были уволены или отстранены со своих должностей генерал Пермикин, граф Пален, офицеры штаба по обвинению их в германофильских и антипольских настроениях, а также растрате подотчетных сумм[105]. В дальнейшем согласно приказу № 10 интернированным войскам на польской территории снятыми со своих должностей оказались командующие 1-й стрелковой дивизии 3-й армии генерал-майор Бобошко, полковники Рогожинский, Саулевич и др. [106]. Как нетрудно заметить большинство перечисленных выше офицеров имели непосредственное отношение к 3-й армии, наиболее тесно связанной с генералом Врангелем. Этот факт далеко не случаен. Савинков в письме от 17 февраля 1921 года на имя полковника Медзинского, начальника 2-го отдела штаба военного министра Польши объясняя причины, толкнувшие его на увольнение указанных офицеров проводит четкую линию обвинения. Начиная с расхождения во взглядах с генералом Глазенапом он демонстрирует, что Бобошко своим стремлением эвакуации его соединения в Крым, Пермикин своим нежеланием совместных действий с Булак-Балаховичем во время войны, неподчинением РЭК после нее всячески срывали мероприятия Савинкова. Он обвиняет их в германофильских и монархических настроениях, которые направлены «против польско-русского дела и преследуют цель разложения русских вооруженных сил» [107]. Таким образом, решения Савинкова по удалению из армии ряда офицеров из высшего командного состава являются логическим продолжением его политики по поддержанию союза с Польшей, с Францией, его антимонархических настроений и поиском собственных путей борьбы с большевиками (подробнее об этом в главе 3).

Вместе мы имеем еще одно любопытное свидетельство на кампанию по чистке кругов интернированных. В докладе о деятельности Б. Савинкова, составленном английской разведкой говорится о чистках как о «борьбе с вредным влиянием», которое оказывали «бандиты, жулики, «погромщики»… и, наконец, худшие из элементов, возможно, составленные из реакционных офицеров, принадлежащих в большинстве своем к армии Пермикина» [108]. Автор или авторы доклада тоже говорят об уменьшении числа интернированных, однако в ином ключе: «Процесс «фильтрации», предпринятый Савинковым был настолько основательным, что в конце 3-х месяцев число интернированных, прямо зависимых от него, было уменьшено до 10 000, т.е. наполовину» [109]. Таким образом, РЭК, создававшийся «для оказания помощи интернированным из русских армий» [110] иногда оказывал эту помощь весьма специфическоими методами. Однако несмотря на разницу этих методов (как действительную помощь некоторым интернированным, так и «чистки») цели у них были весьма схожими – увеличение политического влияния и роли Савинкова.

В этом же контексте стоит рассмотреть вопрос о тех мерах, которые Савинков предлагал провести для улучшения положения пленных казаков. Во многом они схожи мерами, предлагаемыми им по отношению к интернированным. Савинков предлагал дать казакам возможность «работать», т.е. нести пограничную военную службу. Он всяческим образом стремится продемонстрировать выгоды, которые подобная мера принесет Польше (уменьшение затрат польской казны, возможность отблагодарить за польский народ и т.п.) [111]. Однако Савинков говорит и о некоторых условиях будущей службы казаков: поместить их не на германскую границу (иначе - опасность распространения германофильских настроений), лишение права войти в состав воинских частей офицеров, которых укажет полковник Гнилорыбов (командир казачьих частей, интернированных в Польше), в случае изменения положения в России право вернуться на Родину[112]. Как мы видим, в вопросе о казаках прослеживается отмеченная выше двойственная направленность его деятельности: с одной стороны, решение насущных проблем устройства жизни казаков, с другой, преследование своих политических интересов через удаление из частей офицеров, обвиненных в германофильских настроениях. Вторую из указанных тенденций проводили в жизнь:

1. Решение внеочередного заседания съезда казачьих делегатов от 22 июня 1921 года, по которому «предлагается всему младшему комсоставу казачьих частей, у которых имеется какая-либо информация [113]о германофильской деятельности офицеров и солдат, передать их судебной комиссии»

2. Приказ № 30 по казачьим частям, находящимся в Польше, в соответствии с которым организовывалась судебная комиссия, которая должна была проверить «сведения о германофильской работе некоторых офицеров и казаков» [114].

Наконец, своего рода апогеем указанных процессов является докладная записка начальника казачьих частей полковника М. Гнилорыбова Б. Савинкову. В ней торжественно говорится о том, что «уходит бесповоротно казачество из рядов монархистов-единонеделимцев и становится в ряды тех, кто готов бороться за свободу народностей, кто готов жертвовать собою в борьбе с угнетателями, будут ли то монархисты или коммунисты» [115]. К сожалению, мы не располагаем источниками, позволяющими решить вопрос о том, были ли указанные выше меры приняты или нет, но если верить П.Н. Ольшанскому, то их частичное принятие и реализация польским генштабом имели место [116].

Мы говорили о событиях лета 1921 года в деятельности Савинкова в контексте его политики по отношению к интернированным, однако важнейшим было все же другое. Таким событием являлся съезд «Народного союза защиты родины и свободы» (НСЗРиС), состоявшийся 13-16 июня 1921 года в Варшаве. На съезде присутствовало около 140 человек, из которых 50 прибыло от разных регионов России, а также от казачьих, украинских, белорусских и других эмигрантских организаций. Среди иностранцев можно назвать начальника канцелярии маршала Пилсудского полковника Сологуба, сотрудника Генштаба Польши генерала Зелинского, английского полковника Клайтона [117]. Как указывают исследователи, «на съезде была достигнута договоренность об одновременном выступлении русских белогвардейцев в начале сборки урожая и сбора продналога» [118]. Также «было признано необходимым в целях дезорганизации жизни страны широко применять террор и диверсии» [119].

Относительно конкретного воплощения указанных мер в нашем распоряжении есть интересное свидетельство Павловского. Он рассказывает об осуществлении игуменской (от названия города Игумен) операции, которая должна была стать составной частью общего выступления, назначенного на 1 июля. Несмотря на имевшиеся отдельные успехи (например, в результате набега на д. Погорелое было захвачено около 80 винтовок, гранаты и много патронов [120]), из-за плохого управления из центра (т.е. из Варшавы) игуменская операция была провалена. Как говорит Павловский (хотя этим словам вполне можно не доверять), «для меня стало ясно, что все дело провалилось, не только игуменская операция Савинкова, но вообще все» [121]. Таким образом, летняя кампания Савинкова закончилась неудачей.